Сергей Тепляков - Флешка
– В общем, так… – сказала Жанна. – Мы все в одной лодке. Матвей, ты хотел сафари – будет тебе сафари. Или ты думал, «Хаммер» – это мне твои глаза понравились?
Матвей Алферов проглотил ком в горле.
– Ну и сука… Ну и сука… – проговорил он. – Во что ты нас втравила, сука?
– В историю, которая может кончиться для тебя большими деньгами и большими звездами на погонах! – сказала Жанна.
– А может, звездой на памятнике? – сказал Матвей.
– Ругаться некогда… – проговорил Канунников – он, поразился Филипп, будто и не был удивлен. – Сгребаемся и уходим!
– Он дело говорит – на все эти ваши танцы времени нет! – сказал Плотников. – Боюсь, у нас сейчас будет много гостей.
– И почему это меня не удивляет?! – весело проговорил Фомин.
Все бросились лихорадочно одеваться. Но было уже поздно – внизу послышались машины, топот множества ног, а потом закричала дежурная. В этот момент Плотников быстро подошел к Филиппу и тихо, одними губами, сказал:
– Оставь мне свою куртку. Они будут искать тебя.
Филипп похолодел.
– Ничего… – прошептал Плотников.
– Это старый трюк – комедия с переодеваниями. Бывает очень смешно. Правда, уже наступил понедельник – а понедельник не мой день.
Громов, видевший это, достал из-за спины пистолет и протянул его Плотникову.
– Я же спасатель, как мне людей убивать? – усмехнулся Плотников и отвел от себя пистолет. Набрасывая куртку, он быстро вышел из номера, слышно было, как стучат по лестнице его сапоги. Потом грохнула дверь.
– Вон он! Вон он! – раздался крик.
– Стой! Стой! – закричал кто-то.
После этого Жанна, Филипп, и Громовы выскочили в коридор. Там уже были и остальные. Филипп пытался рассмотреть, здесь ли Марьяна с Костей, но никак не мог этого понять. Яков Громов тихо и быстро проговорил:
– По лестнице ломиться смысла нет. Мы с Ванькой подождем их здесь, а вы давайте через окна. Семен, Андрей, у вас есть что-нибудь при себе?
Андрей показал помповое ружье. Семен только руками развел. Фомин тоже оказался с ружьем. Алферовы стояли мрачные – оружия при них не было.
– Хорошо… – сказал Громов. – Андрей, отвечаешь за Филиппа головой, он из нас всех самый важный человек. Остальные в рассыпуху, каждый сам за себя, но по мере возможности стремимся на стоянку! Все, пошли, пошли!!
9
Марьяна с Костей выскочили из номера и побежали влево по коридору, в общем-то наугад.
– Давай спрячемся, спрячемся! – бормотала в панике Марьяна.
– Найдут! Найдут! – быстро проговорил Костя. Он тащил ее за руку, но она упиралась, буквально встала ногами, собирая в складки покрывавшую пол толстую ковровую дорожку.
– Спрячемся! – снова пробормотала она.
Костя зло глянул на нее, но тут же ему стало стыдно за эту злость. «Знал, кого любил…» – быстро подумал он. Он и правда знал, в кого влюблялся и удивлялся про себя, как его угораздило влюбиться именно в нее. Он давно понял, что Марьяна боится жизни, что главное ее стремление – как-то обустроить свою норку и отсидеться в ней в надежде на то, что когда-нибудь наступят счастливые времена. (Так – словно раковины в пересыхающей реке, смыкая створки, чтобы сохранить внутри остатки влаги в ожидании дождей – уже много лет жили миллионы людей). Представление о счастливых временах она имела крайне неопределенное – главное, думал Костя, в счастливых временах снова должна быть жива марьянина мать. За ней Марьяна была как за каменной стеной, и только недавно поняла это. Костя замечал, приходя к Марьяне, что у нее на тумбочке лежат письма матери к отцу – Марьяна перечитывала их. Зачем, Костя не спрашивал, понимал и так: жила в этих письмах любовь и сила, которыми Марьяна пыталась подпитаться. По этим письмам Костя понял однажды, что творится у Марьяны в душе, понял, что вот появись мать сейчас, в ногах бы валялась у нее Марьяна, прося прощения за все те слезы, что пролила мать из-за нее.
Костя не знал, любит ли он Марьяну, но чувствовал, что ему без нее будет хуже, чем с ней, а уж она без него точно пропадет. Любовь это или жалость, или все вместе, он не знал и не раздумывал над этим – слишком живое это было чувство, чтобы им занимался патологоанатом. Когда к нему в квартиру ворвались бугаи с пистолетами, Костя понял в общем-то, что он не интересует их – только Марьяна. Но все же попытался защитить ее, а потом не отпустил ее одну. Костя считал, что так правильно, хотя, может, и неразумно.
Сейчас тоже надо было решить, что разумно, а что правильно. Костя понимал, что отсидеться в каком-то уголке, может, и разумно, но правильнее – вырваться из здания любыми путями. Вот только как объяснить это Марьяне? Он посмотрел на нее внимательно и быстро заговорил:
– Марьяна, я тебя люблю. Я тебя люблю. Все будет хорошо. Мы поженимся. Представь – у тебя будет огромное белое платье. Ты уже решила, каким оно будет?
Марьяна уставилась на него пустыми глазами. Костя с тревогой посмотрел на нее. Вдруг он увидел, что в глазах у Марьяны появилась мысль.
– Большое… – сказала Марьяна. – Огромное платье с длиннющим шлейфом.
Костя увидел, что приступ паники у Марьяны прошел. «Разумная все же баба… – порадовался про себя Костя. – Выберемся».
– Очнулась? – спросил он.
– Очнулась… – кивнула она.
– Ну тогда пошли… – проговорил Костя и осторожно двинулся вперед по коридору…
В этот самый момент братья Алферовы и Фомин ползли по черепичной крыше. От мороза крыша была скользкой.
– И чего вас на крышу-то понесло?! – шипел Фомин.
– Да чего нас вообще сюда понесло?!
– зло проговорил Яков. – Братец Матвеюшка, ты уж ответь, в какую фигню ты меня втравил?!
– Яша, не гунди… – ответил Матвей. – Чем тебе плохо – растрясешь жирок…
Матвей знал, что бьет по больному.
– Ах ты… – задохнулся от злости Яков. Но дальше он полз молча, хотя и кипел.
– А что, господа из министерства по налогам и сборам… – проговорил Фомин.
– Слабо вам пойти сейчас да корочками помахать? Глядишь, бандюганы обкакаются, сядут в свои джипы и в панике покинут место событий… Или против бандюганов ваши корочки не канают?
Матвей недобро зыркнул на Фомина.
– Ох ты… – мотнул головой Фомин. – Прям прожог взглядом. А ты чего меня прожигаешь – ты вон спустись вниз, да этих ребят прожигай, а я отсюда посмотрю, в ком в первом дырки появятся…
Фомин негромко, но едко засмеялся.
– А ты чего такой веселый, Игорь Сергеич? – недовольно буркнул Матвей. – Мы влипли, так ведь и ты влип.
– Ну, ты же видишь, что мое ружье при мне… – сказал Фомин. Ружье и правда было при нем, как раз сейчас он вынул его из чехла и собирал. – А пока оно со мной, я не влип. Я в эту байку про охоту сразу не поверил, сомнительно что-то. Потому ружья в машине не оставлял. Как некоторые…
