Дэниел Полански - По лезвию бритвы
Небольшая группа из двух или трех десятков мужчин собралась перед местом дуэли — друзья либо знакомые участников; такие вещи не получают широкой огласки. Укрывшись в тени отдаленного дерева, я обсосал зубы. Как-никак мне выпала честь оказаться в присутствии нескольких старинных фамилий. Хотя с тех пор, как по долгу службы мне приходилось владеть хорошим знанием двора, минуло много лет, полуистертых воспоминаний хватило на то, чтобы узнать двух графов и одного маркиза, которые в прошлом снабжали информацией Черный дом. Вполне возможно, они и теперь еще делали это.
Напротив зрителей находились соперники и сопровождавшие их лица; противоборствующие стороны разделяло пространство газона примерно в двадцать шагов. Лорд Беконфилд, в пестром камзоле и длинном черном плаще, вальяжно развалился на низенькой лавочке. Вокруг столпилось полдюжины его обычных спутников, одетых не столь экстравагантно, как на вечеринке, но все-таки не вполне сообразно, на мой взгляд, ситуации. Они были безмерно довольны собой и весело резвились в предвкушении победы своего предводителя, который кривил губы в улыбке, но не смеялся.
По другую сторону лужайки наблюдалась совсем иная атмосфера. Возле соперника Клинка находился только его секундант, и эта парочка не выказывала особых признаков радости. Дуэлянт сидел на скамье, его рассеянный, но твердый взгляд был устремлен куда-то вдаль. Это был человек скорее средних лет, нежели молодой, не пожилой, но и слишком взрослый для участия в сумасшествии подобного сорта. Рядом стоял секундант, выпуклый живот растянул его пальто, руки нервозно дергались, не находя покоя.
Мне так и не довелось узнать, что стало поводом для дуэли. Какое-нибудь нарушение этикета, один из тех нелепых пустяков, из-за которых так любят впадать в бешенство высшие классы. Я подозревал, что виновником был сам Беконфилд. Людям нравится демонстрировать то, что делает их исключительными, а преимущество Веселого Клинка висело у него на бедре.
Заметив мое появление, герцог поприветствовал меня вялым взмахом руки. Или дуэль стала для него настолько привычным занятием, что он сподобился даже отметить нашу встречу восклицательным знаком? Испорченный сукин сын.
Краем глаза я заметил, как от толпы отделился дворецкий Беконфилда.
— Товар при вас? — спросил он как бы вместо приветствия.
— Я прошел такой путь не ради здоровья, — ответил я, передавая ему невзрачный сверток с травкой и амброзией на несколько золотых.
Дворецкий сунул пакет за широкий пояс, затем вручил мне кошель, который весил больше, чем следовало. Знать любит сорить деньгами, хотя, если верить Майри, их у герцога не имелось. Фанфарон как будто ожидал услышать от меня что-то еще. Когда же он понял, что я не имею намерений с ним говорить, дворецкий сказал:
— Надеюсь, вы сознаете, какая вам оказана честь. Вам представился случай воочию увидеть необычайнейшее зрелище.
— Неловко разочаровывать вас, Фанфарон, но смерть вовсе не редкий случай. Как и убийство, по крайней мере, там, откуда я родом.
Фыркнув, дворецкий снова присоединился к толпе. Я скрутил сигарету, наблюдая за тем, как снежинки таят на моем рукаве. Прошло несколько минут. Наконец арбитр вышел в центр лужайки и руками подозвал обоих секундантов.
— Я представляю господина Уилкеса, — объявил толстяк, его голос звучал достаточно ровно, чтобы скрыть волнение.
Секундант Клинка был не так плох, как можно было бы ожидать. Насколько мне известно, дуэльный кодекс не обязывает участников завивать волосы, но, по крайней мере, поверенный герцога шагал, а не тащился, как черепаха.
— Я представляю герцога Роджара Калаббру Третьего, лорда Беконфилда.
Секундант Уилкеса заговорил снова, обливаясь потом, несмотря на холод.
— Можно ли еще достичь соглашения между джентльменами? От лица своей стороны я уполномочен признать, что добытые ею сведения получены из третьих рук и не могут быть приравнены к точной записи разговора.
Я не мог дословно расшифровать жаргон законников, но, похоже, был сделан первый шаг к примирению.
Секундант Беконфилда ответил надменным тоном:
— Моя сторона признает себя удовлетворенной лишь в случае полного отказа от сказанных слов и принесенного публично извинения.
Попытка явно увенчалась провалом.
Толстяк обернулся в сторону Уилкеса, глаза и сильно побледневшее лицо выражали мольбу. Уилкес не взглянул на него и только раз качнул головой в знак отказа. Толстяк закрыл глаза и тяжело проглотил слюну.
— В таком случае решение вопроса не терпит отлагательств, — сказал он.
Арбитр продолжил речь:
— Джентльменам надлежит подойти ко мне с обнаженным, но опущенным оружием. Бой будет продолжаться до потери оружия или до первой крови.
Веселый Клинок расстался с многочисленной свитой своих разодетых сторонников и двинулся к месту дуэли. Тяжело поднявшись со скамьи, Уилкес проделал то же самое. Соперники остановились друг против друга на расстоянии нескольких ярдов. По своему обыкновению, Беконфилд скривил губы в ухмылке. Лицо Уилкеса осталось невозмутимым. Вопреки здравому смыслу, я вдруг почувствовал, что склоняюсь на его сторону.
— По моему сигналу, — объявил арбитр, сходя с лужайки.
Уилкес со свистом поднял клинок в положение боевой готовности. Беконфилд надменно повернул острие клинка в сторону.
— Сходитесь.
Я рано узнал, что Та, Которая Ожидает За Пределами Всего Сущего не делает различий между людьми. Красная лихорадка без разбора забирала жизнь и у лишенных средств стариков, и у состоятельных юношей. Война закрепила урок: год за годом я наблюдал за тем, как дренские копейщики и ашерские мечники гибли под осколками артиллерийских снарядов. Война скоро лишила меня каких бы то ни было иллюзий насчет долговечности плоти. Все смертны. И даже бывалый боец может проиграть дилетанту, если, к примеру, освещение будет плохим или нога увязнет в земле. Пара сотен фунтов мяса да скелет из костей, что далеко не так крепок, как кажется. Мы не были созданы для бессмертия.
Все это так, и тем не менее мне никогда не доводилось видеть другого, подобного Беконфилду. Ни до той нашей встречи, ни после. Он двигался с невероятной скоростью, быстрее, чем я мог себе даже представить. Он был точно молния, бьющая с неба. Герцог дрался тяжелым клинком, чем-то средним между рапирой и длинным мечом, однако управлялся с оружием, словно с бритвой. Его техника и самообладание поражали. Ни одного лишнего движения, ни единой потраченной понапрасну капли энергии.
Уилкес дрался неплохо, очень неплохо, и совсем не в том архаичном и формализованном стиле, свойственном для дуэли. Ему приходилось убивать людей и раньше — на войне или в подобных этому «честных поединках», коим богатые предаются охотнее, нежели какому-нибудь порядочному занятию, но в любом случае кровопролитие не было ему чуждо. Я задумался о том, смог бы я взять над ним верх. Возможно, если бы имел немного везения или если бы мой стиль оказался для него неожиданностью.
