Анна Орлова - Любовь до гроба
«Милая София!
Благодарю за те чудесные дни, которые ты мне подарила и память о которых я навеки сохраню в своем сердце.
Однако в связи с неотложными делами я вынужден сегодня же тебя покинуть. Надеюсь, мой подарок тебя утешит.
Нежно целую твои руки, Шеранн Огненный Шквал».
Она с трудом разобрала это короткое послание, написанное отвратным почерком, торопливо перескакивала со строчки на строчку. И закончив, принялась перечитывать снова.
«Нет, не может быть! Ошибка, жестокая шутка! Не может быть…» – билось в голове Софии.
Молодая женщина застыла в полнейшем замешательстве. Взгляд ее блуждал по комнате, но она ничего толком не видела, выхватывая отдельные детали: пыльное оконное стекло (надо бы велеть Лее помыть), резной подсвечник (подарок господина Чернова), немудреная кукла из кусочков ткани (память детства)…
Наконец, ее взор вновь остановился на комоде, и лишь теперь госпожа Чернова заметила, что там, где находилось письмо, лежал еще какой-то маленький мешочек.
Она мгновенно схватила его, непослушными пальцами развязала горловину, едва дыша от вспыхнувшей надежды. Но внутри не обнаружилось даже крошечной записки, опровергающей предыдущее послание, – на ладонь упало с десяток великолепных сапфиров…
Только сейчас Софию беспощадно накрыло осознание неприглядной правды: дракон купил благосклонность человеческой женщины, оставив ей плату поутру, как гулящей девке, и уехал…
Впрочем, а кто она еще после этого? Госпожа Чернова прикрыла глаза, борясь с волной стыда: ради него она позабыла все свои принципы, доводы разума, приличия… А он, конечно, охотно воспользовался предложенным.
Ею попросту потешились, и впоследствии бесцеремонно отбросили надоевшую игрушку.
Истерически смеясь и плача, она тяжело опустилась – почти упала – на пол. Именно в таком положении ее обнаружила верная домовая, которая пришла будить заспавшуюся хозяйку.
Лея осторожно приоткрыла дверь и заглянула в спальню, опасаясь застать госпожу в пикантный момент, однако увиденное заставило ее всплеснуть руками и кинуться к Софии, которая рыдала, сидя на полу в одной сорочке.
– Что случилось? – встревоженно запричитала домовая, пытаясь приподнять госпожу. – Вы упали, ушиблись? Что такое?
– Он уехал, – отстраненно произнесла молодая женщина, послушно поднимаясь на ноги. – Понимаешь, Лея? Он уехал, бросил меня!
Несколько мгновений домоправительница не могла понять, о ком речь.
– Господин Шеранн? – переспросила она, охнув, разрываясь между чувством вины, негодованием и сочувствием.
София лишь кивнула, ей в голову пришла новая мысль. Должно быть, господину Рельскому больше известно о причинах, вынудивших дракона удалиться, и она желала поскорее выяснить все.
– Помоги мне одеться!
– Куда вы в таком состоянии? – всполошилась Лея, но хозяйка только отмахнулась…
Молодая женщина торопливо шла по знакомым аллеям, но вид радостно зеленеющих деревьев теперь причинял ей боль. Здесь они гуляли вместе… А вот тут беседовали об обычаях драконов… На этой лужайке он нарвал ей полевых цветов…
Теперь же все эти памятные места казались ей жестокой насмешкой, напоминанием о собственном безрассудстве, которое нынче с полной ясностью предстало в ее сознании, более не одурманенном драконьими чарами.
«Неудивительно, что от меня отвернулись все соседи – я вела себя как падшая женщина», – прошептала она горько, кусая губы.
Мучительно было вспоминать – и невозможно забыть. Мир поблек, утратил краски, и солнечный свет резал заплаканные глаза Софии.
Осталась какая-то детская обида. Выходит, не было ни любви, ни даже уважения? Бесконечный обман…
«Я не буду плакать!» – упрямо твердила она, пытаясь сдержать слезы.
Вышколенный дворецкий Рельских деликатно сделал вид, что не заметил встрепанного вида госпожи Черновой, которая потребовала немедленной встречи с хозяином, и сообщил, что мировой судья тотчас готов ее принять.
Женщину препроводили в кабинет господина Рельского, в святая святых, где София до того ни разу не бывала. Впрочем, нынче ей было не до разглядывания обстановки.
Мировой судья напряженно застыл возле книжной полки, скрестив руки на груди.
– Как вы? – обеспокоенно спросил он, даже позабыв о приветствии.
Покрасневшие и припухшие глаза, бледное осунувшееся лицо, плохо уложенные волосы, выбивающиеся из-под шляпки, – все это сполна давало представление о состоянии молодой женщины.
– Шеранн… – выдавила она и покачнулась.
Господин Рельский бросился к ней, но София отвергла предложенную помощь.
Участие в его глазах было невыносимо, поскольку подтверждало ее самые худшие опасения. К тому же он даже не осведомился, что стряслось…
– Значит, это правда, – тихо сказала она, без сил опускаясь в кресло. – Но почему?
– Неужели он ничего вам не объяснил?
Недоверие в голосе господина Рельского задело ее.
– Вот, прочтите! – Она протянула ему скомканное письмо, которое до того сжимала в кулаке.
Он быстро пробежал глазами короткое послание.
– И это все?.. – недоверчиво переспросил господин Рельский, возвращая ей бумагу.
– Еще десяток сапфиров, – саркастически усмехнулась молодая женщина.
Забывшись, мировой судья выругался и тут же извинился:
– Ради богов, простите мою грубость.
– Ничего, – слегка пожала плечами госпожа Чернова, – я понимаю. И очень прошу вас сохранить в тайне хотя бы эти отвратительные подробности. Полагаю, для общества будет более чем достаточно уже того, что меня бросил… любовник.
Она с трудом выдавила последнее слово и прикрыла глаза, а потому не заметила реакции господина Рельского.
Мужчина отошел в сторону, отворил какой-то шкафчик, откуда достал штоф.
– Вот, выпейте! – повелительно сказал он, вручая Софии полный стакан темно-красного вина и, налив также себе, сел напротив.
Она смотрела на рдяные блики благородного напитка – сейчас даже они мучительно напоминали ей о драконе, его вишневых волосах и огненных отблесках глаз…
Торопясь прогнать эти мысли, София, едва не захлебываясь, выпила вино, не замечая пристального взгляда господина Рельского, который крутил в руках свой стакан, так и не пригубив.
– Думаю, вам следует знать все… – медленно произнес он наконец и принялся рассказывать.
Нещадную правду госпожа Чернова выдержала стоически, вспыхнув только при упоминании супруги и детей Шеранна.
– Почему вы мне раньше ничего не сказали? – воскликнула она, приподнявшись, и тут же как-то отстраненно устыдилась собственной несдержанности.
