Анна Орлова - Любовь до гроба
При виде дракона он взял себя в руки, и было сложно поверить, что совсем недавно на этом скучающем невозмутимом лице читалось сожаление и боль.
Весенняя ночь была холодна: последние заморозки опустились на землю, стремясь задавить, убить стылым дыханием нежные лепестки цветов. Изо рта господина Рельского слова вырывались вместе с облачками пара, но, взглянув в его глаза, можно было подумать, будто именно царящая в них стужа заморозила все вокруг.
Шеранн с деланым удивлением приподнял брови.
– Не стоит принимать все это так близко к сердцу! – заметил он с кривоватой улыбкой. – В этой игре один из нас должен был потерпеть поражение.
– Это вовсе не игра! – возразил мировой судья, бросив взгляд на дом.
В темных окнах не мелькнул ни один огонек, не выдал, что хозяйка не спала в этот поздний час.
– Вы вольны считать, как вам будет угодно, – пожал плечами дракон. Дружеская непосредственность, с которой он всегда держался, уступила место такой же равнодушной учтивости, как и у господина Рельского. – Вы наравне со мной добивались ее благосклонности. Разве я виноват, что она предпочла меня?
Ярослав ничего не ответил на этот откровенный вопрос. Он и сам понимал, что им двигала бессильная ревность.
– Вы вправе были искать расположения госпожи Черновой, однако слишком резво воспользовались плодами ее приязни! – заметил он наконец.
Дракон взглянул на него с иронией – такой деликатности он не понимал – и ответил, скучающе растягивая слова:
– Не сомневаюсь, что вы в жизни не коснулись женщины, с которой вас не соединяли священные узы брака. Но, поскольку вы еще ни разу не были женаты, вероятно, до сих пор не знали плотской любви…
Эта витиеватая колкость вывела из себя господина Рельского настолько, что он в сердцах позабыл, как смешно должна выглядеть со стороны эта перепалка в темном саду, освещаемом лишь мерцанием огненных глаз дракона и едва теплящимся огоньком фонаря на столе под липой.
– Речь идет о порядочной даме! – процедил он с негодованием.
Шеранна это не проняло. Сейчас ему вообще почти все было безразлично, он рвался прочь, к сородичам, и все остальное казалось теперь совсем неважным. Память об этих неделях среди людей, чувства которых он не понимал, – все это отныне ему мешало, как змее старая шкура, и свербело под плотным покровом, тянуло поскорее сбросить ненужное…
– Не стоит защищать честь женщины, которая сама о ней не заботится! – произнес дракон с неприятной улыбкой.
Губы Ярослава сжались в тонкую линию, однако он не ответил – возразить было нечего. Не утруждая себя прощанием, он повернулся, чтобы уйти. В самом деле, это было ребячеством, непростительной вольностью – бродить ночью под окнами женской спальни, как влюбленный юнец. Чтобы увидеть, как к ней под покровом темноты пробирается другой, а потом до утра беситься и вышагивать по кабинету…
– Постойте, Рельский! – вдруг окликнул его дракон. – Ваши выпады заставили меня забыть о важном деле.
– Слушаю вас, – неохотно ответил Ярослав, оборачиваясь.
– Все наконец разрешилось, и я уезжаю сегодня же, – непринужденно объяснил Шеранн, – а мы до сих пор пренебрегали делами…
Но мирового судью сейчас вовсе не интересовали пароходы.
– Вы уезжаете? – повторил он эхом, кажется, сильно побледнев, хотя в сумраке нельзя было за это ручаться.
– Что вас удивляет? Разве не этого вы ожидали?
– Я был днем в Чернов-парке и не заметил никаких приготовлений к отъезду, – справившись с собой, ответил господин Рельский. Его руки крепко сжимали набалдашник трости, выдавая волнение, хотя голос звучал глухо и спокойно.
– Конечно, – снова пожал плечами Шеранн. – При чем тут госпожа Чернова? Я уезжаю один.
Перед глазами Ярослава пронеслась недавняя сцена, когда София необыкновенно решительно заявила ему, что скоро уедет с драконом.
– Она передумала? – выдохнул он с такой надеждой, что Шеранн отвернулся.
В душе дракона вспыхнула внезапная ярость. Его натура сопротивлялась мысли, что придется оставить добычу, пусть даже он успел уже обгрызть самые лакомые кусочки…
– Нет, – ответил он резко.
Мировой судья смотрел на него, безнадежно пытаясь что-то прочитать на лице соперника.
– Что? – спросил наконец он неверяще. – Вы хотите сказать…
– Да, – кивнул Шеранн, не дождавшись вопроса. – Я никогда не предлагал ей со мной уехать!
Задыхаясь от ярости, господин Рельский смотрел на того, кого столько лет считал своим другом. И вот теперь этот самый «друг» легко признался, что подло обольстил женщину, не имея относительно нее серьезных намерений, более того, прекрасно зная, сколь много значила она для самого Ярослава. Разумеется, она не подозревала о низких намерениях своего совратителя, отдаваясь в его власть, это было очевидно.
А тем временем дракон беспощадно продолжал:
– София очень мила, и интрижка с ней была приятна, но… Она – человек. – И повторил с видимым усилием: – Всего лишь человек! К тому же я давно и счастливо женат, у меня уже двое детей. Думаю, она тоже быстро утешится… – едко закончил он с намеком, сдержав неожиданный всплеск ревности.
Несколько мгновений господин Рельский молча смотрел на Шеранна. Лицо мужчины было бледно, губы стиснуты в нитку, на скулах перекатывались желваки. Вдруг он решительно шагнул вперед и отвесил дракону оплеуху. Тот, по-видимому, не ожидая такого, не успел уклониться.
– Извольте принять мой вызов, господин Шеранн Огненный Шквал! – решительно произнес Ярослав, с пренебрежением глядя на него.
Дракон поднес руку к щеке, сверкнул глазами, в которых, казалось, бушевал океан лавы, и отстраненно ответил:
– Я не приму ваш вызов. Дракон много сильнее любого человека, это будет убийство. Советую вам вспомнить о сестрах и матери, не говоря уж о «достопочтенной» госпоже Черновой…
С издевкой взглянув на замершего человека, он небрежно поклонился, в одно мгновение преодолел оставшееся расстояние и стремительно взобрался по стене, затем легко перемахнул через подоконник и исчез в распахнутом окне, оставив онемевшего господина Рельского разрываться между гневом и надеждой…
София проснулась поздно. Утреннее солнце обнаружило зазор в неплотно задвинутых шторах и торжествующе светило ей прямо в лицо, ласково целовало припухшие губы, нежно касалось распущенных волос.
Молодая женщина потянулась, заговорщицки улыбнулась наступающему дню и встала с постели.
Свернутый белый лист дорогой бумаги на темном палисандровом комоде сразу же бросился ей в глаза. Госпожа Чернова протянула руку, взяла письмо и сломала печать с оттиском крошечного дракончика, свернувшегося вокруг меча.
