Анна Орлова - Любовь до гроба
– Позвольте спросить, у вас ко мне какое-то дело? – сухо поинтересовалась она, приняв нарочито невозмутимый вид.
– Да, – кивнул он, наконец отведя взгляд.
Молодая женщина вздохнула с облегчением и поправила выбившиеся из-под чепца темные пряди.
– Слушаю вас, – поощрительно произнесла она, степенно сложив руки на коленях.
– Позвольте мне поинтересоваться вашими планами! – выпалил мировой судья, обнаружив несвойственную ему горячность.
– В каком смысле – планами? – переспросила госпожа Чернова, ничего не понимая.
– Не стоит лукавить. – А вот теперь голос мужчины был холоден и сух.
Он отвернулся, скрестив руки на груди. Сегодня господин Рельский был без своей трости, и это удивило Софию. К тому же лишь сейчас она отметила некоторую небрежность в его одежде. Смятый галстук, а если присмотреться, становилось очевидно, что рубашка несвежая…
«Да он явился во вчерашнем костюме!» – вдруг поняла она.
Ей еще не доводилось лицезреть обычно весьма аккуратного и всегда будто застегнутого на все пуговицы мирового судью в таком виде.
«Ума не приложу, что это сегодня с ним!» – подумала госпожа Чернова с немалым удивлением.
– Я не понимаю вашего вопроса, – отозвалась она, стараясь держаться учтиво и одновременно дать понять, сколь неуместна затронутая тема.
– Не понимаете? – переспросил он и снова жестко взглянул на Софию. – Хорошо, я сформулирую предельно ясно. Скажите, какие у вас намерения относительно господина Шеранна?
Молодая женщина, оправившись от изумления и вполне понятного смущения, начала:
– Не понимаю, какое дело…
– Пожалуйста, ответьте! – перебил мужчина, и в его голосе ей вдруг почудились нотки мольбы.
– Что ж, извольте, – она отложила в сторону коробочку с нитками и прочими принадлежностями для шитья, которую машинально крутила в руках. – Я питаю к Шеранну самую искреннюю привязанность и намерена уехать с ним, когда закончится срок его пребывания в Бивхейме.
Озвученное решение вдруг на мгновение показалось ей слишком безрассудным, но колебание длилось совсем недолго.
С минуту мировой судья молча смотрел на нее. Госпожа Чернова гордо подняла подбородок, хотя столь откровенный разговор весьма ее смущал. Однако настойчивость мужчины вынудила ее выражаться без обиняков.
– Вы потеряли разум, достоинство и всякое представление о приличиях, если всерьез об этом говорите! – наконец взорвался господин Рельский.
София открыто посмотрела в его серые глаза, сейчас горящие негодованием, и не смогла сдержать недовольства. В конце концов, он ей не родственник, чтобы печься о ее нравственности и репутации!
– Не понимаю, какое вам дело до моих поступков! – бросила она. – Конечно, я признательна вам за участие, но вы переходите всякие границы. Кто дал вам право вмешиваться в мою личную жизнь и решать за меня, как мне поступать?
– Вот как! Вы полагаете, что я не вправе вмешиваться… – пробормотал господин Рельский, отчетливо побледнев, но нашел силы возразить: – Все же я ваш друг и не позволю, чтобы вам причинили вред!
– Никакого вреда мне не причинят, – отрезала София решительно, даже вскочив с места в порыве возмущения.
– Но вы окажетесь в его полной власти! – раздраженно воскликнул мужчина. – А что, если завтра он оставит вас одну – без друзей, без средств к существованию? По сути, вы ведь ничего о нем не знаете!
София поняла, что у нее попросту больше нет сил спорить.
– Послушайте, господин Рельский, – сказала она устало, – а что вы мне предлагаете? Даже если мы найдем преступника, доверие ко мне у жителей Бивхейма уже подорвано, работы я лишилась… Что мне остается? Мои сбережения стремительно тают, их хватит едва ли на несколько недель. А что потом? Уехать к сестре и остаток жизни быть приживалкой в ее доме? – Сначала голос гадалки звучал тихо, будто через силу, но она постепенно распалялась. – Я честно несла обязанности жены и гадалки, но больше не могу подчинять свою жизнь лишь этому всепоглощающему долгу. Поймите, теперь мне нечего терять. По крайней мере, я познаю, что такое счастье любить и быть любимой. И прошу вас, не нужно сочинять о Шеранне небылицы, я все равно вам не поверю.
Ярослав отвернулся, его больно задела страсть, с которой она произнесла последние слова. Что ж, битва разума и чувств была окончена, и теперь госпожа Чернова полностью отметала доводы рассудка.
– Я предлагал вам остаться здесь в качестве моей жены, – проговорил он глухо, и София заметила, как вздулись вены на его висках.
– Послушайте, господин Рельский, – она положила ладонь на его руку, тронутая тем, с каким упорством он защищал ее интересы даже тогда, когда она вовсе в этом не нуждалась, – я уже говорила вам и вынуждена повторить, что не вправе принять такую жертву. Тем более я не могу поступить с вами так – сейчас…
Она замолчала и отвела глаза, а потому не видела, какое выражение появилось на его лице. Мировой судья легко разгадал прозрачный намек на особые отношения с драконом и теперь терзался, получив полное подтверждение своих подозрений.
Чуть повернувшись, мужчина взял ее тонкую руку и прижал к своим губам.
– Вы совершаете безумство, – вымолвил он наконец, – но я от всей души желаю вам счастья…
После этого господин Рельский поспешно поклонился, не глядя на нее, и ушел, тяжело переставляя ноги, будто старик.
А София осталась сидеть, все так же бездумно комкая в руках вышивку, то пугаясь перспектив, то мечтая о грядущем.
Из плена мыслей ее вырвала лишь кошечка, невесть как пробравшаяся в эту часть дома. Рыжую малышку прозвали Искоркой за огненный оттенок шерсти (то, что ее преподнес госпоже Черновой дракон, также имело значение при выборе имени). Как и все кошки, она была весьма бесцеремонна и самоуверенна, а потому, не дождавшись ласки, принялась кусать хозяйские пальцы и играть брошенными на столике нитками.
Выходки нахального котенка отвлекли Софию, и она щелкнула по носу бессовестную живность, а потом рассмеялась при виде ее возмущенной мордочки.
Молодая женщина переоделась, прихватила с собою Искорку и отправилась в сад, в этот сезон требующий немало внимания и ухода.
Как всегда, трогательные головки цветов, торжествующий солнечный свет и игривая кошечка, которая охотно грызла какие-то травинки и гонялась за весьма недовольными таким вниманием пчелами, вскоре заставили госпожу Чернову позабыть обо всем и наслаждаться настоящим моментом.
К тому же ее захватили грезы. Шеранн обещал прийти, когда стемнеет, дабы не давать соседям лишней пищи для разговоров, и София с нетерпением его ждала, позабыв и о расследовании, и о прочих заботах…
