Александр Сивинских - Гончий бес
В закромах было шаром покати. Немного сливочного масла, черничный джем на дне баночки, пара яиц, пластиковое корытце с творожком для Жерара. Творог был уже ополо-винен. Да ещё стояли на нижней полке пузырьки с «конским возбудителем» и коробочка с пилюлями. У меня прямо-таки руки зачесались выбросить эту гадость в мусоропровод. Однако пришлось сдержаться. Жерар – не ребёнок и не глупенький пёсик. Он вполне зре-лая личность, а в тельце йоркшира находится против своей воли. Неизвестно ещё, как чу-дил бы я, доведись мне стать такой игрушкой.
Я соорудил бутерброд с маслом и жалкими остатками джема, быстренько его сжевал, запивая чаем, и пригорюнился. В такую рань вставать мне не доводилось со школьной по-ры. Чем можно заняться в шесть утра, я просто не представлял. Бегать трусцой? Обли-ваться ледяной водой? Бр-р! Лучше уж книжку почитать. Пора наконец-то закончить «Властелина колец»!
Меня разморило на эпизоде сражения Сэма с паучихой Шелоб. Я положил книгу на пол, повернулся к стене и закрыл глаза. В проигрывателе чуть слышно звучал «Пикник». Убаюкивал.
Мне приснилось, что я египтянин, надо мною и солнце и зной. И царапает небо ког-тями лёгкий сфинкс, что стоит за спиной. На моих бёдрах синий с золотом передник. Го-лову покрывает парик из множества туго сплетённых косичек и обруч, украшенный фи-гуркой кобры. В левой руке у меня витой жезл с острым бронзовым наконечником, а в правой – высокий узкий сосуд с переливающейся драгоценной жидкостью. Жезлом я дол-жен пробить в теле сфинкса отверстие, вылить туда жидкость, и тогда сфинкс оживёт, чтобы сокрушить моих врагов.
Враги уже близко, весь горизонт заполнен чёрным, матово блестящим. Если при-смотреться, можно различить мельтешение суставчатых конечностей. Если прислушаться – разобрать шелест трущегося хитина и шуршание песка под тысячами лап. Это катится вал бронированной саранчи, ведомый Клеопатрой, чудовищной паучихой из рода Чёрной Вдовы. Сокрушить членистоногие рати можем лишь мы со сфинксом. Я подбегаю к ги-гантской фигуре, бью в неё жезлом. Камень прочен, и отверстие получается крошечным. Я бью вновь и вновь. Наконец под коркой песчаника открывается другой слой – бурый, как запёкшаяся кровь. Я срываю зубами стеклянную пробку и лью горькую жидкость в пробоину. Сфинкс начинает шевелиться, короста песчаника крошится и отваливается кус-ками. И вот он уже стоит передо мной – живой, багряный, прекрасный и страшный. От него веет жаром, намного более горячим, чем жар раскалённого полуденным солнцем песка. В тот же миг я оказываюсь верхом на сфинксе. Я таков, словно мгновение назад прошёл сквозь гранитную глыбу – тугие жилы и напряжённые мышцы, скрученные в по-добие человеческого тела. Жезл в моей руке удлиняется, становясь копьём с широким и длинным будто меч наконечником. Сфинкс срывается с места. Через минуту мы уже в гу-ще врагов. С металлическим звоном мой клинок рубит и калечит чёрные тела. Когти сфинкса метут как самум, убивая за раз по десятку саранчуков. Лязг стоит ужасный.
От него я и просыпаюсь.
* * *Лязг не прекратился. Уже примерно зная, что увижу, я повернулся на другой бок.
Два полуметровых бруска треугольного сечения были скреплены в виде буквы «V» и оклеены пузырчатой плёнкой. Во впадине лежал Жерар и с натугой выжимал передними лапами гантель. Его коготки превратились в маленькие, но очень цепкие чёрные пальчики. Плохо закреплённые блины позвякивали. Жерар с пыхтением отсчитывал повторы. На де-сятом остановился и опустил гантель за голову. Она упала на поролоновый коврик, как видно, специально для этого постеленный, и откатилась от «жимовой скамьи».
Жерар ловко перевалился через наклонный бок своего лежбища, встряхнулся и жиз-нерадостно протявкал:
– Доброе утро, чувачок! Как почивалось?
– Вашими молитвами, – буркнул я.
– Моя молитва – число повторов в сете. Мой бог – Геракл, а пророк его Дориан Ятс!
– Ятс? Это демон нижнего мира?
– Это шестикратный Мистер Олимпия, деревенщина! Непобедимый британец, ле-генда бодибилдинга.
– Хряк какой-нибудь, – сказал я.
– Точно! – обрадовался Жерар. – Самый настоящий. Именно ему принадлежат слова: «Многие, глядя на меня, думают – ну и хряк! А мне как раз это и приятно!» Молодчина, правда?
Не дожидаясь ответа, Жерар бросился к гантели. Отсоединил самые большие диски, встал на задние лапки, передними ухватился за получившуюся «штангу» и начал исступ-ленно прокачивать бицепсы.
– Ты Ладкину записку читал, мистер хряк?
– Чи-тал, – в два приёма признался запыхавшийся Жерар.
– Ну и?
– Ну и чепуха!.. – Он швырнул гантель на коврик. Дыхание у него стало прерыви-стым. – Обычные бабские страхи… Если бы мужчины слушали этих трусих… И не риско-вали своей жизнью в поисках героических свершений… Человечество до сих пор прозяба-ло бы в пещерах! Хотя кое с чем… Я согласен… Уколы будем ставить по полкубика… Но ежедневно… А сейчас, Паша, сгоняй в магазин и купи пожрать. Меня с андрогенов так на хавчик пробивает – просто караул!
– Как всегда, низкокалорийный творожок и кефирчик?
– Издеваешься? Купи пару килограммов куриных грудок, три десятка яиц, пачку ов-сянки и литра два молока. Далее, по килограмму спагетти, риса, гречки и обезжиренного творога. Банок пять консервированного тунца, большую мороженую кету, ведёрко какого-нибудь джема. И арахисового масла на сдачу.
– Всего-то? Маловато, мне кажется.
– Думаешь? Ладно, на первое время хватит. После завтрака съездишь в магазин спортивного питания. Мне нужен изолят сывороточного протеина, витамины и какой-нибудь гейнер подороже.
– Гейнер? Что за продукт? – озабоченно спросил я. – Мне за него рыло не начистят?
– Не должны, – успокоил Жерар. – Это белково-углеводная смесь для приготовления коктейлей. На молоке или соке – вкуснющая штука! Обязательно дам попробовать. А сей-час бегом в «Гастроном». Или я скушаю тебя!
Он вновь подступил к гантели, выпятил нижнюю челюсть и, лениво растягивая слова, будто жиголо перед девицей, проговорил:
– Привет, крошка! Соскучилась по своему жеребцу? А ну-ка, прыгай ко мне на руки!
Я покрутил пальцем у виска и отправился умываться. Ну, надо же, наш вегетарианец – и куриные грудки! Жесть! Жесть!
* * *Припомнить в магазине всё, что заказал внезапно ставший прожорливым Жерар, мне, конечно, не удалось. Поэтому я ограничился курицей, тунцом, яйцами, литром молока, пачкой макарон и французской булкой. Пакет всё равно получился тяжёлым; пока я его доволок до дому, нагрузил мышцы не слабее, чем бесовское отродье со своими гантелями.
