Глен Кук - Коварное бронзовое тщеславие
Безме ничего не грозит, пока он сидит в Четтери. Его положение там являлось превосходным прикрытием для Оператора.
Даже связей Метательницы Теней не хватит, чтобы насильно вытащить его оттуда.
От меня не ускользнула улыбка Дейтера Сизе.
Возможно, магистру Безме все же что-то грозило.
– Мы облажались, – сказал я Таре Чейн.
– Бывает. Нужно мыслить позитивно. Теперь у нас есть имя и место. Ниточка. Точнее, толстенный швартов. Коллапс турнирной схемы – лишь вопрос времени. Если мы сможем убедить нужных людей держать свои эмоции под контролем.
Что она имела в виду? Пыталась шутить в морге?
Но на лице Тары Чейн блуждала злобная ухмылка.
Многие люди не желают делиться своими мыслями.
Ха! У меня есть от этого лекарство.
Ниэя сидел с потерянным видом.
Каштанке и девочкам было наплевать. Но они снова выглядели голодными.
– Нужно отвести нашего нового друга к тебе домой, – предложила Тара Чейн. – Твой партнер будет очень рад встрече с ним.
Вряд ли радость окажется взаимной.
Ниэя Сикс знал много такого, чем не хотел делиться с окружающими.
65
Мы двинулись обратно на север, я – с отчетливым ощущением, что вокруг нас вьется облако тайных. Остальные, за исключением Ниэи, чувствовали себя расслаблено. Сизе непрерывно болтал, рассуждая, как смерть Страфы может отразиться на моих отношениях – или на отсутствии таковых – с прежней дамой. Несмотря на наличие жены и детей, капитан Сизе был сильно увлечен Тинни Тейт. Дальше флирта он не продвинулся, однако определенно приглядывал за симпатичной рыжеволосой леди.
Я не стал ни ободрять, ни разочаровывать его. Тинни покинула мою личную орбиту – но не эмоциональные воспоминания. Я испытывал вину за наш разрыв. Мне нравилась Тинни. Она была хорошая. Мне бы очень хотелось, чтобы мы остались друзьями.
Тут я вспомнил Белинду Контагью.
Мы остались приятелями.
Однако Белинда – уникум. Безумней прочих.
– Снова трудишься над своей суицидальной программой? – поинтересовалась Тара Чейн.
– А? Над чем?
Тут я понял. Я снова уплыл, покинул ужасную реальность.
– Я не сплю.
Я оглянулся, чтобы посмотреть, где мы находимся.
Мы не сбились с курса. До конюшни Плеймета было всего несколько кварталов. Мне казалось, что я забыл нечто важное, однако я не упустил тот факт, что следовало навестить друга и проведать Крошку Му.
Которой, я полагал, там не окажется. Плеймет был добрым, заботливым и мягким, но еще меньше меня знал о воспитании девочек-подростков. Особенно умственно и эмоционально отсталых.
К счастью, Дин, Паленая и Старые Кости обтесали острые углы относительно нормальной Пенни Кошмарки.
Я ощутил внезапный удар в правый бицепс.
– Ой! Больно!
Но не настолько, насколько могло бы быть, если бы Тара Чейн была моложе и не сидела верхом на лошади.
– Хватит фантазировать. Смерть близко.
– Что? – Я не увидел ничего необычного. Мы находились в квартале от жилища Плеймета, в одном из самых тихих районов Танфера. Наверное, моя стычка с Крошкой Му стала лучшим местным развлечением за последние месяцы. – Что вы имеете в виду?
– Просто пытаюсь привлечь твое внимание.
Кое-что изменилось. К нам присоединилась отчаянно хромавшая Хеления.
– Мозоли, – пояснила она, заметив мой взгляд. – Нужно надевать обувь получше, если Дил продолжит посылать меня в эти бессмысленные вылазки. – На каждом четвертом или пятом слове она корчила гримасу.
– Держись, осталось не более восьмидесяти ярдов. Когда продолжим путь, я пущу тебя на лошадь.
Давно пора было слезть с этого монстра. Все равно приходилось подстраиваться под пеших Сизе и Ниэю.
– Грядут неприятности, – предостерегла Тара Чейн, переключаясь в режим Лунной Гнили. Она не утратила навыков, приобретенных в Кантарде.
Я тоже почувствовал перемену. Воздух трещал от неизбежности, пахло озоном. Это заметили собаки, Сизе и даже Ниэя, равно как и наш невидимый эскорт. Несколько стражников материализовались и окружили нас.
Неизбежность пошла на убыль. Я ощутил раздражение, разочарование и нетерпение, желавшее попытать удачи.
Появились новые красные береты. Они догадывались, откуда исходят эти чувства, и быстро взялись за дело. Несколько мгновений спустя стражники уже преследовали каких-то людей.
Никто из моих спутников не поддался соблазну присоединиться к погоне.
Это вызвало очередную волну раздражения.
Разразившись громовым хохотом, Лунная Гниль продемонстрировала свое истинное положение на Холме.
Она быстро произнесла что-то на демоническом языке, преимущественно состоявшем из скрежета, щелчков и согласных звуков. Над нашими головами возникла живая чернильная тень с многочисленными конечностями. Конечности дергались, тело извивалось, придавая тени сходство со спешащей змеей. Вопль отчаяния раздался где-то между нами и конюшней Плеймета. Лунная Гниль снова заговорила. Сороконожка помчалась за удирающим кем-то или чем-то. Прямо по воздуху.
– Я ждала шанса использовать это с того самого момента, как меня всосало.
«Всосало». Клянусь, именно это она и произнесла, хотя Тара Чейн утверждает, будто на самом деле сказала «с того самого момента, как меня втянули».
Жуткие звуки донеслись оттуда, куда убежала сороконожка. За ними последовал рев паникующей толпы.
– Попались! – прокаркала Лунная Гниль. – Весело, правда?
Она имела в виду не совсем то, что можно было подумать. На середине разговора внимание Тары Чейн переключилось с криков на красные береты, которые вели к нам двух заключенных. Стражники не собирались общаться с нами, а направлялись к Аль-Хару, лежавшему за нашей спиной. Они вежливо кивнули Сизе и подмигнули Хелении.
На арестованных было церковное штатское платье. Воротнички выдавали их профессию. Гражданская одежда говорила, что они не на службе. Они явно водили родство с теми, кого задержали на ступенях Четтери.
Ниэя замер. Побледнел. Уставился на согнутые спины пленников.
– Друзья? – спросил я.
Очевидно, нет.
– Я знаю, кто они такие. Ходят слухи.
С улыбкой, демонстрирующей неотложность визита к стоматологу, Лунная Гниль сообщила:
– Он помечен.
Это я понял. Она обратилась к Ниэе:
– У тебя есть с собой что-нибудь, что, по настоянию босса, ты должен постоянно таскать при себе?
– Я не понимаю.
– Это может быть что угодно. Украшение. Значок. Часть униформы. Носовой платок с монограммой Церкви. Нечто, что тебе дали и велели держать при себе.
