Евгений Филенко - Энигмастер Мария Тимофеева
Коль скоро он профессор, да еще, по словам Сабуро, уважаемый, то у него должны быть опубликованные научные труды. И в них отчего-то хочется заглянуть хотя бы даже одним глазком.
И все это успеть за два… нет, уже полтора спокойных часа. Потому что потом начнутся часы беспокойные, и тут уж не до размышлений.
Но что если никто из Машиных оппонентов не лгал, а Стася чего-то не учла и на остров и вправду катится громадная волна? Здоровенный водяной кулак темно-зеленого цвета, ужасная взвесь донного ила, гнилых водорослей, дохлых рыб и обломков кораблекрушений? Это позволяет взглянуть на происходящее под иным углом. Сабуро потому не понимал, чего Маша от него добивается, что с самого начала сообщил ей все как есть. Профессор же Танака наорал на обоих, потому что у него совершенно не было времени на объяснения с любопытной дурочкой, которую он впотьмах принял было за нихондзин. Равно как и на воспитание нерадивого сотрудника, в самую горячую пору самовольно оставившего вверенный ему важный пост…
В этом случае лучшим, что могла бы сделать Маша, было разыграть роль дурочки до конца, много краснеть, виновато вздыхать, тупить глазки долу и сию же секунду явиться на МКП для экстренной эвакуации подальше от всего этого безобразия.
Чем нанести серьезный урон репутации энигмастера-профессионала. Причем не только собственной, а и того же Хубрехта Анкербранда, той же замечательной Арманды Бенатар и, что абсолютно невыносимо, того же Эвариста Гарина, блистательного, неподражаемого, из лучших лучшего. Лучшего во всех смыслах.
«Энигумасутару? Гм… давеча вертелась у нас под ногами какая-то девчонка-гайдзин… из этих самых… глупая в той же степени, что и наглая. Помочь ничем не помогла, но драгоценного времени отняла изрядно, да еще и настроение всем испортила…»
Собственно, против гипотезы о цунами было несколько сильных аргументов.
Для начала, два часа на подход цунами к берегу – это слишком много. Обычно все случается быстро, за какие-то минуты. Потому цунами и приносят столько несчастий, что подкрадываются внезапно.
Следующий аргумент состоял в том, что Стася Чехова всегда и все учитывала. Коли уж она сказала, что не должно быть цунами, стало быть, и не будет.
И наконец, Машина интуиция, которую в корпусе энигмастеров ценили и развивали специально. Если у Маши внутри, где-то под сердцем, вдруг начинал копошиться докучный червячок по имени Здесь-Что-То-Не-Так, то практически всегда это означало, что именно здесь именно не так что-то и было.
«Что там были за слова? – подумала Маша, входя в лингвистический кластер видеала. – Камманна? Бодайна…» Малыш Сабуро безыскусно заливал насчет их значений. Неглубоких Машиных языковых познаний было достаточно, чтобы уловить несоответствие конструкции лексических единиц и приписываемых им значений. Ее подозрения с блеском оправдались.
«Камманна» означало «медлительный», а «бодайна» – огромный».
Ну что ж… Эти эпитеты вполне можно было приклеить к ожидаемому цунами. Хотя Маша была почти уверена, что ее желали не просто обмануть, а злостно обдурить и лишить главного приза.
«И еще что-то, – попыталась она вспомнить. – Кюсю? Рюкю? Но это названия островов. Зачем пилотам-айнам нужно было о них рассуждать?» Она закрыла глаза, сосредоточилась, обратилась к акустической памяти – своему сильному месту. С музыкальным слухом у Маши и так было неплохо, а уж ритмические последовательности она запоминала хорошо и надолго.
«Кусо-кёрю, вот».
Она ввела эти слова в строку переводчика.
Смущенно хихикнула, плутовато оглянулась, не читает ли кто с экрана через ее плечо, а затем довольно откинулась на спинку кресла.
Из разрозненных кусочков понемногу складывалась чрезвычайно захватывающая мозаика.
Похоже, Маша узнала, какую древнюю традицию пытались оградить от вездесущих гайдзинов.
«Большой, медлительный динозавр», – говорили пилоты. И присовокупляли к последнему слову неприличный эпитет.
Маша даже рассердилась немного. «Вы не хотели показать мне Годзиллу. Так нечестно!» Скрывать информацию от энигмастера – последнее дело. Для энигмастера, чтоб вы знали, информация есть основной инструмент профессии… В то же время ей хотелось крутиться в кресле и хлопать в ладошки, припевая: «Интересно, интересно, интере-е-есно!..», хотя обстоятельства к тому располагали менее всего.
По мере того, как Маша овладевала эмоциями, к ней возвращалось и критическое восприятие реальности.
Годзилла был плодом вымысла, кинематографическим монстром, что олицетворял собой неизжитую боль от ядерных бомбардировок и страх перед их повторением. Годзилла никогда не существовал в природе, да и не мог бы существовать по целому ряду причин, одна из которых заключалась в том, что живую тушу размером с небоскреб раздавил бы собственный вес.
«Неужели не Годзилла? – мысленно огорчилась Маша. – Какая жалость! Это было бы лучше всякого цунами…»
Тогда что же?
Она вспомнила о профессоре Танака. Его научный интерес был последней живой ниточкой, что в обход банального природного катаклизма вела к гигантскому чудовищу из старого кино.
Маша глянула на часы: времени было еще навалом. За сто десять спокойных минут ей предстояло найти в Глобале сведения о профессоре Танака и его трудах. И по возможности извлечь из них что-нибудь полезное.
Поиск начался с неприятного сюрприза. То есть, ученых с фамилией и даже именем Танака она нашла несколько тысяч, но никто из них не был криптозоологом. И не выглядел вожаком бандитской шайки.
Маша вдруг вспомнила: «профессор Танака» – такой был псевдоним у актера, игравшего упитанных злодеев-азиатов в классических боевиках. Поскольку у нее не было оснований отказывать современному тезке актера в специфическом чувстве юмора, Маша решила подойти к поискам более творчески. Криптозоолоогия – довольно экзотическая наука в эпоху, когда снежный человек находится под защитой природоохранных ведомств, морской змей плещется в гонконгском океанариуме, а посмотреть на конгозавра в природной среде на озере Теле организуются экскурсионные туры. Следовательно, по-настоящему увлеченными, а главное, фундаментальными исследователями в этой области могут быть единицы.
«Единиц», впрочем, тоже набралось не на одну сотню. Маша с любопытством вглядывалась в лица этих странных людей, словно бы освещенные изнутри огоньком фанатизма. Кем же еще можно быть, чтобы искать то, что давно уже найдено, и радоваться обнаружению в добром здравии какого-нибудь гигантского геккона, на самом деле – не слишком крупной, но крайне скрытной ящерки, что считалась вымершей вот уже несколько сотен лет?!
