Ярослава Осокина - Истории Джека
— Пярве? — переспросила Энца, мысленно перебирая список слуг.
Кухарка вдруг сникла и вздохнула.
— Пусть земля ему будет пухом, — сказала она. — Или как там полагается говорить. Дворецкий это наш прежний, в начале июня помер. Господин Алекс очень уж убивался по нему. Какой год выдался… тяжелый. И мне рук не хватает, моя помощница тем месяцем пропала. А праздники один за другим, один за другим. Я уж едва убедила этого индюка Мунце, что часть угощений заказывать надо, сами не потянем в срок сделать.
— Пропала? — удивилась Энца.
— Ну да. Уехала, не предупредив, не объяснив ничего. Прислала телеграмму — мол, дома я, больше не вернусь. Расчет попросила. А вроде такая была, приличная, ответственная… Тьфу. Разве ж так дела-то делаются? Не по-людски.
Углубившись в темные мысли, Прасковья Ивановна повздыхала, а потом поднялась и вернулась к своим делам. Джек и Энца поблагодарили ее еще раз и вышли.
За дверью Энца тут же схватилась за ручку с блокнотом и быстро записала все, что услышала.
— Пярве, — сказала Энца. — Непривычное имя, да еще без фамилии. Надо проверить, вдруг из наших. И девушку эту. Почему сбежала?
— А удачно получилось, — не слушая, сказал Джек. — Зашли пожрать, и еще информацией разжились.
Следующей их «жертвой» оказался Алекс Сварна — отец хозяина поместья. Впрочем, он был легкой добычей: старик, по сию пору не утративший жизнерадостного нрава и чувства юмора, обожал молодежь и был по-детски заворожен магией, как и многие другие обыватели, близко с ней не знакомые.
Спускаясь со второго этажа, где они устанавливали артефакты (не забыв покрутиться в запрещенной зоне бального зала, где вовсю шла подготовка к приему), Энца съехала по перилам. Лихо спрыгнула внизу и приземлилась прямо у ног старика, сидевшего на кресле-каталке. Его скрывала густая тень лестницы, и Энца не заметила его сверху. Сильно смутилась, и поток извинений прервал только степенно шедший следом Джек.
Старик весело рассмеялся, а потом, познакомившись с ними, вызвался быть экскурсоводом.
— Мунце — хороший парень, — сказал он, — но мало что тут знает, работает всего ничего.
«Всего ничего» — это лет пять, как уже знала Энца, но видимо в глазах восьмидесятидевятилетнего Алекса Сварны, они казались пустяком.
Экскурсия старшего Сварны оказалась и в самом деле куда интереснее сухих пояснений дворецкого: тут кухня, там кладовая для припасов, здесь закрыто, ходить нельзя, тут хозяйские спальни и тому подобное. На вопросы Мунце хоть и отвечал, но точно так же как хозяин: скупо и односложно.
Алекс — так он просил его называть, — журчал как горный ручей, даже вопросы задавать не нужно было. Через полчаса у Джека сводило скулы от сдерживаемой зевоты, но он терпел, потому что старик бестрепетно провел их во все закрытые для осмотра помещения. У него была своя связка ключей и отсутствовало всякое уважение к своему сыну и его распоряжениям. «Мой младшенький, — говорил он, — ни черта не смыслит в жизни. Только в циферках своих разбирается и технике этой проклятущей».
Напарники много чего узнали о богатой истории окрестностей, Северной войне, благодаря которой переименовали владения и деревушку, но очень мало о семье и нынешних событиях. Разве что старик с ностальгией вспоминал молодость да беднягу Пярве, который служил дворецким у них. Как Энца и думала, он был магом, но, по словам Алекса, очень слабым, так что и дворецким устраивался по рекомендациям отца. На государственную службу Пярве не звали. Разговор о старом дворецком прервался очень быстро: они как раз вошли в картинную галерею, и напарники были вынуждены выслушать историю каждого портрета.
Около трех пополудни Алекс распрощался с ними. Они успели обойти почти весь дом, кроме крыла, где жили слуги, и хозяйственных пристроек.
Некоторые комнаты хранили отзвуки магии, но настолько слабой, что ею можно было бы и пренебречь, списав на естественные процессы, происходящие в старинных домах.
Гвозди и булавки в косяке одной из комнат, несколько фонивших кукол и книг в кабинете хозяина, — вот, собственно и весь улов. По дороге в сад Энца позвонила Донно, попросила его разузнать про Пярве подробнее.
В Шелковой гостиной, куда проводил их дворецкий, выловив в саду и отобрав лопату, собрались приехавшие маги и хозяин.
Если на Джеке и драные джинсы, и измазанная землей футболка выглядели так, будто их в этом виде задумал модный дизайнер, то Энца в велосипедных штанах и кофте с карманом на животе смотрелась именно так, как это было на самом деле: замарашка без всякого уважения ко вкусу и обстоятельствам работы.
Обстоятельства же были такие: небольшая уютная гостиная старинного поместья, изысканная темная мебель в стиле модерн. У окна две девушки, в элегантных брючных костюмах, одна чуть повыше — эффектная брюнетка с короткой стрижкой и большими, полуприкрытыми тяжелыми веками глазами, вторая — более хрупкая рыжая. Роман Сварна сидел в кресле у низкого столика, монотонно постукивая пустой трубкой о подлокотник. На диване напротив расположились двое мужчин.
Стояла напряженная тишина. Видимо, ждали их уже некоторое время.
Джек царственно кивнул присутствующим, небрежно пожал руки мужчинам. Энца смело улыбнулась и присела в свободное кресло. Джек облокотился о его спинку.
Роман некоторое время молчал. Кажется, это была одна из его привычек: долго собираться перед тем, как сказать что-то.
— Знакомьтесь: Джек и Энца, отдел архивных расследований Института парасвязей. Госпожа Камелия и госпожа Кло — маги из частного агентства. А господа — из экспертного бюро местного отделения Института.
Видимо, он не помнил, как зовут этих двоих, так что старшему из них пришлось представляться самому.
— Меня зовут Юлиус Бреген, а это мой коллега — Громовник.
Скорее всего, маг, решила Энца. Ну, кого еще могут так звать.
Юлиус выглядел самым обычным чиновником средних лет, коренастый и невысокий, с круглым, оплывшим уже лицом и залысинами. Громовник был моложе, лет двадцати пяти, высокий, с некрасивым, но располагающим лицом. Светлые волосы были очень коротко, по-военному острижены. Девушек у окна Энца разглядывала украдкой, сильно жалея, что дворецкий поторапливал их с Джеком и не дал ей зайти переодеться. Она выпрямила спину, сложив руки на коленях и будто случайно прикрыв самое большое пятно.
Роман опять молчал.
— Надеюсь, что вместе — или по отдельности, — наконец сказал он, — вы сможете со всем разобраться. Моей жене пришлось уехать к родственникам, с младшим сыном. Старшему я велел не приезжать на каникулы, он сейчас в общежитии колледжа. Трое слуг попросили расчет. Даже собака ушла.
