Ангелотворец - Харкуэй Ник
– Впервые за последний год кто-то задал мне действительно умный вопрос. Понимаете, в этом вся суть. Вода есть содержимое Вселенной. То, из чего сделана материя и энергия. Ха! Скажите маленькому швейцарцу, что я его переплюнула!
– Мисс Фоссойер…
– Доктор.
– Доктор Фоссойер, что нам это даст?
– Пока ничего. Я занимаюсь наукой, а не технологиями.
– Хотя бы в теории.
– В теории нам откроется вся правда. Абсолютная истина. А потом, быть может… Нет. Для начала довольно и абсолютной истины, верно?
Она вопросительно смотрит на Эди. Та в ответ смотрит на нее.
– Не понимаю.
– Скольких войн можно избежать, сколько жизней спасти, если правда у всех на виду? Если любое утверждение можно проверить на истинность? Только представьте, к каким прорывам это приведет. В общении. В науке. Подлинное знание… Представьте, мисс Банистер, что вы способны с ходу разоблачать ложь и обман. Разве это не облегчит участь человечества? Конец неправде. Впереди новый век, который мы воздвигнем на фундаменте истины, Банистер.
– Капитан Банистер.
Фрэнки Фоссойер вдруг расплывается в улыбке. Ее улыбка подобна английскому лету: редкий, щедрый дар, ласковое тепло на коже.
– Ах да, конечно, капитан, – лукаво поправляется она, а затем окидывает тело Эди долгим взглядом и весьма коварно ухмыляется.
Эди Банистер краснеет. Львы и тигры, и медведи! Боже! [36]
– Доктор Фоссойер, нам пора.
– Non. Я не могу бежать. Я должна закончить работу. Вернитесь, пожалуйста, позднее. Если необходимость еще не отпадет. Hein? [37]
Шалая Кэтти фыркает.
– Нет, Фрэнки, нет и нет! Она не может вернуться, не может подождать, твой побег нужно устроить этой же ночью. Каждый шаг тщательно просчитан.
Фрэнки Фоссойер только отмахивается.
– Подумайте… насколько лучше будет жить в мире, где истина общедоступна? На один процент? На пять? Какая критическая масса положительных перемен приведет к спонтанному зарождению утопии? – Лицо Фрэнки озаряется улыбкой, затем тут же мрачнеет. – О… с другой стороны, если правды будет слишком много, могут возникнуть проблемы на физическом уровне. И уж совсем нежелательно запустить каскад предопределяющих событий… – Она принимается лихорадочно строчить что-то на полу.
Шалая Кэтти всплескивает костлявыми руками.
– Фрэнки! Капитан Банистер! Нам нужно уходить, сейчас же!
– Я не могу, я работаю…
– Возможно, у нас есть несколько часов, – осторожно предполагает Эди, не в силах оторвать взгляд от запачканной мелом щеки Фрэнки Фоссойер.
– Нет! Медлить нельзя! Все уже началось!
Эди улавливает в ее голосе некий намек, с трудом отрывается от погруженной в размышления Фрэнки и смотрит на Шалую Кэтти.
– Что… началось?
Шалая Кэтти пожимает плечами – по-стариковски, даже не думая извиняться, – и встает к Эди вполоборота.
– Мой план.
– Ваш план.
– Мой отвлекающий маневр.
– Какой именно?
– В лучших военных традициях. Чтобы помочь вам исполнить задуманное.
– Какой отвлекающий маневр?!
– Газовые краны на кухнях, – отвечает Шалая Кэтти. – Я устроила все так, чтобы они загорелись.
Она широко улыбается. Где-то сбоку потрясенно давится один из рескианцев.
Брат Деннис обращает на нее полный ужаса взгляд.
– Этот дворец построен на природном резервуаре газа! – восклицает он. – Вся цитадель скоро… взлетит на воздух!
– Да, – кивает Шалая Кэтти. – Это надолго всех отвлечет.
Вот так запросто планы Эди Банистер летят ко всем чертям.
Изрыгая непрерывный поток брани, от которой скисло бы не то что молоко, но и виски, она бежит по коридорам пылающего дворца, катя за собой деревянный ящик на колесиках.
– Мое сокровище! – прокричала старая ведьма после того, как Эди наорала на нее и закинула на плечо Фрэнки, дабы положить конец любым дальнейшим препирательствам. – Все, что осталось от навеки усопшей Мансуры! Во всем мире нет ничего ценнее, ничего прекраснее! Ящик находится в западной комнате моих покоев – заклинаю, отвези его Джорджу! Другие старые и не переживут поездки. Им конец, так или иначе. Но его… его ты обязана спасти, обещай!
Эди не привыкла отказывать друзьям – пусть эта старая перечница и запорола ее операцию самым безумным, самым возмутительным образом («Устроить взрыв газа, старая кочерыжка?! Совсем из ума выжила, черт подери!»), и пусть от этого славному королю Георгу все же будет какая-никакая польза. Это уже вопрос чести, и она за какие коврижки не допустит, чтобы с содержимым ящика что-то случилось. Ни пылинки, ни единой крошки пепла на него не упадет.
Впрочем, она успела высказать Шалой Кэтти все, что о ней думает, пока тащила на спине визжащую бесовку-ученую, искренне сочувствуя похитителям из сераля [38]. И почему, скажите на милость, она спасает эту гениальную дуру, которую Господь не наделил даже малой толикой ума – еж и тот умнее! – когда она могла бы удирать отсюда в компании К Вашим Услугам и верных друзей, чтобы затем предаться куда более приятным занятиям?
Послужу отечеству, н-да… Ай-ай, ну что за цирк! Впрочем, увидеть, как десяток монахов, задрав рясы, бегут в горы, прихватив с собой только то, что можно унести в руках, и тележку с бесценным компрессором Фрэнки – что бы это ни было, – дорогого стоило.
У себя в комнате Эди перевесила разъяренную Фрэнки на Соловья, велев ему нести ее к реке, звать на помощь, дать сигнал на «Купару», чтобы забирали нас отсюда на хер! Подключайте морпехов и плевать, кто об этом узнает!
Затем она выбежала в коридор, требуя как можно скорее показать ей путь, чуя дым и мысленно прикидывая силу взрыва при таком-то давлении стольки-то килограммов газа на столько-то квадратных дюймов. Примерно в это время грянул первый взрыв, дворец дрогнул и дал крен, как корабль, взбирающийся на волну. Когда Эди удалось подняться на ноги, вокруг уже вовсю полыхало, и многие конструктивные элементы дворца – те, что прежде располагались перпендикулярно друг другу – выглядели пугающе диагональными.
Шалая Кэтти обняла Эди, с важным видом повязала ей на плечо фиолетовый пояс от своего платья, потом вновь обняла и воскликнула: «Женщины, наделенные Силой!», что было бы очень мило, если бы Эди не испытывала такого сильного желания выпороть ее ремнем.
Теперь она спасается бегством, волоча за собой чертов сундук, – тяжеленный, мать его за ногу! Внутри гремит что-то увесистое, так что штуковина запросто может опрокинуться на крутом повороте. Впрочем, ныть некогда: сейчас бы добраться до лодки, а поволноваться еще успеем. Неясно только, как предстать перед капитаном и командой в таком – предельно не замаскированном – виде и что сказать в свое оправдание.
К дьяволу!
Со стены на нее валится пылающий ковер. Ха! Мимо… А вот хрупкому ящику чуть не досталось, о да, и парящий в воздухе пепел уже тянет к нему свои призрачные пальцы. Эди изо всех сил дергает ящик за ремень, и на сей раз увесистое содержимое, отскочив от внутренней стенки, ей помогает. Ящик скрипит, будь он неладен, кряхтит и громыхает. Еще одна забота: толкнешь его слишком сильно, он, чего доброго, развалится на части и рассыплет все сокровища по раскаленному полу, и что тогда? Полный едрись-оно-все-конем, ответил бы Соловей. Эди опять дергает ремень, посылая ящик вперед, и успевает восхититься собственным предплечьем в багряных отсветах пламени.
Сосредоточься.
Второй грандиозный ба-бах сотрясает стены дворца. Впереди рушится арка, обломки камней с грохотом осыпаются, лопаясь и треща: от жара камень разрывает изнутри. Эди исторгает дьявольский рев – искра ожгла ей плечо через рукав кителя, – и собирается с мыслями. Это лишь начало, основной пласт пока не взорвался, и кто знает, что за адская машина прячется в пещере Фоссойер, – и как она себя поведет, если ее поджечь или потревожить иным способом? Фрэнки, кажется, говорила (пока Эди тащила ее на закорках), что за этим зрелищем лучше наблюдать с очень большого расстояния – или не наблюдать вовсе… Такими темпами дворец взлетит на воздух куда раньше, чем Эди успеет выбраться, а это не входит в ее планы. Никакого аутодафе, срочно ищем вдохнове… О, нет! Впуск, сжатие, рабочий ход, выпуск. Четыре такта работы двигателя внутреннего сгорания (которые Эди вообще-то изучала для подрывных целей), но вот он, ключ к решению: самоходный экипаж. У нее ведь есть ящик – да, без двигателя, зато разгон приличный, и разве в ее детстве подобной штуки не было у каждого уважающего себя мальчишки? Тележка, какое-нибудь корыто на колесиках. Причем девчонкам кататься никогда не давали. Ха!
