Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов
Я кивнула.
— Тогда сегодня пройдешь практический экзамен. Я все организую, а ты пока отнесешь свою шляпапульту литтехам.
Она растворилась в воздухе, и я пошла по коридору Библиотеки к лифтам. По пути мне попался Фальстаф, который пригласил меня «потанцевать у майского дерева». Я его, естественно, послала и нажала кнопку вызова. Через минуту двери отворились, и я вошла, но в кабине меня ждала компания — император Зарк и миссис Ухти-Тухти.
— Какой вам этаж? — спросил Зарк.
— Первый, пожалуйста.
Он нажал кнопку длинным, ухоженным пальцем и вернулся к беседе с миссис Ухти-Тухти:
— Это случилось, когда мятежники разрушили мою третью боевую станцию. Вы представляете, сколько они стоили?
— Тц-тц-тц, — покачала головой Ухти-Тухти, топорща иглы. — Они всегда находят способ победить вас, верно?
Зарк вздохнул.
— Это прямо какой-то всеобщий заговор, — прошептал он. — Только-только я начинаю думать, что Галактика — у моих ног, как какая-то горстка отчаянных и горячих юнцов уничтожает мою хитроумную машину смерти, используя какой-нибудь ее недостаток, до тех пор никому не известный. По итогам последнего разгрома я сужусь с изготовителем!
Он снова вздохнул, чувствуя, что не дает другим слова сказать, и спросил:
— Как ваша прачечная?
— Отлично, — ответила миссис Ухти-Тухти, — но цены на крахмал нынче просто запредельные!
— О, я знаю, — сказал Зарк, показывая на свой воротничок. — Вы только посмотрите. Одно мое имя приводит в трепет миллиарды людей, но я не могу добиться, чтобы мне воротничок как следует прогладили!
Лифт остановился на моем этаже, и я вышла.
Я вчиталась в «Разум и чувство» и по широкой дуге обогнула персонажей детских стишков, которые все еще митинговали у парадного входа. Требования Шалтая-Болтая по-прежнему лежали у меня в заднем кармане — я так и не передала их Либрису. По правде говоря, ничего конкретного я им не обещала, но мне не особенно улыбалось снова продираться сквозь агрессивную толпу. Я взбежала по черной лестнице, кивнула мистеру Генри Дэшвуду и в вестибюле налетела на Харриса Твида. Он беседовал с гибким и энергичным на вид молодым человеком, который постоянно хмурился. Стоило мне появиться, как оба тут же умолкли.
— А! — воскликнул Твид. — Четверг. Очень сожалею о Ньюхене. Он был хорошим парнем.
— Знаю. Спасибо.
— Я назначил тебе в защитники Грифона, — продолжал он. — Не возражаешь?
— Да нормально, — ответила я, поворачиваясь к юноше, который нервно приглаживал пятерней курчавые волосы. — Привет. Я Четверг Нонетот.
— Извини, — пробормотал Харрис, — это Урия Хоуп из «Дэвида Копперфильда», мне его дали на стажировку.
— Рад познакомиться, — дружелюбно ответил Хоуп. — Может, как-нибудь поболтаем как стажер со стажером?
— С удовольствием, мистер Хоуп. Я большая поклонница вашей работы в «Копперфильде».
Я поблагодарила его и отправилась разыскивать отдел литтехов в бесконечных коридорах Норленд-парка. Выбрала дверь наугад, постучала и заглянула внутрь. За столом восседал один из многочисленных греческих героев, во множестве околачивавшихся в Библиотеке — продажа авторских прав на их истории для ремейков приносила весьма неплохой доход. Он говорил по комментофону.
— Ладно, — сказал он, — я заеду за Эвридикой в следующую пятницу. Чем могу тебя отблагодарить?
Он поднял палец, прося меня подождать.
— Не оглядываться? Это все? Отлично, без проблем. До встречи. Пока.
Он положил трубку и посмотрел на меня.
— Четверг Нонетот, не так ли?
— Да. Вы не знаете, где литтехнический отдел?
— Дальше по коридору, первая дверь направо.
— Спасибо.
Я уже пошла было, но он окликнул меня и показал на комментофон.
— Забыл, чего там от меня требовалось не делать?
— Извините, — ответила я, — я не слушала.
Я пошла дальше по коридору и открыла следующую дверь. В комнате не было никакой мебели, а на полу сидел человек, у которого из сверкающей лысины росла лягушка.
— Господи! — ахнула я. — Что это?
— Да вот как-то раз выскочил у меня на заду прыщ, — ответила лягушка, — с того все и началось. Чем могу помочь?
— Я ищу профессора Плюма.
— А, литтехники. Это отдел бородатых анекдотов. Вам в другую дверь.
Я поблагодарила ее и постучала в следующую дверь. В ответ донеслось распевное:
— Во-ойди-ите!
Я ожидала увидеть внутри какую-нибудь невероятную лабораторию, полную странных изобретений, но здесь ничем подобным и не пахло. За столом сидел человек в клетчатом костюме и читал какие-то бумаги. Он напомнил мне дядюшку Майкрофта, только чуть побойчее.
— А! Мисс Нонетот, — поднял он взгляд. — Вы принесли шляпу?
— Да, — ответила я, — но откуда…
— Мисс Хэвишем сказала, — просто ответил он.
Похоже, мало найдется таких, кто не говорил с мисс Хэвишем или с кем она не говорила сама.
Я выложила на стол помятую шляпапульту. Плюм взял сломанный рычажок активатора, вставил в глаз увеличительное стекло и несколько минут взирал на оборванный конец.{15}
— Ой, — сказала я. — Опять начинается!
— Что?
— Да в мой комментофон кто-то постоянно влезает!
— Хотите, отслежу? Вот, наденьте это ведро с проводами на голову.
— Только пару минут подождем, — попросила я. — Интересно, чем кончится.
— Как вам будет угодно.
Пока он обследовал мою шляпапульту, я слушала болтовню Веры и Софьи.
— Ну вот, — сказал наконец мастер. — Выглядит так, будто шнур перетерся. Это модель старого образца, меня удивляет, что она вообще до сих пор в ходу.
— Значит, сбой произошел из-за износа? — спросила я с облегчением.
— Да. И этот сбой спас вам жизнь.
— Что вы хотите сказать?
Недолго же продержалась моя радость.
Плюм показал мне шляпу. Внутри под изолирующей подкладкой помещались замысловатые проводки и маленькие мигающие огоньки.
— Кто-то перемкнул ретекстуализационный замедлитель на детектор кодов ISBN. Если потянуть за шнур, в витках первичного мультипликатора начнется перегрев.
— Перегрев? — спросила я. — У меня бы перегрелась голова?
— Более того. Высвободилась бы энергия, достаточная для написания четырнадцати романов.
— Я пока только стажер, Плюм. Растолкуйте попроще.
Он серьезно посмотрел на меня.
— От шляпы — и от того, кто ее носит, — мало что осталось бы. Такое иногда случается с четвертой моделью, поэтому происшедшее сочли бы техногенной аварией. Вам повезло, что шнур перетерся. — Он тихо присвистнул. — Однако изящная работа. Кто-то хорошо знал свое дело.
