Павел Корнев - Без гнева и пристрастия
— Виктор от дела отстранен. Расследование завершит инспектор Раевски. Вам все ясно?
— Так точно, — кивнул Навин.
— А тебе, Виктор?
— В целом — да. Но есть вопрос.
Шеф ослабил узел галстука и попросил:
— Ян, оставь нас.
Навин с удивлением посмотрел на капитана, затем перевел взгляд на меня, но в препирательства вступать не стал и вышел за дверь.
— Что тебе непонятно? — спросил тогда шеф.
— Вас из себя ведь не анонимное послание вывело, правда? Тогда что?
— Не твое дело, — рыкнул капитан, но уже без особого напора.
— Давайте так, — улыбнулся я, — вы расскажете, кто на вас давит, а я не стану настаивать на дальнейшем участии в расследовании.
— Настаивать? — поразился шеф такой наглости. — Ты — настаивать?
Я кивнул.
— Поверьте, у меня есть для этого все возможности.
— Кто тебя прикрывает, Виктор? — прищурился капитан.
— Кто попросил отстранить меня от дела? — ответил я вопросом на вопрос.
Шеф шумно выдохнул, взял карандаш и постучал им по столу.
— Звонил советник Ланфорд, — сообщил он, — утверждал, что в его отсутствие ты допрашивал его супругу.
— Было такое.
— О чем ты только думал? От всего этого не станет смердеть сильнее, даже если неделю в выгребной яме выдержать!
— Проверял оперативную информацию.
— У жены советника?
— У жены советника.
— Ты понимаешь, что у меня нет иного выбора, кроме как отстранить тебя от расследования? Я уж не говорю о том, что Ланфорд требовал твоего немедленного увольнения!
— Кто бы сомневался.
— Кто тебя прикрывает, Виктор? Советник Ли?
— А так ли это важно?
— Убирайся с глаз моих! — рявкнул капитан, и я покинул кабинет под треск очередного карандаша.
Ян Навин дожидаться меня в приемной не стал, а Белла оторвалась от телефона и с интересом спросила:
— По какой причине ты впал в немилость на этот раз?
Я лишь пожал плечами и в свою очередь спросил:
— Часто приходится заказывать карандаши?
— По паре коробок в месяц, — сообщила секретарша, поманила меня к себе и даже слегка подалась вперед.
Надеясь, что все это проделано не для того, чтобы продемонстрировать грудь в глубоком вырезе гипюровой кофточки, я послушно склонился к ней и понизил голос:
— Удалось раздобыть досье?
— Нет, — выдохнула Белла.
— Не получилось?
— Досье нет.
— Как нет? — опешил я. — Детектив есть, а личного дела нет? Так не бывает!
— О твоем напарнике есть записи в дивизионе по борьбе с наркотиками, но в криминальную полицию его личное дело не передали, — загадала мне загадку дамочка.
Я какое-то время обдумывал услышанное, потом отстранился от стола и кивнул:
— Благодарю, ты мне очень помогла.
— Нет, Виктор, — прищурилась секретарша, — одной благодарностью ты не отделаешься.
— Предлагаешь рассчитаться прямо здесь? — ухмыльнулся я и похлопал ладонью по столешнице.
— Фи, Виктор, — скривилась дамочка. — Я не сплю с должниками. А ты мне должен.
— Досье нет.
— И теперь ты об этом знаешь.
— Хорошо, — сдался я. — Весь в твоем распоряжении.
— Всего мне не надо, — фыркнула Белла. — Достаточно будет головы.
Я покрутил шеей из стороны в сторону и заявил:
— Не продается.
— Возьму в аренду.
— Обращайся, — кивнул я и вышел в коридор.
Личное дело Портера не поступило из дивизиона по борьбе с наркотиками в криминальную полицию, и это обстоятельство позволило перевернуть еще одну из карт разложенного в моей голове пасьянса, не вскрытую до того.
Последнюю невскрытую карту, если на то пошло. Предпоследнюю вскрыла предъявленная капитаном анонимка.
Когда я спустился в кабинет, там уже шуршал бумагами Алан Портер. Я с интересом взглянул на детектива, будто первый раз увидел, но ничего говорить не стал и уселся за стол. Отодвинул от себя перемотанный шпагатом пакет, откинулся на спинку кресла и покачал головой.
— Что? — недоуменно уставился на меня Алан.
— Да так, — усмехнулся я, вытащил из жилетного кармана гильотину для сигар, выщелкнул клинок и подцепил загнутым кончиком веревку. Выкинул обрезанный шпагат в мусорное ведро, туда же отправил оберточную бумагу и взвесил в руке личное дело Рея Адоманиса, переданное по нашему запросу полицейским управлением города Ангелов.
Ян требовал просмотреть его досье, но, если начистоту, заниматься сейчас этим не было ни времени, ни желания.
— Что это? — заинтересовался Портер.
— Личное дело господина Адоманиса. Оказывается, он успел послужить в полиции города Ангелов.
— Серьезно? — Алан подошел к моему столу и спросил: — Позволишь?
— Зачем тебе это?
— С ним что-то не так. Он не был с нами полностью откровенен.
— Никто из нас не бывает полностью откровенным, — вздохнул я, но папку детективу все же передвинул. — Смотри, если хочешь.
Портер распустил завязки, откинул картонную обложку и удивленно присвистнул, обнаружив на первом листе не только фотографии в профиль и анфас, но и отпечатки пальцев.
— Серьезно они к делу подходят! — протянул он и унес папку себе за стол.
— Обычные досье, — пожал я плечами. — У нас на всех сотрудников точно такие заводят. — И после небольшой паузы: — К слову, о твоем досье…
— Моем?
— Твоем, твоем, — улыбнулся я. — На чем тебя прихватил дивизион внутренних расследований?
— Прихватил? Меня? Какая муха тебя укусила, Виктор? — нахмурился Алан. Ты хоть понимаешь, какую чушь несешь?
Но меня так просто с толку было не сбить.
— Ты работаешь на Шульцев, — уверенно заявил я. — Они попросили капитана поставить тебя на это расследование. Именно поэтому ты и следил за мной.
— Я?
— Ты, Алан. Ты.
Я откинулся на спинку стула и улыбнулся. Мозаика сложилась, и ответ оказался не столь удручающим, каким обещал быть.
Что Алан подставной, стало ясно уже давно. Из-за слежки, из-за обмолвок инспектора Раевски. Оставалось непонятным лишь, по чьей именно инициативе Портера поставили на это расследование. Я не без оснований подозревал, что он работает на убийц Шарлотты, но детектив оказался стукачом дивизиона внутренних расследований. И не идейным осведомителем, а человеком, которого подцепили на крючок. Именно поэтому его личного дела и не оказалось в общей канцелярии.
— Ну что ты смотришь на меня? — не выдержал детектив. — Виктор, понимаю, тебе невыносима сама мысль, что кто-то спас тебе жизнь. Поэтому ты пытаешься очернить меня, преуменьшив тем самым…
— Не стоит играть в психолога, — отрезал я. — Благодарность моя к тебе безгранична. Напрягает неопределенность. Ты уже доложил Шульцам о событиях на крыше?
