Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке
— Да занят он очень, — неопределенно ответил Вовка.
— Ну, занят так занят… Выбирайте где вам больше нравится.
Друзья уселись за уютный столик возле барной стойки.
— Вера! — позвал Евгений Ахмедович.
Откуда-то появилась приятная молодая темноволосая женщина со жгучими черными глазами. Она поздоровалась приветливым, но сдержанным кивком, и предложила меню в темно-зеленой папке. Стас и Вовка пробежали глазами по строчкам.
— Меня Струве окрошкой потчевал, — сказал Вовка. — Так что первого я не буду.
— Везет, — ухмыльнулся Стас. — Окрошкой из рук профессора Струве сейчас мало кто похвастается.
— Ошибаешься, — ответил Вовка. — Похвастаться может кто угодно, а вот отведать… И вообще, это было не из рук, а… из кастрюли.
— Ну… — Стас развел руками. — Разрешите, по такому случаю, величать вас исключительно «господин Шубов». Можно?
— Перебьешься. Короче, супло я не буду.
— Твое дело. А я, пожалуй, отведаю… — Стас пробежался глазами по меню, — харчо.
— Прекрасно. «Хочу харчо!». Я у тебя отхлебну.
— Хрен тебе!
— Можно без хрена.
— Простите, — обратился Стас к официантке совершенно иным тоном, — что вы порекомендуете на второе?
Вера задумалась над списком, после чего произнесла немножко нараспев с очаровательным акцентом, свойственным исключительно кавказским женщинам:
— У нас хороший шашлык из цельной вырезки на вертеле. Недорогой.
— Несите два, — подал голос Вовка. — Стас, я угощаю.
— Рокфеллер! Тогда с меня — «жидкая часть проекта». Два пива, пожалуйста.
Через пару минут на столе образовались две массивные кружки с медово-янтарным содержимым.
— «Пейте пиво пенное…»
— …будет харя вдохновенная, — закончил за Вовку Стас. — Твое здоровье!
— И вам не болеть! Ну что же, Стас, в Пизе, судя по всему, искать нечего, — сообщил Вовка, деловито отхлебывая добрую треть кружки. — Виральдини запретили туда даже въезжать. Указ об этом подписал какой-то кардинал-недоумок с ликеро-водочной фамилией. Не то Кампари, не то Чинзано…
— Мартини, — сказал Стас. — Кардинал Мартини.
— Во-во! Я помню, что какой-то вермут… Кстати… — Вовка красноречиво почесал нос, — я бы не отказался. Исключительно в качестве аперитива.
— Пьяница! — ужаснулся Стас. — Мартини после пива?
— А… А я его немножко выпил. Оно и не почувствует!
— Ладно оправдываться. Да, Владимир Викторович… Я в твои годы такой склонностью не страдал.
— Уж лучше ты страдал бы ею в мои годы, — с улыбкой ответил Вовка.
— Вера, — Стас повернулся к стойке. — Будьте так добры, мартини с апельсиновым соком вот этому пропойце. Ну и мне за компанию…
— Старый склочник! — сказал Вовка.
Вера улыбнулась и взяла с полки большую бутылку нежно-зеленого цвета.
— Понимаешь, — начал Вовка, отпив через соломинку глоток жидкой итальянской классики, — следы биографии Виральдини настолько размыты, что их до сих пор восстанавливают по крупицам. Струве занимается этим уже сорок лет, правда, в контексте феномена детского хора.
— Детского хора? — не понял Стас.
— Да. Виральдини служил в музыкальном приюте для мальчиков. Обучал их музыке. И они были первыми исполнителями его произведений. Говорят, это было что-то феноменальное. И, как я понял, приносило весьма неплохой доход.
— Ничего удивительного, — отреагировал Стас. — Можно делать добро и наживать его одновременно. Одно другому не мешает.
— Ага… — отозвался Вовка, снова припав к соломинке. — Так вот, пресловутый указ был подписан в 1737 году, и это было началом конца карьеры и жизни Виральдини. Тридцать седьмой год — вообще какой-то роковой во всех столетиях.
— Насчет тридцать седьмого года ты прав. Смотри, что мне удалось раскопать: похоронная книга города Вены, где было записано, что Антонио Виральдини умер по неизвестной причине и похоронен 28 ноября 1741 года, была найдена спустя двести лет — в 1937 году.
— Парадоксальная дата… Но меня волнует другое — почему во всей этой истории фигурирует Пиза? Какой-то роковой город.
— Вов, ну вспомни, когда мы там были, разве он производил гнетущее впечатление? По-моему, совсем наоборот. И вообще, ведь Город не виноват…
— Но как тогда объяснить, что все в прошлый раз замкнулось на него, и сейчас… Боже, какой запах!..
К столику бесшумно приблизилась Вера с небольшим подносом. На нем дымилась глубокая тарелка, источающая аромат настоящего харчо из свежей баранины с большим количеством зелени и каких-то неизвестных Вовке специй.
— Ты зря отказался… Знаешь, покойный Кривега, мой учитель… — Стас вдруг замолчал, но потом быстро взял себя в руки. — Когда мы с ним обсуждали всю эту историю с поездом-призраком, он сказал, что, по-видимому, этот город, как и Венеция, построен на узловой точке «Генерального Меридиана»… Мы тогда взяли за основу теорию кристаллического строения Вселенной: помнишь, каждая грань — это отдельно взятый мир…
— Помню, конечно. Давай суть.
— Погоди… — Стас зачерпнул ложкой харчо, отправил в рот и зажмурился от удовольствия. — Великолепно… А суть в том, что в Кристалле Вселенной есть так называемые узлы, где одновременно соединяются свойства нескольких пространств. Но пространства не могут существовать изолированно. Кривега полагал, что в таких узлах, также происходит пересечение времен, судеб, и Бог знает чего еще…
— Перекресток миров… — Вовка задумался, почему-то глядя в стасову тарелку, где аппетитно плавал огромный кусок баранины. — Может, потому и разыгралась там история с поездом-призраком?
— Кто знает… — Стас отправил в рот еще одну ложку. — Смотри, поезд-призрак стартовал из Рима и пропал в горах Ломбардии. Но развязка произошла именно близ Пизы… Что-то в этом есть, ты прав.
Стас вновь зачерпнул из тарелки.
— Простите… — позади возникла огромная фигура Евгения Ахмедовича. — Я тут услышал про «поезд-призрак»… Это не тот ли поезд, из которого мальчик череп вынес?
Вовку заметно передернуло, а Стас замер с ложкой в руках. Из нее шумно потекло обратно в тарелку.
— Хорош харчом брызгаться! — возмутился Вовка, выйдя из секундного оцепенения, и отряхивая рукав.
— Извини… — Стас погрузил ложку в тарелку и протянул Вовке салфетку. — Да, Евгений Ахмедович, это тот поезд… Вы о нем тоже слышали?
— Люди говорят, ходит тут что-то мимо Салтыковки… Никто, правда, толком не видел. Это ведь, как НЛО…
— НЖО, — вырвалось у Стаса.
— Что? — не понял хозяин ресторана.
