Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс
Сердце у меня забилось чаще.
Все знали, что означает этот гудок: мы приближались к крепостному кордону. Надо или отказываться от преследования, или гнаться за призраками дальше, внутрь их невидимой крепости. А все знали, что ни один корабль флота, проникший за крепостной кордон в десяти световых минутах от центральной звезды, обратно еще не вернулся.
Так или иначе все должно было решиться очень скоро.
Капитан Тейд резко прекратила дебаты. Она подалась вперед и обратилась к экипажу. Голос, разносившийся по кораблю, звучал дружелюбно и бодро, как шепоток вербовщика.
— Все вы видите, что нам не поймать этот рой призраков по нашу сторону кордона. И всем известно, чем мы рискуем, проходя за кордон. Но чтобы прорвать блокаду, нам рано или поздно придется научиться взламывать их крепости. Так что мы идем дальше. Займите свои места.
Ее речь не вызвала бурного ликования.
Я поймал взгляд Хэлл. Она ухмылялась. Кивнула на капитана, сжала кулак и изобразила, будто что-то накачивает. Я разделял ее чувства, но с анатомической точки зрения она допустила неточность, так что я поднял средний палец и подергал им взад-вперед.
За что немедленно схлопотал подзатыльник от комиссара Джеру.
— Безмозглые сопляки, — буркнула она.
— Простите, сэр…
За извинения я получил еще одну затрещину. Джеру — высокая плотная женщина — носила бесформенную монашескую одежду, введенную, говорят, еще тысячу лет назад основателями Комиссии Исторической Истины. Но, по слухам, до вступления в Комиссию Джеру накопила немалый боевой опыт, и я этому охотно верил, судя по ее силе и скорости реакции.
Мы приближались к кордону, и академик Паэль угрюмо начал обратный отсчет. Геометрические линии корабля призраков и обернутой в блестящую мишуру звезды-крепости понемногу заполняли все небо.
Все замолчали.
Самое поганое время — пока не дошло до дела. Пусть даже вам видно и слышно, что происходит, но делать-то нечего, вот и остается только думать. Что с нами станет, когда мы пересечем этот неосязаемый барьер? Может, мгновенно окажемся в окружении целой эскадры призрачных кораблей? Или какое-нибудь таинственное оружие просто сотрет нас с лица космоса?
Я поймал взгляд старшего помощника Тилла. Этот был ветераном, двадцать лет службы. Волосы у него начисто обгорели в какой-то давней схватке, когда меня еще и на свете не было, и он носил шрамы на голове как корону.
— За дело, юнга, — пробурчал он.
И страх пропал. Меня переполняло чувство товарищества. Пусть в дерьме, но мы вместе. Я больше не думал, о смерти. Только бы скорей началось.
— Да, сэр!
Паэль закончил отсчет.
И свет погас. Закружились колесом звезды.
И корабль разлетелся на куски.
Меня сбросило в темноту. Завывал ветер. Рядом со мной захлопнулась аварийная переборка, и я услышал чьи-то крики.
Меня швырнуло в стену корпуса, прижало носом к звездам. Я отлетел назад и поплыл. Значит, инерционное тяготение отсутствует. Вроде бы я чувствовал запах крови, — может, своей собственной.
Я все еще видел корабль призраков: переплетение веревок и серебристых пузырей, освещенное прожектором звезды-крепости. И мы все еще нагоняли его. Но я видел и осколки жилого купола и изуродованного корпуса. Это были осколки нашего «Ярко». Он погиб, погиб за долю секунды.
— За дело, — пробормотал я.
Я, кажется, ненадолго отключился.
Кто-то ухватил меня за ногу и стянул вниз. Потом меня умело похлопали по щекам, приводя в чувство.
— Кейс, ты меня слышишь?
Это был старпом Тилл. Даже в неверном свете звезд его изуродованный скальп ни с чем не спутаешь.
Я огляделся. Нас осталось четверо: Тилл, комиссар Джеру, академик Паэль и я. Мы сгрудились вокруг обрубка пульта, — кажется, это был пульт старпома. Я заметил, что вой ветра стих. Носовой отсек снова загерметизирован, значит…
— Кейс!
— Я… да, сэр.
— Докладывай.
Я тронул губу — на руке осталась кровь. В таких случаях ты обязан честно докладывать о своем состоянии, перечисляя все повреждения. Никому не нужны герои, которые потом окажутся недееспособными.
— Кажется, я в порядке. Может, контузия.
— Не так плохо. Привяжись.
Тилл сунул мне конец троса.
Я увидел, что остальные уже привязались к распоркам, и последовал их примеру.
Тилл с непринужденностью, которую дает только опыт, плавал в воздухе. Я догадался, что он ищет других выживших. Академик Паэль пытался свернуться клубком. Этот даже говорить не мог. У него из глаз капали слезы. Я уставился на крупные прозрачные шарики, которые поблескивали в воздухе, разлетаясь от его лица.
Все кончилось за какие-то секунды. Надо думать, слишком уж внезапно для земного червя.
Под одной из аварийных переборок я увидел пару ног — и ничего больше. Обрубленное тело, наверно, уплывало вместе с остальными обломками «Ярко». Но я опознал ноги по щегольской розовой полоске на одной подошве. Это была Хэлл. «Единственная девушка, которую я успел трахнуть, — подумал я, — и при таких обстоятельствах другие мне, пожалуй, не светят».
Я никак не мог разобраться, что я по этому поводу чувствую.
Джеру наблюдала за мной.
— Юнга, ты думаешь, нам всем следует трястись, как этот академик? — В ее выговоре чувствовался резкий незнакомый мне акцент.
— Нет, сэр.
— Нет. — Джеру с презрением разглядывала академика. — Мы в шлюпке, академик. С «Ярко» что-то случилось. Купол при аварии распадается на шлюпки, такие же, как наша, — Она потянула носом, — Воздух у нас есть, и пока чистый. — Она подмигнула мне. — Может, мы, пока еще не умерли, сумеем нанести небольшой ущерб этим призракам. Как Ты считаешь, юнга?
Я ухмыльнулся:
— Да, сэр.
Паэль поднял голову и уставился на меня слезящимися глазами.
— Реки Аида! Ваши люди — чудовища, даже такой ребенок. — Он говорил с легким мелодичным акцентом. — Вы влюблены в смерть…
Джеру сгребла подбородок Паэля в тяжелую ладонь и стискивала, пока бедняга не запищал.
— Капитан Тейд схватила вас, академик, и отбросила сюда, в шлюпку, прежде чем рухнула переборка. Я это видела. Если бы она не потратила время на вас, могла бы спастись сама. Она была чудовищем? Была влюблена в смерть? — Она отпихнула от себя лицо Паэля.
До этой минуты я почему-то не задумывался об остальной команде. Наверно, у меня скудное воображение. Сейчас меня так и повело. Капитан… погибла?
Я заговорил:
— Простите, комиссар, сколько еще шлюпок выбралось?
— Ни одной, — произнесла она ровным голосом, избавляя меня от иллюзий. — Только эта. Они погибли, исполняя свой долг, юнга. Как и капитан.
