Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес
– Я дома, Евгений Петрович, – сказал Николай, – перезвоните на городской… – и назвал Маринин номер.
Бородулин перезвонил.
– Всё подтверждается, Николай, – сказал он. – Это – не наш маньяк.
– Экспертиза подтвердила?
– Да. Глубина проникновения, наклон… то есть траектория движения руки с оружием, длина разреза – все иное, чем в тех случаях. И главное! – никакого серебра, обычный клинок из нержавейки.– Плагиат, – Николай усмехнулся.
– Да уж. Но наши братья Гонкуры – во всяком случае, Барков, Глухаревский и Шарапов, о серебряном клинке знали – я намеренно проболтался об этом.
– Ага… – глубокомысленно заметил Николай, – исходя из этого, можем конкретизировать поиск – Ягодкин-то в психушке.
– Все, что мы знаем, – нарочито спокойно и с расстановкой произнес Бородулин, – говорит за то, что это не Ягодкин. Мое мнение: первый убийца-мистик – это Барков, второй же – либо Глухаревский, либо Шарапов. Причем последний предпочтительнее, так как убитой была молодая и, заметь, красивая девушка, студентка. А у Шарапова, если ты помнишь, повышенное либидо. Сейчас сыскари отрабатывают круг знакомых этой девицы…
– Да, а наши частники, – прервал его Николай, – проверяют троих – Шарапова, Баркова и Глухаревского – на предмет связи с этой жертвой.
– Вот и замечательно, – рассудительно заметил тот, – глядишь, чего-нибудь и нароют.
29
Не успел Николай с утра продрать толком глаза, как требовательно затрезвонил мобильник. Посмотрел на высветившийся номер.
Опять Тамара Михайловна!
– Коленька, тут вот твои заказчики позвонили, – зачастила она, – несколько дней тому назад ты их возил… улица Заозерная, помнишь?
«Как не помнить, – подумалось Николаю, – таких чудиков на всю жизнь запомнишь…»
– Опять им нужен водитель, – продолжила она, – причем просили именно тебя. Видать понравился ты им…
«Не баба, чтобы нравиться!» – хмуро подумалось Гордееву. Вслух же он сказал:
– Хоккей, Тамара Михайловна, уже еду.
– Кто там?.. – сонно пробормотала Марина.
– Заказ, – Николай зевнул. – Надо поехать.
Марина сладко потянулась.
– Так обязательно?..
– Желательно.
– А может быть, желательно нам полюбить друг друга?
– Ну, это я всегда готов, – Гордеев вздохнул, – как пионер… Но тут, видишь, приходится быть комсомольцем. Ладно, ты давай спи, никому не открывай. Я позвоню как обычно.
Николай спустился во двор, обошел машину сзади. Открыл дверцу, засмотревшись на блондинку за рулем красного «Пежо», залез на сиденье, повернулся и… вздрогнул.
Рядом, на месте пассажира с невозмутимым видом сидел тот самый, с Заозерной, которого он окрестил бригадиром.
Твою мать! Как?!..
И больше не успел Николай подумать ничего.
– Ничему не удивляйтесь, – произнес тот ровным тоном, – поедемте, не стоит тут светиться.
И повернул свое неприметное лицо в сторону водителя.
Николай некоторое время ошеломленно смотрел на него, затем сглотнул и хрипло переспросил:
– Куда ехать?..
– Не догадываетесь?
И Гордееву почудился неуловимый юмор в голосе «бригадира».
– Но…
– Не надо «но», Николай Григорьевич.
– Нет, надо, чёрт возьми! Надо! Я что вам, попка-дурак? Играетесь в бирюльки, мать вашу!.. Я устал от всех вас…
– …от нас вы устать не могли в принципе…
– Да идите вы!
Ну и тут Николай дал волю шофёрской лексике – он действительно страшно устал от тайных заморочек, и теперь этот нарыв лопнул. Попало и Пинскому, и всем его родственничкам, и земле, и небу, и граду, и миру – да так, что если б это всё на самом деле материализовать, то теория катастроф Кювье показалась бы вот именно игрой в бирюльки.
Но «бригадир» всё это выслушал невозмутимо, как римский стоик. А когда Николай иссяк, сказал:
– Со словами, Николай Григорьевич, надо бы поаккуратнее… Тем более вам, с вашими способностями.
Гордеев лишь отмахнулся и хоть добавил непечатное, но уже безо всяких сил.
– Вы, Николай Григорьевич, – ровно молвил мужчина, – очевидно, находитесь во власти некоторого заблуждения. Вероятно, вы полагаете, что я – посланец Пинского. Если так, то вы ошибаетесь, уверяю вас.
Николай обомлел.
– Вот видите, – тон «бригадира» не изменился. – Я вовсе не соратник вашего доктора Фауста, скорее наоборот.
– На… – Николай поперхнулся. – Извините! Наоборот?
– Именно так.
Коля отчаянно замотал головой, не понимая:
– Поясните!..
– Извольте, – не отказал пришелец. – Я – полномочный представитель теософского ордена «Стражи планеты». Мы имеем задачей предохранять наш мир от сил тьмы.
– Ах, вот оно что. Конкурирующая фирма?
– Как вам угодно, – «стража» если это и покоробило, то на лице его никак не отразилось. – Хотя вы должны понимать…
– Насчёт понимать – не знаю, а вот почему я должен вам верить?
– Вас не убеждает способ моего появления в вашей машине?
Не в бровь, а в глаз. Но Николай всё-таки упёрся:
– Не вполне, – на что безымянный теософ лишь кивнул спокойно:
– Хорошо. Тогда – вот, извольте.
Как он это сделал?!.. Николай глазом не успел моргнуть, как в правой руке гостя возник странный, пугающий предмет. Гордеев вмиг узнал его.
Это была маска. Та самая, которую там, в сказочном лесу клинок его сбил с так и не узнанного им лица убийцы.
На левой стороне ясно виднелась вмятина.
– Убедительно?.. – позволил себе лёгкий сарказм гость.
Николай только кивнул.
Неуловимое движение рукой – и маска исчезла. Как не было её.
– А что…
– Николай Григорьевич, – перебил теософ вежливо, но властно. – Вы сможете задать мне столько вопросов, сколько будет вам угодно. И я на все отвечу, уверяю вас. Но не здесь. А посему, повторяю – едем.
– Куда?
– В знакомые края. Не далёкие, – «бригадир» чуть-чуть улыбнулся. – На Шерстомойную. Едемте, Николай… позволите мне называть вас так?.. Вот и превосходно. За девушку вашу не беспокойтесь. Отныне вы под нашей защитой.
– А до того?
– Все вопросы, Николай – там. Не будем терять времени.
И они покатили. Молчали. Николай решил в пути ничего не спрашивать, а пассажир, видимо, в излишнем общении не нуждался.
По субботним пустынным улицам ехалось хорошо. Майское утро не летнее, зябкое, встречный ветер, залетая в приоткрытое окно, тугой приятной свежестью трепал волосы. Николай гнал «Газель» уверенно, в двадцать минут они достигли Шерстомойной.
Здесь, в низине, было совсем прохладно. Предрассветный ещё туман дотаивал на траве, превращая её в седовато-серебряную от росы… и вообще всё здесь смотрелось так умилительно-патриархально, не хватало только петушиного пения.
– Посигнальте, Николай, – попросил «Бригадир». – Коротко два раза. И остановитесь у ворот.
