Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
— Ничего! — сказал Король с чувством большого облегчения. — Вызовите другого свидетеля. — Затем он тихонько добавил, обращаясь к Королеве: — Нет, дорогая, этого свидетеля придется допрашивать тебе. У меня уже голова кругом идет!
Белый Кролик сверился со свитком и пронзительно проверещал:
— Четверг Нонетот!
— Извините, — сказал Грифон, вынырнув из апатии, в которой пребывал в течение всего заседания, — мисс Нонетот не будет давать показаний против себя в этом суде.
— А так можно? — спросил Король.
Судьи переглянулись и пожали плечами.
— Это доказывает, что она виновна! — завопила Королева. — Отрубить ей голову! Отрубить!..
— Ничего такого это не доказывает, — перебил ее Грифон.
Королева побагровела и, наверное, лопнула бы от злости, но Король положил ей руку на локоть.
— Ну-ну, дорогая, — тихо сказал он, — тебе нельзя волноваться. Все эти приказы отрубить голову подтачивают твое сердце, как черви. Черви, — повторил он и хихикнул. — Я, похоже, скаламбурил, как по-твоему?
Все судьи послушно рассмеялись, и самые умные принялись объяснять не столь умным, в чем шутка, а не столь умные растолковывали совсем тупым, что это вообще была шутка.
— Извините, — снова подала голос соня, — можно выйти?
— Опять? — прорычал Король. — У тебя мочевой пузырь, наверное, размером с орех!
— С рисинку, если угодно вашему величеству, — пропищала малявка, стиснув колени.
— Ладно, — сказал Король, — только побыстрее. Не можем ли мы уже огласить приговор?
— А теперь кто требует приговора? — торжествующе провозгласила Королева.
— Ваше величество, остался еще один свидетель, — сказал Белый Кролик, нервно подпрыгивая. — Мы еще не заслушали свидетеля защиты!
— Защиты? — устало переспросил Король. — Разве мы не их только что выслушивали?
— Нет, ваше величество, — ответил Белый Кролик. — Это обвинение выступало.
— Всегда их путаю, — пожаловался Король, уставившись себе под ноги, — как и эту белиберду «отклоняю» — «поддерживаю». Так кто сейчас?
— Обвинение закончило, — сказал Хопкинс, понимавший, что процесс может затянуться на долгие месяцы, если он лично не предпримет каких-нибудь шагов. — И по-моему, мы неопровержимо доказали, что мисс Нонетот не только изменила конец «Джен Эйр», но также заранее обдумала свои намерения. Мы не на мнениях основываемся, а на законе, и вердикт может быть только один — виновна!
— Говорил я, что она виновна, — пробормотал Король, вставая, чтобы уйти.
— Ваше величество, — напомнил Белый Кролик, — это было всего лишь мнение обвинения. Теперь вы должны выслушать защиту.
— А! — отозвался Король, снова садясь на место.
Грифон встал и поднялся на судейскую трибуну. Судьи в страхе отпрянули от него, когда он поскреб подбородок огромной лапой. Соня снова подняла лапку, извинилась, и ей снова разрешили выйти. Когда она вернулась, Грифон начал речь.
— Вопрос не в том, допустила ли мисс Нонетот несколько текстуальных и нарративных вольностей в финале «Джен Эйр». Мой ученый коллега от обвинения ясно дал нам понять, что допустила. Мы это признаем.
Суд ахнул.
— Да, я согласен, что формально мисс Нонетот нарушила закон, но она сделала это из высших побуждений — ради любви.
Грифон выдержал драматическую паузу.
— Любви? — переспросил Король. — Это защитник?
— Исторически говоря, — прошептал Белый Кролик, — один из лучших, ваше величество.
— Ага! — сказал Король. — Продолжайте.
— И не ради собственной любви, — заявил Грифон. — Она решилась на этот шаг ради двоих любящих, дабы они не расстались друг с другом. А это предмет суда более высокого, чем тот, перед коим ныне стоит мисс Нонетот.
Все молчали, так что он продолжал:
— Согласен, мисс Нонетот очень необычная личность, совершенно бескорыстная, что требует от данного суда самого снисходительного отношения. И мне нужно вызвать только одного свидетеля, который докажет правдивость утверждений защиты. Я вызываю… Эдварда Рочестера!
Зал ахнул в один голос, и последняя морская свинка упала в обморок. Судебные приставы, не зная, что делать, запихали свинку в мешок и уселись сверху.
— Вызывается Эдвард Рочестер! — пронзительно возгласил Белый Кролик, и его вопль четырежды подхватили другие голоса, постепенно удаляясь.
Мы услышали его шаги прежде, чем он появился сам. Чуть неровные шаги, сопровождаемые стуком трости. Он медленно вошел в зал суда, искалеченный, но решительный, и внимательно обвел присутствующих взглядом, дабы уяснить, кто тут судья, кто присяжные, кто адвокат. Изменение, внесенное мной в «Джен Эйр», обошлось ему дорого. Рочестер потерял руку и видел только одним глазом, да и то слабо. Я прикрыла рот рукой, увидев, как он шаркающим шагом вступил в молчаливый зал. Знай я, чем все кончится, решилась бы снова на то же самое? Калекой сделало Рочестера предательство Ахерона, но кашу-то заварила я.
Лицо у Эдварда зажило, хотя и покрылось рубцами, что, впрочем, не слишком испортило его внешность. Он принес присягу. Глаза его под темной копной спадающих на лоб волос пылали.
— Извините, — пискнула соня, сидевшая рядом с Рочестером, — вы мне не подпишете грифельную доску?
Рочестер криво усмехнулся, взял перо и сказал:
— Как ваше имя?
— Элен.
Рочестер подписал, отдал доску, и ему тут же подсунули еще одиннадцать, аккуратно стерев с них все предыдущие записи.
— Довольно! — взревел Король. — Я не допущу, чтобы мой суд превратился в рассадник охотников за автографами! Мы тут за правдой гоняемся, а не за знаменитостями!
Воцарилась мертвая тишина.
— Надеюсь, не откажете? — произнес Король, протягивая Рочестеру собственный блокнот, и тихо добавил: — Это для дочки.
— Как зовут вашу дочку? — спросил Рочестер, держа перо наготове.
— Руперт.
Рочестер подписал и отдал блокнот.
— Мистер Рочестер, — начал Грифон, — не могли бы вы своими словами рассказать нам, чем обернулись действия мисс Нонетот лично для вас?
Зал замер. Даже Королю с Королевой было интересно услышать, что скажет Рочестер.
— Для меня одного? — медленно проговорил Рочестер. — Ничем. Для нас, моей дражайшей Джен и меня, — всем!
Он сжал руку с обручальным кольцом, погладил золотой ободок большим пальцем, пытаясь превратить свои чувства в слова.
— Чего мисс Нонетот не сделала для нас? — тихо произнес он. — Она дала нам все, что мы только могли пожелать. Она освободила нас из тюрьмы, созданной не нами, из темницы отчаяния, откуда мы и не мечтали вырваться. Мисс Нонетот дала нам возможность любить и быть любимыми, и я не могу себе даже вообразить большего дара. У меня нет слов выразить нашу благодарность.
