Усадьба с приданым (СИ) - Снежинская Катерина

– Красота с молодостью требуют жертв, – многозначительно вздохнула Оксана и потрогала собственный лоб, будто боясь обнаружить на нём преждевременные морщины.

– А то как ж! – фыркнула Колькина жена, носившая звучное имя Олимпиада – Полька, если по-мухловски. – Да не надо нам никаких ваших заграничных грязей по тыще за баночку. Огурчик свежий на морду положил и вся красота вместе со здоровьем!

– Огурчик – это хорошо, – протянул Малыш и почему-то оглянулся на Лиску, весь вечер упорно прятавшуюся в тени за яблоней и, несмотря на все уговоры, вылезать категорически отказывавшуюся. – Особенно с утра и солёненький.

– С рассольчиком, – горячо поддержал циркача оксанин отец.

– Вам бы только об одном! – шлёпнула вообще-то молчавшего мужа полотенцем Полька – тот к явной несправедливости отнёсся со спартанским спокойствием. – Всё б с утра да рассольчиком!

– А, между прочим, в Мухлово тоже свои секреты молодости имеются, – подал голос Тёма из наконец починенного гамака. – Да, Алла Николаевна?

– Я об этом с самого начала подозревала, – проворчала госпожа Мельге, уютно прислонившаяся к Сашиному плечу, и сладко зевнула. – Есть тут источник Макрополуса, есть! Признавайтесь.

– Ну, источник не источник, а родничок почти волшебный бьёт, правда, – загадочно улыбнулась Алла. – Да про него все местные знают.

– Это вы про Прошкин ключик, что ли? – фыркнула Оксана. – То же мне, чудо чудное! Да я к нему не ногой больше, вот хоть режьте!

– Почему? – вяло поинтересовалась Маша.

– Да потому! – насупилась «зефирка». – В последний-то раз, в прошлом годе, пришла водички набрать, а оно как завоет, как дунет, потемнело всё – ужас просто! Так жутко стало! Я оттуда дёрнула, только меня и видели!

– Кто завоет и дунет? – не поняла Мария.

– Подозреваю, что ветер, – под нос буркнул Саша, но продавщица его услышала.

– Ага, ветер, ну ты скажешь! Ветрище такой, хоть стой, хоть падай!

– Ты с молитвой воду-то набирала? – нахмурилась учительница.

– Ну а как иначе, тёть Ал? Чай учёные.

– Странно, меня Варвара никогда не пугала, – пожала плечами Алла.

– Ну вот ещё и Варвара какая-то, – Маша ткнула Добренко пальцем под рёбра – просто так ткнула, от полноты чувств, потому как хорошо ей было. – Что за Варвара?

– Это пусть лучше Артёмка расскажет. А, Тём?

– Ну-у… – будущий краевед от души потянулся, скрипнув гамаком. – Ходит в наших краях такая легенда. Вроде как жили-были две сестры. Старшая, Варвара, как водится, красоты не писанной, все парни её были. Младшая же, чьё имя история не сохранила, видимо удалась так себе, потому что сестре жутко завидовала. Варвара же, как назло, жила – не тужила, замуж удачно вышла, детей родила, хозяйство крепкое. А у не сохранившейся в истории всё шло через пень колоду. Тут грянула революция, младшая возьми да подайся в красные комиссарши. Долго ли, коротко ли, но объявилась она в Мухлово с красноармейцами и решила сестре, а, заодно, и всему миру отомстить. Расстреляла Варвару над Прошкиным ключиком, которые её, понимаешь, красотой обделил. – Тёма замолчал, выдерживая театральную паузу. – А потом напилась воды, смешанной с сестриной кровью! – Вием взвыл вдруг будущее светило так, что Алла за сердце схватилась, Оксана пискнула, а Мария, к своему немалому стыду, вцепилась в сашину руку клещом, – Ну и, понятно, расхохоталась злодейски, – спокойно закончил Тёма, наскрёбывая пятку.

– А проклятье где? – несколько хрипловато, но всё-таки иронично поинтересовалась госпожа Мельге.

– Без него никак, – согласился Артём. – Перед смертью Варвара прокляла и сестру, и родник. Мол, если женщина и без того завлекательная и молодая слишком жадной до красоты будет и водички попить захочет, то случится ей тридцать три несчастья и беды всякие.

– Ну чего ты? – обиделась Оксана. – Вовсе не жадная я!

– Да это он тебе комплимент сделал, – хмыкнул Саша. – Ты и так хоть куда, не надо тебе ничего.

– Вообще-то, история, думаю, имеет реальное основание, – Тёма тоже зевнул громко, даже с хрустом. – Как думаете, Мария Архиповна? Может, речь о Варваре Штейн идёт, жене нашего хранителя софочкиных сокровищ? Могли в самом деле её расстрелять? Вполне.

– Обычно я думаю головой, – призналась Маша, – чего и тебе советую. Заканчивай ты глупостями заниматься.

Честно говоря, болтовня, поначалу милая и занимательная, начинала поднадаедать, да и спать хотелось всё сильнее, съеденные шашлыки настойчиво требовали подушки, одеяла и вдумчивого переваривания. А ещё нужно было успеть допросить Сашу на предмет, куда это он днём ездил и что за папку с собой привёз. Потому как господин Добренко успел лишь многозначительно намекнуть, мол, теперь-то поймать паскудника, стрелявшего в Арея, дело плёвое.

– Слушайте, господа хорошие, а ведь мы и вправду засиделись, – как по заказу ахнула Алла. – Второй час ночи, по домам пора. Сейчас только приберёмся…

– Люди! – прорезал ночной стрекот кузнечиков до тошноты знакомый вопль. – Люди-и! Скоре-е! Уби-или-и!

– Господи, боже мой! – учительница судорожно вцепилась в розы у себя на груди.

Тёма то ли вывалился, то ли неловко вылез из гамака, Колян неумело перекрестился почему-то по католически, двумя пальцами, а Добренко покрепче обнял Машу за плечи.

***

Пробиться внутрь дома, украшенного гордой табличкой «Концтовары», оказалось делом непростым. Оно – дело, в смысле, – могло бы стать вовсе не осуществимым, потому что несмотря на позднее время, и двор, и крыльцо, собственно, как и сама легендарная площадь Ленина, были забиты народом разной степени одетости. Даже ребятня и та примчалась, правда, без велосипедов. В общем, по всему выходило: на самом деле приключился настоящий кошмар. И, конечно, ни один здравомыслящий мухловец своего места наблюдателя за очередным разразившимся Апокалипсисом по собственной воли не уступил бы.

Маша совсем уж было намылилась хорошенько локтями поработать, но дурные манеры не понадобились. Как ни странно, выручила Лиска, увязавшаяся смотреть на «убийство» вместе со всеми. Те, кто прибежал раньше, на вновь прибывших оглядывались с неудовольствием, ворча не слишком осмысленно, но сердито. Но в какой-то момент оборачивания приняли осмысленный характер. «Ветеринарша, ветеринарша» – дуновением прошёл по толпе шепоток и люди начали расступаться.

– Лиска, иди сюда! – заорали откуда-то из глубин дома. – Да быстрей, говорю! Он ж кровью изойдёт! Ну?

Саша оказался самым сообразительным и расторопным. Прицепив Марию за собой буксиром, он начал подталкивать мигом оробевшую и, кажется, мечтавшую смыться отсюда куда-нибудь подальше Лизу, пользуясь ей то ли как тараном, то ли пропуском. Мария Архиповна тоже теряться не стала, потащила Аллу, та ещё кого-то ухватила… Короче говоря, прошли.

А внутри местного канцтоварного магазина – он же расчётная касса – было действительно жутко. Нет, никаких погромов-разгромов не наблюдалось, неработающие банкоматы по-прежнему мигали лампочками и переливались рекламой – почему-то никто не догадался их выключить. И подставка с журналами месячной давности стояла на месте, и стеллажи с книгами, и витрины с ручками-карандашами уцелели. Вот только перед этими самыми витринами, прямо на истёртом грязноватом линолеуме лежал старичок-банкомат.

Упал он очень неудобно – Маша так и подумала, мол, неудобно ему – подогнув под себя одну руку, далеко вытянув другую, будто ползти пытался. Лицо его в свете слабенькой настольной лампы, а лишь она тут и светила, казалось лимонно-жёлтым, очки сползли, перекосились на переносице. Виском продавец словно прижимался к полу и из-под седых, пуховых прядок волос натекла тёмная лужица.

– «Скорую» вызвали? – громко спросила Лиска, решительно вставая рядом со старичком на колени и едва не угодив джинсовой брючиной в лужу.

– Вызвали, да когда они до нас ещё доскребутся, – ответил кто-то.

– А фельдшера?

Мария первый раз слышала, что в Мухлово ещё и какой-то фельдшер имелся.