Джеймс Роллинс - Глаз Бога
Тяжелый автобус не сможет сравниться маневренностью с юркой «птичкой».
Вскинув ствол автомата, Грей дал очередь по вертолету, однако тот был защищен надежной броней. С таким же успехом можно было плеваться в него из трубки жеваной бумагой.
Но тут в передней части автобуса открылась дверь. В нее высунулась здоровенная фигура Ковальски с гранатометом РПГ-29 российского производства у плеча. Гранатомет предназначался для борьбы с танками, но любая бронированная цель была для него законной добычей.
Издав торжествующий вопль, Ковальски выстрелил практически в упор. Реактивная граната взмыла в воздух, оставляя за собой шлейф дыма, и попала вертолету прямо под несущий винт.
Грей едва успел нырнуть обратно в люк и распластаться на полу. В раскрытый люк он увидел, как вертолет взорвался прямо над автобусом, который резко устремился вперед, спеша уйти как от взрыва, так и от дождя обломков.
Однако это ему не удалось.
Мощный взрыв сотряс автобус. Лопасть несущего винта пробила крышу в задней части и вспорола воздух в каком-нибудь футе от распростертого тела Грея, настолько близко, что ему в лицо пахнуло жаром раскаленной стали.
Но автобус продолжал катиться вперед, теперь ковыляя на лопнувшей шине.
Воспользовавшись лопастью как ступенькой, Грей снова поднялся из люка. Пылающие обломки остались позади. Однако небо над городом уже было расчерчено прожекторами других вертолетов, слетающихся со всех сторон.
Словно почувствовав, что пора искать укрытие, Чжуан свернул с широкой магистрали в лабиринт узких ущелий между жилыми домами. К тому же он погасил фары, чтобы сделать автобус как можно более незаметным.
Грей рассчитывал, что все преследователи поспешат к горящим обломкам упавшего вертолета, подобно мотылькам, летящим на свет, и это даст возможность выиграть немного времени. Автобус продолжал петлять по городским кварталам, направляясь на юг, по возможности избегая широких магистралей.
К этому времени весь Пхеньян уже огласился воем полицейских сирен. И тем не менее улицы оставались пустынными, а окна домов – темными. Жители города благоразумно предпочитали не высовываться.
Через несколько напряженных минут в конце узкого переулка, вдоль которого тянулись закрытые мастерские и склады, показался тоннель под шоссе. Чжуан сбросил скорость, и автобус в полной темноте пополз к погруженной в полный мрак трубе. Своды тоннеля были такие низкие, что Грею пришлось пригнуться, чтобы не быть обезглавленным.
Он поспешил в переднюю часть автобуса, где Ковальски все еще сжимал пустую трубу гранатомета. Автобус скользнул под шоссе. Тоннель казался пустым, но здесь было слишком темно, чтобы об этом можно было говорить наверняка.
Если грузовика здесь нет…
Чувствуя, как сердце подступило к горлу, Грей шепотом сказал Чжуану:
– Попробуй включить свет.
Старик зажег фары. Яркий свет взорвал подземное пространство, обнажая все закутки.
Ничего.
Грей оглянулся на Гуань-инь, которая следом за ним также прошла вперед.
Та покачала головой.
– Он сказал, что будет здесь.
Ковальски в сердцах хлопнул ладонью по двери.
– Твою ма…
Внезапно в нескольких кварталах впереди вспыхнул свет фар. Показался большой грузовик, быстро выскочивший из-за угла и помчавшийся к тоннелю.
Открыв дверь, Грей выскочил из автобуса и поднял автомат, направляя его на стремительно приближающуюся машину.
Гуань-инь присоединилась к нему, приказывая опустить оружие.
– Это наш грузовик.
Как оказалось, она была права. Темно-зеленый грузовик резко затормозил перед автобусом. Это была машина китайского производства с высокой кабиной и закрытым кузовом. К сожалению, не бронетранспортер, но Грей не жаловался.
Водитель выскочил из машины, забрал у Гуань-инь пачку банкнот и поспешно убежал прочь.
– Похоже, приятель не очень-то любит поболтать, – заметил Ковальски.
Боевики быстро перегрузили из автобуса все свое снаряжение, оружие и военную форму. В то же время из кузова грузовика выкатили три армейских мотоцикла. Мотоциклам предстояло стать эскортом этой боевой машины.
Пять человек, внешне похожих на корейцев и свободно владеющих корейским языком, быстро переоделись в военную форму. Трое из них оседлали мотоциклы, а двое сели в кабину грузовика. Остальной отряд скрылся в кузове, за исключением одного мужественного добровольца, вызвавшегося остаться с автобусом.
Все это заняло меньше пяти минут. Автобус тронулся в одном направлении, грузовик и мотоциклы поехали в противоположную сторону. Расчет строился на том, что автобус уведет охотников по ложному следу, постаравшись как можно дольше растянуть погоню. Затем водитель бросит его и затеряется в бескрайней темноте города.
Грей приподнял край брезента, провожая взглядом удаляющийся автобус. Как только тот скрылся из вида, он опустил брезент, и в тесном кузове воцарилась темнота.
Посмотрев на своих спутников, переодевшихся в форму северокорейской армии, он остановился на одном лице, на котором черной тенью лежала татуировка.
Их объединяла одна и та же тревога. Если похитителям Сейхан станет известно о том, что им удалось бежать, как они поступят? Поспешат перевести ее в новое место или немедленно убьют?
И гораздо более важный вопрос: сколько у нас осталось времени, чтобы ее спасти?
20 часов 02 минуты
Сейхан извивалась в путах, чувствуя, как стальная иголка медленно вонзается ей под ноготь. Четыре таких же иголки уже торчали под остальными ногтями этой руки. Нестерпимая боль разливалась до самого плеча. Молодая женщина тяжело дышала носом, чтобы не закричать.
Ее мучитель сидел на высоком табурете, склонившись над ее рукой, равнодушный, но сосредоточенный, словно мастер, делающий ей маникюр.
У него за спиной на самом виду были разложены остальные инструменты пыток, холодно сияющие под лампами дневного света. Сейхан понимала, что это в первую очередь психологический удар, предупреждение о том, что последует дальше, если она так и не заговорит.
Третий человек, находившийся в помещении, нетерпеливо расхаживал взад-вперед, заламывая маленькие руки.
– Скажи, кто эти американцы, – в который уже раз повторил Хван Пак. Сквозь пластырь, залепивший нос, его голос прозвучал визгливо и гнусаво. – И все твои мучения прекратятся.
Черта с два.
Сейхан понимала, что палачи намеревались вытянуть из нее всё. Предстоящие дни обещали стать одним бесконечным страданием. Больше всего она боялась не сверкающих сверл и не угроз изнасилования, а того, что рано или поздно сломается. Со временем она начнет говорить – и тогда уже будет неважно, правду или ложь.
