Дэниэл Абрахам - Путь Дракона
Были бы оба родителя первокровками или синаями, возможно бы ее приютила семья. Вместо этого, королева лишила ее отца титула в Биранкуре и даровала кому-то еще. А клан матери в Принсип К'Аннальде не захотел воспитывать полукровку.
Если бы не банк, она возможно бы бродила по улочкам и аллеям Ванаи. Но её отец вложил в банк часть семейного состояния благодаря Магистру Иманиэлю, и как наследница Ситрин находится под опекой банка до тех пор, пока не повзрослеет для того, что бы скрепить кровью договора на свою собственность. Еще около двух лет, и это станет возможным. Ей хотелось бы увидеть свое девятнадцатое солнцестояние, как собственнице, и переехать из небольших апартаментов вблизи Главной площади, где ванайское отделение банка Медиан ведет дела.
Предполагается, конечно, что вторгнувшаяся армия оставит город в надлежащем виде.
Идя через продуктовую ярмарку, она не увидела никаких особых признаков страха на лицах вокруг нее. Так что возможно Безель был прав. Видит Бог, этот мужчина выглядит таким уверенным в себе. И потом, он всегда так поступает.
Позволив себе помечтать, она представила, будто бы Безель увидит ее в ином свете, когда она перестанет быть просто девчонкой под опекой банка. Она остановилась у лотка женщины — первокровки, торгующей парфюмерией, маслами и разноцветными украшениями для волос. Висевшее на грубой деревянной стойке зеркало приглашало клиентов полюбоваться собой. На мгновение Ситрин глянула на себя, приподняв подбородок, будто девушка у которой есть семья.
— Ах, ты бедняжка, — сказала женщина. — Ты больна, не так ли? Нужно что-то для твоих губ?
Ситрин покачала головой, отступая назад. Женщина схватила ее за рукав.
— Не убегай. Я не боюсь. Половина моих клиентов здесь потому что больны. Дорогая, в наших силах избавить тебя от этой бледности.
— Я и не думала, — сказала Ситрин, обретя дар речи.
— Разве? — сказала женщина, указывая на табурет в углу лотка. Запах роз и вспаханной земли делали воздух едва ли не слишком удушающим.
— Я не больна, — сказала она. — Моя мать-синнайка. Это… это нормально.
Женщина бросила жалостливый взгляд на нее. Это правда. У Ситрин не было ни утонченности, присущей изысканно-хрупкой красоте народа ее матери, ни здорового, теплого, земного очарования девушки-первокровки. Она была чем-то средним. Белым мулом, как называли ее другие дети. Ни тем и не другим, по сути.
— Ну, тогда тем более, — утешающе произнесла женщина. — Только присядьте и мы посмотрим что можно сделать.
В итоге, Ситрин приобрела баночку помады для губ, лишь так ей удалось покинуть лоток.
— Просто предоставьте ему небольшой заем, — сказала Кэм. — Он — принц. Это не тот случай, когда не знаешь где его потом искать.
Магистр Иманиель оторвал взгляд от тарелки, выражение его лица было приятным, но не совсем понятным. Свет свечи отражался в его глазах. Это был небольшой человек с грубой кожей и тонкими волосами, который мог быть очень ласковым, словно котенок, которому что-то нужно, и походить на злого и холодного демона. За все годы, Ситрин так и не смогла понять, какая его часть была маской. Его голос в тот момент был так же спокоен, как и взгляд.
— Ситрин? — сказал он. — Почему я не хочу предоставлять займы принцу?
— Потому что если он не захочет их вернуть, вы не сможете его заставить.
Магистр пожал плечами Кэм. — Вот видишь. Девчонка знает. Это — политика банка: никогда не давать займы людям, который считают ниже своего достоинства их возвращать. Кроме того, кто сказал что у нас есть свободные монеты?
С притворным отчаянием Кэм покачала головой и потянулась через стол за солонкой. Магистр Иманиэль взял очередной кусочек ягненка.
Почему он не обратится к баронам и герцогам, одолжил бы у них? — спросил Магистр Иманиэль.
— Он не может, — сказала Ситрин.
— Почему нет?
— Оставь бедную девочку в покое на этот раз, — сказала Кэм. — Можем хоть раз поговорить, не превращая беседу в экзамен?
— У нас все их золото, — сказала Ситрин. — Оно все здесь.
— О, дорогая, — сказал Магистр Иманиель, широко открыв глаза, изображая ложный шок. — В самом деле?
— Они приходят к нам в течении нескольких месяцев. Мы продали векселя половине благородных семейств города. В начале за золото, но после за драгоценности или шелк или табак… что-то имеющее ценность при сделке.
— Ты уверена?
Ситрин закатила глаза.
— В этом все уверены, — ответила она. — Все при дворе только об этом и говорят. Знать разбегается, как крысы с тонущего корабля, а в это время банки обворовывают их по-темному. Когда аккредитивы будут доставлены Карсу или Киарию или Столбоурну, они и половины из уплаченного за них не вернут.
— Правильно, это рынок спроса (Правильно, спрос превышает предложение), — сказал магистр Имануэль с довольным видом. — Но встает проблема инвентарной описи.
После обеда Ситрин поднялась в свою комнату и открыла окна, чтобы понаблюдать туман, поднимающийся над каналами. Воздух пах осенью, льняным маслом красили деревянные здания и мосты, чтобы защитить их от снега и дождя. А внизу на поверхности воды ярко-зеленые цветки водорослей. Иногда она представляла, что все дома — это огромные корабли, которые плывут по великой реке, каналы которой соединяются в один и текут так далеко, куда Ситрин на могла заглянуть.
В конце улицы, одни из железных ворот расшатались от времени и поскрипывали, раскачиваясь (вперед и назад) на ветру. Ситрин вздрогнула, закрыла ставни, переоделась ко сну и задула свечу.
Крики разбудили её. И затем раздался стук от свинцового наконечника приклада по двери.
Она распахнула ставни и выглянула. Туман достаточно рассеялся и перед ней ясно открывалась улица. Дюжина мужчин в ливреях (войск) принца, пятеро из них державшие разящие смолой факелы обступили дверь. Их голоса звучали громко, весело и зловеще. Один из них посмотрел вверх, его темные глаза встретились с ее. Солдат оскалился. Не ведая о том, что происходит Ситрин беспокойно улыбнулась в ответ и попятилась. Кровь в её венах застыла еще до того, как она услышала голоса — недоверчивую речь магистра Иманиэля, смех капитана стражи, а после вопль убитой горем Кэм.
Ситрин сбежала по лестнице, от тусклого света отдаленного фонаря коридоры казались черного цвета бледного тона (бледно черными). Часть её знала, что бег к входной двери — безумие и что ей следует бежать в обратном направлении. Но она слышала голос Кэма, она должна знать.
Когда она подошла к двери стражников уже не было. Магистр Иманиэль стоял все так же неподвижно, держа в руке светящийся фонарь из олова и стекла. У него было отсутствующее выражение лица. Кэм опустилась на колени рядом с ним, зажимая себе рот кулаком. А Безель — безупречный Безель, прекрасный Безель — лежит на каменном полу, окровавленный, но уже не истекающий кровью. Ситрин почувствовала как пронзительный вопль, поднимается из глубины горла, но она не смогла издать ни звука.
