Глен Кук - Коварное бронзовое тщеславие
Пять или шесть секунд полной тишины – и Метательница Теней содрогнулась всем телом, словно воздух в комнате внезапно стал ледяным. Еще несколько секунд – и она взяла себя в руки.
– Орхидия Хедли-Фарфоул? Участвует? Как? И почему?
Я рассказал ей о близнецах Орхидии.
– Проклятие, я должна была это предвидеть. И Операторам тоже следовало принять ее в расчет. Это может обернуться катастрофой.
Надо же! Черная Орхидея оказывала на Констанцию Альгарду такое же воздействие, как Метательница Теней – на простых смертных.
Должно быть, талант Орхидии Хедли-Фарфоул к убийствам был непревзойденным.
Констанция собралась.
– Орхидия способна мыслить рационально. В действительности, она обладает хладнокровным интеллектом. Если ей хватит разума посоветоваться с семьей, Костемол объяснит, что Разрушители не имеют отношения к ее близнецам.
Ее состояние вновь заметно улучшилось.
Забавно.
Я сохранил равнодушное выражение лица, что мне иногда удается – в моменты отчаяния.
– Разрушители?
– Так мы называли себя, когда были бунтовщиками. Глупая шутка для своих. Я использую это название для всех, кто участвует в уничтожении Операторов и турнира.
История с Орхидией заставила ее понервничать. Она болтала языком как корова хвостом.
Метательница Теней предприняла еще одну попытку.
– Для тебя это ничего не значит. И ничего не меняет. Хотя придется действовать быстро, если ты хочешь допросить Мейнесса Сторнса без помощи некроманта. Я слишком слаба, чтобы дотянуться до него, если он встретится лицом к лицу с Орхидией и проиграет. Несмотря на время года.
А?
– Может, она не знает о…
– То, чего она не знает, скоро будет ей известно. Ничто не остановит Черную Орхидею, если она… Пойми. Орхидия Хедли-Фарфоул вполне может являться воплощением Смерти. Энма Аи. Смерть, рожденная верой.
Я потерял нить.
– Некоторые в это верят. И их вера может быть чем-то большим, нежели опасливое суеверие. Божественная одержимость нечасто, но случается.
Да. Случается. Я свидетель. Здесь это казалось невероятным, но… Почти все, что могло вообразить сознание, происходило в Танфере – или произойдет в будущем.
Последний рывок исчерпал силы Констанции.
– Ты должен… решить проблему с турниром… до рассвета послезавтра, – сказала она.
– Рассвета? После?.. Что? Почему?
Если подумать, завтра был День мертвых, святой день, отмечаемый в некоторых из наиболее успешных религий. Завтра на закате начнется Ночь всех душ, важная для тех, кто верил в возможность общения с покойниками.
Я тоже верил, хотя не возлагал особых надежд на Все души. Я имел дело с призраками. Встречался с тенью женщины, убитой до моего рождения. В Ночь всех душ мембрана между мирами настолько тонка, что каждый, кто готов дотронуться до нее, может связаться с мертвецами – при условии, что мертвецы настроены на общение.
Те, кто не слишком далеко ушел, чтобы ответить, обычно не желают общаться. А те, кто желает, в большинстве случаев и так становятся призраками.
Лишь немногие действительно странные люди пытаются заглянуть в иной мир.
Нахмурившись, я посмотрел на мрачную старуху.
– Что вы запланировали?
Она меня не слышала. Она ускользала. Спросила у воздуха:
– О, что я наделала? – Кажется, Метательница Теней бормотала и отворачивалась. – Возможно, слишком поздно. – Летели секунды. – Все пошло не так, как задумывалось. – И пятнадцать секунд спустя: – Я ошиблась. Он слишком глуп и слишком ленив, чтобы справиться вовремя.
А потом она отключилась, на сей раз окончательно.
Я не слишком обрадовался. Меня терзало сильное подозрение, что некто по имени Гаррет связан с ее бормотанием про глупость и лень. Что было в высшей степени несправедливо, поскольку она, как и все прочие, не объяснила мне, что происходит, что я должен делать и почему.
Хотя она могла быть права. Возможно, я слишком глуп. Но слишком ленив? С этим я не готов согласиться.
Проклятие, как бы я хотел, чтобы Покойник не отправился зимовать на юг! Он мог бы растолковать, почему праздник, о котором до настоящего момента никто не вспоминал, неожиданно, если верить Констанции Альгарде, превратился в «конечный срок», с упором на первое слово.
Вряд ли я что-то выясню, стоя над бесчувственной зловонной старой ведьмой, в то время как мокрый воздух из окна, которое давно следовало закрыть, хлещет меня по лицу.
Я закрыл окно.
Спустился на кухню. Собравшаяся там толпа выжидательно уставилась на меня.
90
– Кто-нибудь может объяснить, каким образом День мертвых или Ночь всех душ связаны с Турниром мечей?
Непонимающие взгляды. Конечно, почти никто ничего не знал об этих идиотских турнирах. Неделю назад о них слышали лишь избранные.
Я увидел, что Лунная Плесень застенчиво, нерешительно, медленно тянет руку вверх, явно вовлеченная в отчаянную внутреннюю борьбу: связь с магистром Безмой сражалась с желанием поступить правильно.
Она прекрасно знала, что играла не на стороне справедливости.
Мало кто из нас на ней играет. Не преднамеренно, по запоздалому размышлению.
– Дело только что приняло очередной неожиданный правый поворот? – поинтересовался я.
Я пересказал им почти все слова Метательницы Теней. Я хотел, чтобы эти люди думали. Они не были глупы. Один быстрый ум мог ухватить то, что проглядели все остальные.
Паленая пробралась ко мне и прошептала:
– Нужно заглянуть домой. Должны поступить доклады. И Он мог проснуться.
– На это есть реальный шанс?
– Возможно, нет. Но я предпочитаю быть оптимистом.
– Меня это устраивает. Хорошо. Убедись, что всем желающим пойти хватит зонтов.
Современный складной зонт – очередной продукт гениальности Кипа Проуза. Большинство экземпляров, сейчас находящихся в руках общественности, приобретены не теми, кто реально ими пользуется. Зонт – самый популярный объект кражи в дождливый день. Многие прошли извилистые, интересные пути, кочуя от владельца к владельцу.
Объединенные поддерживают высокие цены, выпуская на рынок свои наиболее популярные продукты в количествах, не достигающих спроса. Такая политика поощряет пиратство, но старики Тейты отменно убеждают публику, что затяжная социальная инвалидность – непременный бонус приобретения чего-либо, не являющегося подлинным продуктом, разработанным Проузом и произведенным Объединенной.
Все это не имеет отношения к делу. Еще одно отклонение в сторону.
Барат ткнул меня в любимое мягкое место.
