Нахаловка 2 (СИ) - "lanpirot"

— И чего ты предлагаешь, деятель? — Батек искоса взглянул на своего закадычного друга-приятеля, с которым они были с самого детства «не разлей вода». — Бритвой по горлу и в колодец?

— Не, с этой старой каргой такой фокус не пройдет! — Мотнул головой Иваныч. — Она нас сразу прокусит! Пусть живет. А то еще проклянет между делом, а нас и так сплошные неудачи в последнее время преследуют!

— Ты это о чем сейчас, дядь Леш? — поинтересовался я. — Что за неудачи?

— Да вот пока ты без памяти у этой ведьмы вялился, городские урки из города на поиски Бурята прискакали целой бригадой, — сообщил мне Иваныч.

— Ох, ёп! — выругался я. — Оперативно они сработали.

— Еще бы! — усмехнулся крестный. — Прямо на следующий день и заявились. На наше счастье — в кафешке Катькиной зависли. Ну, одного из них Борька к Ибрагимычу заманил, чтобы вызнать: что, да как? А всех остальных Катькины мужики наглушняк положили.

— Что узнать удалось? — Даже я не ожидал такого стремительного развития событий. Было что-то в этом очень странное. И дело здесь не только в пропаже Бурята.

— Все босяки под Хорьком ходили, — сообщил мне Иваныч. — Городской смотрящий, — пояснил он. — А уже он — под Витей Бульдозером. Вот с его-то подачи они здесь и оказались. А вот конкретно, что про что, Ибрагимыч не вызнал — мелкой сошкой тот фраерок оказался.

— Что еще этот фраерок говорил? — спросил я.

— Да, кабы знать, — не оборачивая глаз от дороги, бросил Валек. — Нас с Лехой не было, когда батек допрос этому утырку устраивал. Представляешь, Тимка, чего наш дед отчебучил? В одинокого решил залетного пытать! Совсем с дуба рухнул старый! С его здоровьем и нервишками. Я на него потом тонну сердечных колес извел…

— А где сейчас этот утырок? — решил уточнить я.

— Был на дне, — отчего немного смущенно ответил Валек, — дед его случайно зажмурил…

«Ага, как же? Случайно он его», — пролетела мысль у меня в голове. Хорошо зная Али-Бабу, другого финала для этого залетного фраерка и быть не могло.

— А почему был? — вслух спросил я, прямо таки жопой чувствуя что-то нехорошее.

— Да жмура того один наш рыбачок, ты его заешь — Кирюха Бочкин, — нервно произнес Иваныч, — на крючок подцепить умудрился.

— Ну и, как говориться: 'Тятя! Тятя! Наши сети притащили мертвеца! — Сам того не зная, едва ли не слово в слово повторил Валек речь местного участкового Сильнягина.

— Легавым сдал? — догадался я.

— И не сомневайся, — ответил Иваным. — Вприпрыжку побежал, скотина! А самое смешное, знаешь что?

— Что? — только и оставалось, что переспросить мне.

— Днем ранее это Бочкин на своем грузовичку свинью сбил, что у нас с фермы сбежала…

— И… — Я напрягся, очень не понравилось мне это продолжение разговора. — Хочешь сказать, что это была та самая свинья?

— В дырочку! — воскликнул крестный. — Этот гад, пока его никто не спалил, решил нашу убиенную свинку приватизировать! Распотрошил, а у нее в желудке — Бурят, чтоб он сдох еще раз! Не весь, правда, по частям…

— Но вызванные из города криминалисты его личность уже установили, — добавил Валек, теперь уже обернувшись ко мне на секунду.

Однако этой секунды хватило, чтобы машина сначала провалилась колесом в большую колдобину, а затем взбрыкнула, что я, подпрыгнув, хряснулся затылком о потолок. «Тундру» занесло, но батек успел вовремя её выправить.

— Блин, Валек, лучше за дорогой следи! — крикнул Иваныч. — Убьемся ж ненароком!

— Все-все! — воскликнул Валек, сбрасывая скорость.

— Ибрагимыча после нахождения останков Бурята тут же Сильнягин на допрос дернул, — продолжил просвещать меня о пропущенных событиях Иваныч.

— Свиньи-то наши все клейменые, — добавил Валек, уже не дергаясь за рулем.

— Пока только этим менты и ограничились, — произнес уже крестный. — Но после второго найденного трупа засуетились, словно в жопу ужаленные. — А сегодня к нам в деревню какой-то важный особняк из города прибыл — старший следователь по особо важным делам, — расшифровал он.

— Сейчас усиленно копать начнут, — отозвался Валек. — И как теперь меж двух огней будем суетиться — хрен его знает!

— Как бы, не присесть бы нам всем, Тимка, — со вздохом произнес Иваныч, — и башку при этом не потерять?

— Да то, что новый наезд городской гоп-компании вскоре произойдет — к бабке не ходи!

— Так уже сходили, — нервно хохотнул крестный.

— И не говори! — согласился с ним Хлыстов.

За нервным разговором они и не заметили, как залетели в Нахаловку.

— Ты это, Тимка, смотри обо всем этом дерьме мамке не проговорись! — строго предупредил меня батек.

— А то, Владик, мать заругает[3]! — дико, словно бешеный конь, заржал Иваныч, а после долго не мог остановить напавшую на него икоту.

[1]Лимб (лат. limbus — рубеж, край, предел) — термин, использовавшийся в средневековом католическом богословии и обозначавший состояние или место пребывания не попавших в рай душ, не являющееся адом или чистилищем.

Согласно представлениям о лимбе, в нём пребывают души тех, кто не заслужил ада и вечных мук, но не может попасть в рай по независящим от него причинам. Считалось, что в лимбе пребывают души добродетельных людей, умерших до пришествия Иисуса Христа (limbus patrum — лимб праотцов, то есть предел античных праведников), а также души некрещёных младенцев (limbus puerorum — лимб младенцев). Понятие о лимбе широко распространилось в западном богословии, начиная с XIII века.

В «Божественной комедии» Данте лимб — это первый круг ада, где вместе с некрещёными младенцами пребывают добродетельные нехристиане — философы, атеисты, поэты и врачи Античности, а также герои языческого мира.

[2] Теосо́фия (др. -греч. — «божественная мудрость») — теоретическая часть оккультизма и оккультное движение; в широком смысле слова — мистическое богопознание, созерцание Бога, в свете которого открывается таинственное знание всех вещей.

[3] Цитата из черной криминальной комедии «Жмурки», реж. А. Балабанов, кинокомпания СТВ, 2005 г.

Глава 19

«Тундра» батька пронеслась по центральной улице поселка, словно метеор. И, как это всегда бывает, когда этого не ждешь, попалась под пристальный взор правоохранительных органов в лице вечно небритого участкового Сильнягина. Он, как чертик из коробочки, выскочил перед машиной на дорогу, едва ли не под самые колеса, и повелительно взмахнул рукой, словно заправский ГАИшник.

Тяжелый внедорожник, взвизгнув тормозами, и оставляя темный след от стирающейся резины на асфальте, остановился, едва не задев высоким бампером безбашенного мента.

— Митрофаныч! — высунувшись по пояс из открытой форточки, нервно заорал на участкового Валек. — Тебе чего, жить надоело? Прямо под колеса залез! А если бы я не затормозил?

— Нарушаем, гражданин Хлыстов? — невозмутимо произнес учасковый, поправив на плече ремень видавшей виды «базуки», которую Сильнягин неизменно таскал с собой вот уже не протяжении нескольких десятилетий.

Хотя, ему по должности было положено табельное оружие — стандартный пистолет Макарова. Но за все время никто и никогда не видел на поясе Митрофаныча кобуру с пистолетом. А вот с охотничьим карабином участковый практически не расставался, словно к нему прирос. Первое время по поселку ходила куча шуток и анекдотов по этому поводу, но со временем все жители Нахаловки к этому привыкли. А в уже ставшими легендой девяностых, этот карабин не раз выручал возрастного сотрудника милиции в многочисленных криминальных стычках. Да и пользоваться этим оружием участковый умел — стрелял едва ли не со снайперской точностью.

— А когда это я успел гражданином стать? — Ехидно прищурился Валек. — А, товарищ участковый? Я, как бы, не под следствием нахожусь, так что попрошу! Нарушение скоростного режима не отрицаю, и готов понести соответствующее взыскание, согласно КОАП РФ[1]!

— И куда же ты так летишь, словно оглашенный? А, Валька? — не обращая внимания на длинную тираду отца, наехал на него Сильнягин. — Тут, как бы, не скоростная трасса формулы один. Сорок кэмэ ограничение скорости! Где знак стоит, показать?