Маркус Сэйки - Лучший мир
– Ну так что это за причина? – спросила она.
– Привет, Шеннон.
– Я видела новости и знаю, что это был твой старый дружок по академии, – он напал на Ника и его семью. Тот фрик, у которого сдвиг со временем. Только не говори мне, что это не ты его послал.
– Его зовут Сорен. И его послал я, все верно, – ответил Смит обыденным тоном.
Она сжала пальцы в кулаки и не сразу ослабила их.
– Ты знаешь, что Ник мой друг…
– Друг?
– …но ты послал к нему киллера.
– Да. Мне очень жаль, но это было необходимо. Это нечто большее, чем личные чувства.
– Хорошо бы так, – сказала она, – потому что, не говоря уже о моих личных отношениях с Купером, я хочу знать: зачем? Он был послом президента США. Он приехал сюда с миротворческой миссией. И даже если ты не верил в ее успех, то не мог не понимать, что его убийство может привести к войне.
В смешке Джона не было ни капли юмора.
– «Может»? – повторил он и дернул подбородком.
В пяти милях за бесплодной пустыней виднелась небесная линия Теслы. С этого расстояния город казался ничтожно маленьким, всего лишь ряд низких зданий, тянущийся от серебряных башен «Эпштейн индастриалз». Город безоружных мечтателей, съежившийся под злым небом. Даже отсюда Шеннон видела летающие кругами истребители и низко парящие вертолеты. Видела «хаммеры», подпрыгивающие на ухабах. И войска, которые, построившись в дугу длиннее самого города, замерли в ожидании.
– Посмотри на их армию, – сказал Джон. – Статистически среди них около семисот пятидесяти сверходаренных. Хочешь поспорить, сколько там офицеров?
– Ты думаешь, я этого не знаю? Но развязывать войну ради того, чтобы исправить это, – сплошное безумие.
– Согласен, – кивнул он. – Ты помнишь, что я был активистом? Пытался изменить систему. Так вот, система не меняется. Она будет сражаться до смерти, чтобы уничтожить любого, кто пытается ее изменить.
– Джон, оставь это представление для студенток. Скажи мне, что у тебя есть основания для всего этого.
– Есть, – отрезал он и уставился на нее. – Шеннон, они обращают детей в рабов. Они хотят микрочипировать наших друзей. Они убили людей в «Монокле», чтобы все боялись анормальных. Они взорвали биржу, где находилось более тысячи человек, чтобы подлить масла в огонь. Они блокировали собственные города, а когда жители стали просить еды, они принялись травить их слезоточивым газом и расстреливать. Они никогда, никогда не позволят нам быть равными с ними. Они представляют себе только тот мир, в котором живут, и они пойдут на все, прольют сколько угодно крови, чтобы его сохранить.
– И ты, значит, подыгрываешь им, пытаясь убить посла, который ищет мира?
От этих слов он обомлел, молча вытащил из кармана жилетки пачку сигарет и переспросил:
– «Пытаясь»?
«Вот черт!»
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – сказала Шеннон. – Как его убийство могло бы нам помочь? Как оно могло привести к чему-либо иному, кроме атаки на Обетованную?
Он оценивающе посмотрел на нее. Открыл пачку, вытряхнул сигарету, щелкнул зажигалкой «зиппо», и все это, не сводя с нее глаз.
И тут ее осенило.
– Ты хочешь, чтобы они атаковали!.. – ахнула она.
– Они и будут атаковать. А когда они это сделают, то обрекут себя на гибель.
– Как? Здесь уже стоит армия в семьдесят пять тысяч – по одному солдату на каждого жителя Обетованной: на мужчин, женщин, детей. А в запасе у них еще миллионы.
Джон глубоко затянулся. На его лице появилась улыбка.
– Шеннон, я не придумал это сегодня утром, принимая душ. Я планировал это долгие годы. Я парализовал целое агентство и свалил одного президента, чтобы провернуть это. Если война – единственный способ добиться того, что мы заслуживаем, тогда – Господи благослови – пусть будет война.
Шеннон молча смотрела на него, его слова погрузили ее в смятение. Она знала Джона много лет, для него она шла на операции, рискуя оказаться в тюрьме, противостояла солдатам и не один раз убивала. Она осознавала, что он не боится конфронтации, но и представить себе не могла, что он хочет открытой войны. Господи боже, да как это может выглядеть? Численное превосходство нормальных против сверходаренных составляло девяносто девять к одному. У них не было иного – кроме геноцида и порабощения – способа получить то, что, по мнению Джона, они заслуживали. Ее вполне устраивало равенство, мир, в котором правительство пытается служить людям, всем им, а не манипулирует правдой в интересах тех, кто наверху.
И было кое-что еще.
– Сыворотка, – сказала она. – Работа доктора Каузена по наделению обычных людей способностями сверходаренных. Когда ты послал меня в ДАР за информацией об этом, ты и не собирался ее обнародовать? Сделать общедоступной?
Он не ответил, просто смотрел на нее.
– Я спрашиваю, потому что верила тебе.
– Шеннон…
– Есть выход из этой ситуации. Но ты его не используешь.
Она смерила его взглядом, осознавая все, им задуманное, всю эту уродливую комбинацию. Все то, на что она предпочитала закрывать глаза.
– Тебе эта война нужна не меньше, чем им, так? – развивала она свою мысль. – Ты хочешь идти во главе армии, которая завоюет мир. И тебе не важно, сколько для этого придется пролить крови.
Взгляд его стал жестким.
– Нет, кровь для меня важна. Но не их кровь.
– Кровь есть кровь.
– Нет, – возразил он. – Это не так. И потом – не я начинаю эту войну. Это они используют военную силу.
– Они ее еще не использовали.
– Но используют. Кто-нибудь на их стороне так проникнется верой в необходимость убивать анормальных, что они нанесут синхронные удары по своему же народу. Может быть, Клэй, может быть, кто-то из его штаба, может быть, какой-нибудь восемнадцатилетний мальчишка, которому моча ударит в голову, пока он будет сидеть с пальцем на гашетке. Они будут атаковать, но, сделав это, они объединят сверходаренных. – Он посмотрел на часы. – Это уже происходит. Советую тебе принять это как факт.
– Я это не приму.
– Лучше согласись. Я понимаю, что у тебя в голове какие-то фантазии о том, как мы все беремся за руки, поем «Кумбайю»[53] и одновременно пишем новую конституцию. Но из этого ничего не получится. Чтобы построить новый мир, приходится проливать кровь. И тебе пора решить, кто для тебя важнее. – Он щелчком отбросил сигарету. – Ты либо с нами, либо с ними.
Глава 37
Сорен приложил глаз к окуляру. В телескопическом прицеле он видел женщину, которая спорила с Джоном. Сорен находился от нее на расстоянии в четыреста метров, но у прицела было двадцатикратное увеличение, а когда перекрестье приходилось прямо на ее лоб, прочитать по губам, что она говорит, не составляло труда. Он не любил стрелковое оружие: отдача, усиленная его своеобразным восприятием времени, претила ему. Но снайперская винтовка делала процесс чисто механическим. Прижмись плечом к прикладу, правильно дыши, плавно – без дерготни – надави на спусковой крючок, и ты получишь проекцию своей воли на расстоянии. И все же он был рад тому, что ему не нужно ее убивать. Джон сказал, что она дружит с Самантой.
Когда она села в машину и уехала, он снова навел прицел на Джона. На лице его друга было сосредоточенное выражение, которое Сорен помнил по тем временам, когда они играли в шахматы. Он забывался в расчетах комбинаций, следовал по цепочке вероятных ходов.
Наконец Джон посмотрел прямо на него и заговорил. Он теперь делал это с нормальной скоростью, исходя из предположения (неверного), что этого требует расстояние.
– Купер остался жив. Проблема.
Вдали самолеты издавали звук, похожий на жужжание рассерженных насекомых.
– Все идет по плану. – Смит потер загривок. – Теперь их может остановить только одно.
Сорен ждал, чего теперь попросит его друг.
– У доктора Каузена есть протеже. Его зовут Итан Парк.
Остальное было понятно. Сорен встал и пошел.
Глава 38
Купер полагал, что ему предложат бизнес-джет. Что-нибудь хищного вида и быстрое с кожаными сиденьями и встроенными в подголовники трехмерными дисплеями.
– Нет, сэр, – рассмеялся пилот. – Это невозможно, пока у нас с визитом добрые дяди и тети из ВВС США. Вылет всех частных самолетов запрещен. Разрешается подниматься в воздух только транспортным самолетам с грузами первостепенной важности. Некоторые из контрабандистов посмелее улетают, но велика вероятность, что их собьют, вот почему мистер Эпштейн предложил этот борт.
«Этот борт» представлял собой «Боинг-737», приспособленный для доставки грузов. Сиденья внутри были удалены, иллюминаторы задраены, на одной стороне нарисован большой красный крест.
– И где же мне сесть? – недоуменно спросил Купер, посмотрев на самолет.
– Можете забраться в любой из ящиков, – ухмыляясь, ответил пилот. – Но на высоте девять тысяч метров там будет холодновато.
– Ясно. Место второго пилота.
