Глен Кук - Коварное бронзовое тщеславие
Тара Чейн вышла из моего кабинета-лазарета.
– Больше я ничего сделать не могу. Долго это не продлится. Если хочешь ее контролировать, разбуди своего партнера. Или пускай Тэд потрудится.
Тэд фыркнул, но счел ответ ниже своего достоинства.
– По моему опыту могу сказать, что у меня дурные предчувствия, – сообщил я.
– Тогда отдай ее тайной полиции. Сам ты с ней не справишься.
Я начал отвечать, понял, что сказать нечего, и сломал стереотипы, промолчав.
– Она преимущественно восстановилась, – продолжила Тара Чейн. – У нее нечеловеческая живучесть. Усыпить ее все сложнее. Тэд не станет помогать, а я не собираюсь переселяться сюда, чтобы возиться с ней. У меня есть другой кальмар, ожидающий готовки.
Слова о переезде не содержали никаких намеков. Время двигаться. У Тары Чейн имелась сестра, которую требовалось найти и отшлепать. На этой сестре висел маячок. Как далеко вперед просчитывала свои ходы Лунная Гниль? Она думала, что Лунная Плесень приведет нас к чему-то интересному?
Догадался ли Мишень, что маячок переместился? Может, он и его парни вели собственную охоту?
Лунная Гниль считала, что это возможно. Она начинала дергаться.
Стража не должна была найти ее сестру первой.
– Я понимаю. Можете ли вы сделать что-нибудь еще, прежде чем мы отправимся?
При слове «мы» ее бровь слегка приподнялась. От других комментариев она воздержалась. И махнула рукой в сторону комнаты Покойника.
– Как я уже говорил, он мог отключиться на месяцы.
– Там есть еще один ресурс.
Я не понял. Покойник был один, не считая Плеймета, Колды и Ниэи, пребывавших в сумеречной зоне между сном и бодрствованием.
– Отравитель может сделать ее сговорчивой. А если не сговорчивой, то слабой и податливой. Или непрерывно держать в отключке.
Может, и да. Но я не считал разумным просить его снова нарушать законы ради меня.
– Паленая, ты ждешь Джона Растяжку?
– Да. Он появится, как только поймет, что может добраться сюда, не попавшись на глаза Страже. Ему будет интересно услышать рассказ об участии серых.
Это точно.
– Плохо, что Старые Кости вышел из игры. Возможно, у него есть все ответы.
– Что-то знать мы с Паленой, – сказал Доллар Дэн. – Мы узнать много, что пропустить человек.
Паленая кивнула и пристально посмотрела на Дэна, словно по-прежнему гадала, кто этот самозванец.
Я подавил ухмылку.
Этот парень настоящий упрямец. Он готов превратиться в ученого крысюка, если это поможет завоевать Паленую.
Его попытки ждал неизбежный мучительный провал, но он заслужил очки за упорство.
– Тара Чейн, Тэд, Барат и я скоро уйдем… – начал я.
– Я слишком надолго покинул Констанцию, – вмешался Тэд.
Барат кивнул.
– А я должен отыскать Кивенс и запереть ее там, где не отыщут сами боги.
Моя компания уже не вызывала у Тары Чейн такого восторга, как прежде. Блестящая интуиция подсказывала, что причина могла заключаться в моих попытках совершать правильные поступки в щекотливых ситуациях. Я по-прежнему уделял слишком много внимания этической мишуре, несмотря на мою потерю.
– Я постараюсь держать свой чертов рот на замке, – пообещал я Таре Чейн.
Конечно, она поймает Маришку. И тогда могут возникнуть проблемы, хотя я не сомневался, что Лунная Гниль одержит победу. Я надеялся задать Лунной Плесени несколько вопросов, прежде чем старшая сестрица зайдет слишком далеко.
– Ну хорошо. Если тебе так хочется. Но я ловлю тебя на слове. – Тара Чейн шагнула вперед, оказавшись настолько близко ко мне, насколько позволяла одежда. – Если услышу хоть слово из обычной пустопорожней болтовни, зашью тебе рот рыбьими потрохами.
– Фу!
– Над тобой больше не парят ангелы Альгард.
Я принял это за напоминание, а не запугивание.
– Вас понял.
– Поверю, когда увижу.
Я пристыженно отвернулся. Было в Таре Чейн Махткесс что-то от мамули.
– Посмотри, удастся ли донести до Аль-Хара слухи, что мы хотим избавиться от Порочной Мин, – сказал я Паленой. – Пенни…
Девчонка устала. Она угрюмо обернулась.
– Я не хочу об этом слышать.
– Но…
– Ни слова.
– Ладно! Дин, мне нужна особая диета для этого экземпляра. Что-нибудь не столь кислое.
Дин крякнул. Больше ему сказать было нечего. Он толкал свою тележку. Каким-то образом, пока происходили все эти события, он умудрился сделать сандвичи. Старик предложил мне один, потолще.
Паленая отвернулась от парадной двери.
– Идет Фунт Скромности.
– То есть мы можем отправляться, не привлекая внимания.
Неожиданно на лестнице возникла суматоха. Четыре грязные дворняги ввалились в коридор, готовые присоединиться к предприятию. Помощница великолепно изобразила дрессированную собачку, усевшись на задние лапы и принявшись попрошайничать.
– Не обращайте внимания, – сказал Дин. – Их уже кормили.
Я хотел выдать ему и девочкам речь об уборке собачьей шерсти и прочих подарков, оставленных псицами, но увидел Хагейкагомей, выглядывавшую из-за угла у подножия лестницы. Итак. Значит, она пряталась.
Она смотрела на меня, словно желала навсегда запомнить мое лицо. Очень пристально – и вместе с тем немного смущенно.
Она не кинулась в атаку, чтобы сообщить, как сильно меня ненавидит.
– Позаботься о ней тоже, – сказал я Пенни.
– Хорошо.
Ни возражений. Ни комментариев. Только прямое подтверждение намерения.
Она знала что-то, чем никто не позаботился со мной поделиться?
Возможно. Много чего.
Каждый знал нечто о чем-то, чем не собирался со мной делиться. Такова природа моей работы. История моей жизни.
81
На улице было тихо. Шоу, выманившее из домов толпы зрителей, давно закончилось. Однако на мостовой остались следы. Каштанка с подругами отыскала сотни мест, достойных обнюхивания и ощупывания. В некоторых кто-то явно утратил контроль над мочевым пузырем либо кишечником. Имелись пятна, напоминавшие кровь.
Местные жители не хотели иметь к этому отношения. Кое-кто желал свести на нет вероятность повторения подобного происшествия в будущем. Суровый комитет из двух честных граждан и трех назойливых домохозяек встретил нас на улице. Они в весьма конкретных выражениях объяснили, как бы им хотелось, чтобы я больше никогда не устраивал в округе такой невыносимый тарарам. На самом деле, лучше всего мне собрать вещи и…
Тара Чейн приблизилась к мрачной карге, выполнявшей роль песчинки, вокруг которой формировалась жемчужина недовольства.
– Такие, как ты, старая злобная ведьма, мне не нравятся.
