Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
— Гип-гип ура сэру Роджеру!
Бёртон подхватил вместе со всеми:
— Да здравствуют рабочие!
— Ура-а-а! — закричали все.
— Ура-а-а! — закричал Бёртон.
Он протискивался между рабочими (по виду, обитателями богадельни), когда они громко запели:
Жюри сказало: я обманщик.
К чертям: я не сыграю в ящик!
Девчонки вечно будут знать:
На них мне глубоко насрать!
Песню приветствовала волна безумного гогота, который сначала перешел в низкий вой, а потом внезапно оборвался. Один рабочий стоял, глупо ухмыляясь; изо рта у него текла слюна.
— Эй, дайте бедолаге еще выпивки, — крикнул кто-то, — пускай его мотор опять заработает!
— Да! — подхватил другой. — Кто не пьет, тот урод, мы ему проткнем живот!
Воздух наполнился радостными криками и поднятыми стаканами. Бёртон обратил внимание на парадокс: именно самые пьяные сохранили больше всего рассудка. Это подтверждало его мысль: алкоголь каким-то образом помогает сопротивляться эманации Претендента. Наконец он увидел Суинберна: тот был одет уличным мальчишкой и жался в углу вместе с очкастым длиннобородым человеком.
— Эй, пацан, — проорал королевский агент, — подымай свой тощий зад и ползи сюда, чертово отродье!
— Задай ему, мистер! — хихикнула вымазанная в грязи шлюха, толкая Бёртона локтем в бок. — Перегни проказника через колено и как следует поработай кнутом! А потом сделай то же со мной!
Раздался грубый хохот. Бёртон присоединился к нему и заорал:
— Ага! Ты что, уже забыл мой большой кнут? И не хочешь, чтобы тебя отведал большой толстый друг? Но я не имею в виду его милость Тичборна!
Оглушительный смех приветствовал его грубую шутку, и, прикрываясь шумом, поднятыми пивными кружками и радостными криками, он махнул рукой Суинберну, чтобы тот подошел. Поэт что-то сказал сидевшему рядом с ним, встал и протолкался к Бёртону. Королевский агент обернулся к двери и громко проорал:
— Пошли отсюда! — Потом он схватил своего помощника за ухо и выволок из паба на улицу.
— Мое ухо! — пропищал поэт.
— Извини, служебная необходимость! — буркнул Бёртон. Они пересекли улицу и присоединились к Спенсеру. — Как ты, Алджи?
Суинберн потер горящее ухо:
— Великолепно! Как насчет порки?
— Ты и так получил сполна в «Вербене Лодж». Что делает Дойл?
— Постоянно пьет. Кружку за кружкой, и каждую залпом. Я просто поражен, что он еще стоит на ногах: а ведь я, как ты знаешь, в этом деле мастер! В общем, очень впечатляюще. И если дело дойдет до соревнования…
— Хватит болтать: давай к делу! Пожалуйста!
Бёртон в очередной раз спросил себя: не ошибся ли он, загипнотизировав поэта? Как он и ожидал, появились непредсказуемые последствия и среди них — словесный понос.
— Он собирается на сеанс, Ричард. В десять вечера. Виселичная Дорога, дом пять. Это окраина Кларкенуэлла,[140] близ Клуба Джентльменов-графоманов. Ты же знаешь это место: ты, кажется, был там вместе со стариком Монктоном Мильнсом. Если я правильно помню, ты хотел обсудить с ними свою копию «Семи опасных поз любви» — книгу одного из твоих мрачных, или, лучше сказать, смачных арабских поэтов. В этом клубе, предположительно, находится тайный список…
— Знаю, знаю! — прервал его Бёртон.
— Ничего себе! Как ты думаешь, они выбрали Виселичную Дорогу из-за названия? Просто идеальное место для того, чтобы вызывать призраков!
— Алджи, ты можешь секунду помолчать? Я должен подумать.
— Хорошо, больше не скажу ни слова. Мои губы…
Бёртон схватил своего помощника, крутанул, прижал к себе и закрыл ему ладонью рот.
— Скажи, Герберт, Дойл примерно ростом с меня, верно?
— Да, босс, более или менее. Только он худой как щепка.
— Можешь запустить руку в левый карман моего пиджака? — Пиджак, который королевский агент снял перед заходом в таверну, висел у Спенсера на левой руке. Философ достал оттуда коричневый парик и накладную бороду, которые Бёртон надевал в Бедламе. — Подходят, как думаешь?
— Я бы так сказал, босс: может, чуть потемнее, но ненамного.
— М-м-мх!.. — подтвердил Суинберн.
— Отлично. Сейчас Дойл выйдет из таверны. Мы на него набрасываемся, стаскиваем пиджак со шляпой и надеваем их на меня. А потом вы с Алджи волочете его на Монтегю-плейс. Делайте с ним что хотите, но он не должен оттуда уйти! Понятно?
— Целиком и полностью.
— Допросите его. Он пьян в стельку и может выболтать что-нибудь интересное. Да, и спросите его о феях!
Суинберн дико изогнулся, вырвался из цепких рук Бёртона и возбужденно запрыгал вокруг:
— Феи? — запищал он. — Феи? При чем здесь его мания?
— Просто спроси его, Алджи. Посмотрим, что он скажет.
Спенсер взглянул на Суинберна.
— Если только Дойл сумеет вставить хоть словечко.
— Ричард, ты же не собираешься…
— Да, Алджи, собираюсь. Я собираюсь пойти на спиритический сеанс под видом Чарльза Альтамона Дойла.
Глава 9
Сеанс
«Пожалуйста, сохраняйте ваш билет: его в любой момент может проверить контролер.
Максимальная вместимость: 180 сидячих мест; 80 стоячих.
НЕ ВЫСТАВЛЯЙТЕ НОГИ В ПРОХОД!
Используйте только разрешенные выходы».
Объявление на стене многобусаУ двери дома номер пять по Виселичной Дороге стоял человек, отдаленно напоминающий Чарльза Дойла. Грим из карманного набора скрыл шрамы; щеки и глаза стали, как у заядлого пьяницы, но зрачки остались черными, в то время как у Дойла они были бледными и водянисто-голубыми, а щегольской пиджак оказался слишком тесным.
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон не зря считался мастером переодевания, но даже он не мог переодеться в другого человека настолько убедительно, чтобы обмануть своих знакомых и друзей. Сильно нервничая, он постучал в дверь.
На темной улице не было никого. Издалека доносился рокот полицейского винтокорабля. Дверь открылась, и газовая лампа осветила неясный силуэт.
— Да?
— Я опоздал?
— Да, мы уже ждем.
— Бунт…
— Знаю. Входите. Оставьте шляпу и трость на стойке. — Бёртон вошел внутрь. — Наденьте вот это. Никаких имен: вы знаете правила.
В руке у Бёртона оказалась черная креповая маска. Он поднес ее к глазам, завязал на затылке и с облегчением вздохнул: теперь его точно никто не узнает. Человек закрыл дверь и обернулся: на нем тоже оказалась маска.
— Идите за мной.
Они прошли через прихожую и вошли в большую гостиную. По комнате плавал густой табачный дым, сизой пеленой накрывая всех присутствующих. Центр занимал большой круглый стол, вокруг него было семь стульев. Двое стояли около бюро, еще трое — у камина. Одетые как «развратники», все они дружно повернули к Бёртону свои лица в масках.
