Александр Сивинских - Гончий бес
– Само собой! – пообещал я, поднимаясь из-за стола. – Навсегда уйдём в закат, скро-емся за горизонтом, растворимся в ночи, исчезнем с глаз долой из сердца вон… – Жерар несильно цапнул меня за палец, я осёкся и завершил: – Передавай привет новой игрушке. Бай-бай!
– Чмоки, Пашенька, – сказала она.
С одеревенелой физиономией я прошагал к кассе, расплатился и покинул кафе.
Не оборачиваясь.
* * *Ну и какая слежка может быть после таких сцен?! Меня придавила жуткая депрессу-ха пополам с агрессивностью. Хотелось до полной потери интеллигентности накачаться какой-нибудь гадостью вроде картофельной браги, а потом рвать меха гармони, с матом ломиться в запертые двери, бить посуду, фонари, витрины и морды. Жерар мигом почув-ствовал моё настроение и благоразумно отбежал подальше. Я изо всей силы пнул кучу па-лой листвы. Хоть бы рассерженный дворник появился, что ли. Поругаться всласть. Но улица оставалась пустынной, лишь в стеклянной будке у входа в «Серендиб» маячил при-вратник.
– Зря ты пил кофе. Кофеин тебе вреден, – тявкнул Жерар. – Или торт. Вишни были с ликёром, да?
– Да пошёл ты, остряк! У меня душевная травма, дай пострадать.
– Значит, догадка верна. У вас с Заринкой прошлой ночью был не просто разговор!..
– Догадки оставь при себе, блохастый.
Он не обратил внимания на мою реплику и продолжал:
– Впрочем, чему удивляться? Эта змея смотрела на тебя как на добычу с первого дня твоего появления в агентстве. Только тогда ей по малолетству нельзя было э-э-э… сла-денького, а сейчас стало можно.
– Ты скоро заткнёшься?
– Я-то без проблем. Но заткнёшь ли рот Правде?
– Да легко! – рявкнул я и бросился его догонять.
Он пулей – не помешало и полное брюхо! – метнулся к «Серендибу» и влетел в буд-ку охранника. Я подбежал со значительным отставанием. Из «стакана» навстречу мне, ко-солапя, вышел дядька Горбунов по прозванию Конёк-Горбунок. Хороший мужик, надёж-ный как кувалда. Отставной военный, а затем рубщик мяса на рынке, где его и приметил Сулейман.
– В салки играете, молодёжь? – добродушно спросил Конёк-Горбунок.
– Ага. Поймаю мерзавца, шкуру спущу. А сало на мыловарню сдам.
– Суров ты, Павлик.
– Наоборот, дядь Миша. Это будет актом милосердия по отношению к человечеству. Да и лишний брусок мыла не повредит. У терьеров жир нежный, можно «Детское» сва-рить.
– Ну, не знаю… Ещё Лев Толстой спрашивал, стоит ли счастье человечества жиринки одного терьера?
Похоже, окружающие сегодня сговорились добить меня цитатами.
– Может, всё-таки Достоевский?
– Может и он. Я их постоянно путаю. Оба бородатые, лохматые. Нет бы, побрить башку как я. Сразу бы индивидуальность проявилась.
– Ага, действительно отразила бы мир.
Я перешучивался с Горбуновым, но напряжение не спадало. Оно уползало куда-то вглубь, перестраивалось, будто камень под руками комбинатора, в аморфную и очень опасную массу, состоящую из злобы и нетерпимости. Мне становилось только хуже. Нужно было с этим что-то делать.
– Кончаем прикалываться, дядя Миша, – сказал я, посерьёзнев. – Давайте лучше по-спаррингуем. Сулеймана нету, ругаться некому. А то у меня, блин, адреналиновый пере-доз. Сами знаете, какой я при этом дурак. Не приведи господь, натворю чего.
Конёк-Горбунок был настоящим фанатиком единоборств, и одно время активно тре-нировал меня. Тренировки прекратились, когда он решил, что я слишком быстрыми тем-пами двигаюсь к умению не просто оборонятся, а по-настоящему калечить людей. Но спарринги мы устраиваем до сих пор.
– На локотках поборемся? – спросил он, засучивая рукава.
– Не. В полный контакт.
– Ох, и напугаем народишко!.. – не без удовольствия заметил он и тут же сунул мне в рыло кулачищем. Я отпрянул в самый последний миг. Он добавил с носка, вновь промазал, заревел медведем и сгрёб меня в охапку. Сразу стало тесно и жарко. Я боднул его в лицо, а когда, уклоняясь, он ослабил хватку, выскользнул из захвата.
Мы топтались на лужайке перед агентством, то размахивая конечностями как кик-боксёры, то переходя в борьбу, а Жерар, заливисто тявкая, прыгал поодаль. Представле-ние ему чертовски нравилось. Болел он, кажется, всё-таки за меня. Наконец я пропустил чувствительный прямой по рёбрам, а затем богатырскую оплеуху слева. В ухе у меня за-звенело, перед глазами поплыли тёмные пульсирующие колечки. Я сел на травку, а затем и прилёг.
– Живой? – заботливо прогудел Конёк-Горбунок.
– Более-менее, – пробормотал я.
– Ну, полежи, отдышись. Эй, псина! Поди сюда. Присматривай за ним. Начнёт зака-тывать глаза, писай на лицо и лай изо всех сил. Я пока сбегаю, полотенчико намочу.
Бухая башмаками по дорожке, он умчался в «Серендиб». Потом послышалось шур-шание травы – это подбежал Жерар.
– Глаза у меня ещё не закачены, – предупредил я.
– Вижу, – сказал он и тихонечко спросил: – Чувачок, а чувачок… Тебе плохо?
Я повернул к нему лицо и кривовато улыбнулся.
– Не то чтобы я совсем уж наслаждался жизнью. Но веришь, в кафе мне было куда хуже.
Он часто-часто задышал и вдруг лизнул меня в нос.
Начал накрапывать дождь.
* * *Полки магазина «Пища богов» были тесно заставлены яркими пузатыми банками, объёмистыми мешками, картонными коробками, бутылками с жидкостями всевозможных цветов. Повсюду висели плакаты со спортивными женщинами неземной красоты и муску-листыми, будто из комиксов, мужчинами. Возможно, присутствовал среди них и кумир моего напарника Дориан Яйц. Для меня все они были на одно лицо. Впрочем, лица этих парней не имели значения, наверное, и для их самих. Главным были рельефные животы, похожие на пушечные ядра плечи, геркулесовы груди, необъятные спины да страшенные ручищи и ножищи.
За стеклянным прилавком с кучей волшебных снадобий сидел крепенький парнишка и читал иллюстрированный журнал. Короткие рукава рубашки демонстрировали впечат-ляющие бицепсы. Лучшей рекламы предлагаемым продуктам не стоило и желать.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Здравствуйте! – Он приветливо улыбнулся, даже глазом не поведя на моё распух-шее ухо. – Что-нибудь интересует?
– Мне бы протеин. Сывороточный. И этот, как его… гейнер.
– Понятно. Предпочитаете качественней или дешевле?
Ничего себе дилемма, подумал я и спросил:
– А что, дешёвые порошки – обязательно плохие?
– Если честно, то совсем дешёвые хороши только в качестве слабительного. Как го-ворят пострадавшие от этого чуда – какать будете дальше, чем видеть. У кого собствен-ный вес маленький, реактивной струёй аж над унитазом поднимает!
