Станислав Гагарин - Вторжение
На традиционном кителе с отложным воротничком и накладными карманами, пуговицы были штатскими, в тон материи зеленоватого цвета, никаких орденов или значков не красовалось. Обут Отец народов был в черные хромовые сапоги, брюки из той же материи, кажется, тогда называли ее шевиот, были заправлены, и на них хозяин заметил заглаженную складку.
«А Николай Григорьевич говорил, что 5 мая 1941 года вождь появился перед выпускниками военных академий в помятых брюках, — мысленно улыбнулся Станислав Гагарин. — Вот бы Лященку сюда… Да я и сам хорош, подчеркнул сию деталь в романе «Мясной Бор». Впрочем, тогда Сталин был вдовцом. Может быть, сейчас…»
Он снова посмотрел в лицо углубленного в чтение вождя. Заметил пресловутые рябинки, они были даже на ушах, седую прядь в волосах, аккуратно зачесанных назад, ровно подстриженные усы, чисто выбритый подбородок. Загорелую шею, совсем не морщинистую, как полагается у стариков, оттенял белый подворотничок. Небольшие, почти женские, кисти рук неторопливо перелистывали страницы.
Сталин оторвался от книги, и писатель вздрогнул. Зеленые с желтизной глаза вождя зажглись вдруг и пронзили сознание хозяина магической энергией.
— Популярно написано, — сказал Иосиф Виссарионович, и первое слово прозвучало в его устах как ругательство.
Он брезгливо отодвинул два тома.
— Вы напрасно стесняетесь, товарищ Гагарин… Задавайте ваши вопросы. Сейчас для меня нет никаких, понимаешь, загадок из области философии, политики или житейского бытия. Вам хочется узнать, кто я и откуда появился. Наверно, вы спросите и почему именно здесь, в этом месте. Как хозяин, вы имеете право на любую информацию. Но сначала объясню, почему выбор пал на вас, был сделан именно таким, понимаешь, образом.
Писатель смущенно улыбнулся.
— Рассказывайте лишь о том, что сочтете нужным, — сказал он. — Я любознателен, это верно, но вовсе не любопытен. Все скандальные истории узнаю последним.
— Само появление мое в вашем мире означает скандал. Он уже начался, понимаешь, ибо произошла утечка информации. И неизвестно, чем это кончится для вас лично, хотя товарищу Сталину вменили в обязанность постоянно заботиться о вашей особе и опекать. Но главное, что знают о Станиславе Гагарине, моряке и писателе. Зодчие Мира — человек он, понимаешь, трезвый…
Не в том смысле, что освободился от рабства Жидкого Дьявола, хотя это один из факторов нашего выбора — пьющий человек изначально ненадежный человек. Вы умеете правильно оценивать критическую ситуацию. При общей вспыльчивости, повышенной эмоциональности характера, экспансивности, скажем так, Станислав Гагарин в состоянии оставаться, понимаешь, расчетливым и холодным в минуты опасности. Ну и, разумеется, интеллект, нестандартность мышления, способность мыслить глобальными категориями, космическое сознание.
— Мне неловко от того, что обо мне говорят такое в глаза, но я бы соврал, если бы отрицал ваши слова. Вот и сегодня, увидев вас у себя в кабинете, я почти не растерялся.
— И десять, и двадцать лет назад вы спокойно протянули бы руку инопланетянину, буде он возник бы, понимаешь, перед вами. Сегодня именно тот случай. Вы уже знаете, что я со Звезды Барнарда, хотя это не звезда, а искусственное сооружение.
— Но кто его создал и для какой цели?
— Придется начать издалека. Вы знакомы с гипотезой фон Хорнера, Брайсуэлла и вашего Исая Шкловского о кратковременности цивилизаций сравнительно с периодом существования звезд?
— В самых общих чертах. Ученые исходя из того факта, что если бы цивилизации жили так долго, как звезды, то во Вселенной было бы просто тесно от обилия разумной жизни, нас отделяли бы друг от друга пара-тройка световых лет.
— Верно. Но поскольку земляне не наблюдают в космосе ничего подобного, нет следов астроинженерной, понимаешь, деятельности, и космический эфир молчит, то скептики пришли к выводу: средняя длительность жизни разумных сообществ не превышает десятка тысяч лет. В этом-то все и дело!
— Значит, мы уже близки к всепланетной катастрофе?
Сталин не ответил. Он взял с подоконника трубку, поискал взглядом спички.
— Вы позволите? — спросил он.
— Курите, курите! — нетерпеливо воскликнул писатель, выдвинув ящик кухонного стола и достав оттуда спички.
Вождь разжег погасшую трубку, выпустил облако дыма, сокрушенно покачал головой.
— Дурная привычка, — сказал Иосиф Виссарионович, — Надо бросать… Курю, понимаешь, лишь в память о себе самом. Для образа… В духе времени. Имидж товарища Сталина заставляет.
Он усмехнулся и снова положил трубку на подоконник.
— О катастрофе думать не следует, молодой человек, — спокойно, в такой привычно-хрестоматийной манере заговорил вождь. — С точки зрения диалектики немыслимо, чтобы эволюция жизни до расцвета разума продолжалась, понимаешь, миллиарды лет, а затем живое погибало бы за несколько жалких десятков веков. Совершеннейшая глупость! А глупость присуща лишь роду человеческому, вернее, отдельным его представителям. Глупость вовсе не космическая категория, понимаешь.
— Так что же нам делать? — растерянно проговорил сочинитель. — Уповать на Господа Бога?
— Бога нет, — строго сказал Сталин. — Но существуют вселенские Добро и Зло, которые обречены на вечное противоборство. И Добро изначально сильнее Зла, ибо в ином случае первое давно бы, понимаешь, исчезло.
— Отрицаете Бога, а сами используете христианскую терминологию, — проворчал Станислав Семенович.
— Стараюсь говорить так, чтобы вы поскорее поняли меня… Ведь мне известно, что вы считаете христианство космополитизированным иудаизмом. Впрочем, я сам так полагаю, но это к нашему, понимаешь, разговору пока не относится.
— Если Добро непобедимо, то глобальная катастрофа нам не грозит…
— Как сказать. Добро побеждает в принципе, по равнодействующей, для которой нет времени и пространства. Что ему тройка миллиардов лет или парочка галактик?! А вот конкретная, понимаешь, зеленая планетка по имени Земля может в конкретный момент времени превратиться в пыль. Вернее, в строительный материал, из которого Зодчие Мира соберут новую модель.
— Зодчие это на вашем языке Боги? — спросил Станислав Гагарин.
Ему было не по себе от этого, не до конца понятного разговора, за которым, писатель понимал, таился жуткий, ошеломляющий вывод. Ведь неспроста появился здесь этот то ли злой дух в обличии чудовищного монстра, то ли ангел, надевший личину волка. Правда, не было страха перед вождем, ненавистного чувства к диктатору, на счету которого, нет, не его лично, а созданной им Системы, были и его, писателя, близкие.
