Вадим Панов - Мистерия мести
Чёрный король полетел на пол.
— Как ты до него добрался?
— Сделал точную имитацию Федры и как следует вооружил её, — задумчиво произнёс Шарге. — Поэтому я не отвечал, когда ты очнулась тут и стала меня звать: я не спал, а управлял големом. Чтобы телохранители не засекли магический канал, мне пришлось вести куклу через особый канал связи, который я придумал специально для этого случая… — Скульптор потёр указательным пальцем левый висок. — Работа очень тонкая, но я справился.
— Ты ведь мастер.
— Я очень хороший мастер, — с заслуженной гордостью поправил женщину Шарге. — И в его руках появилась вторая чёрная ладья. — Теперь я хочу знать, что вы сделали с моим сыном?
— А что взамен? — Мира задала вопрос не стыдно. Не умоляя. Не надеясь. Обречённо задала, прекрасно зная, что услышит в ответ. — Предложишь мне жизнь? Или лёгкую смерть?
— Ни то ни другое, — веско произнёс Винсент. — Я не собирался издеваться над тобой, ведьма, ответишь ты или нет, я убью тебя легко, ты даже эйфорию почувствуешь. Я просто прошу тебя…
— Облегчить душу?
— Последний год вы четверо жили в страхе. Последние две недели — в жутком ужасе. Я уже знаю, что именно вы убили моего сына, я уже расплатился. Так почему бы не рассказать правду? Ты ведь этого хочешь. — Он посмотрел на чёрную ладью и очень-очень тихо закончил: — Что вы сделали с моим Рудольфом?
— Это была идея Тины, — сдалась следователь.
— Идея? — Слово скульптора покоробило.
А вот Мира, как мне показалось во всяком случае, вопроса не услышала. Она просто продолжила рассказ, и всё стало ясно:
— Даже не идея — идея-фикс. Ты будешь смеяться, чуд, но Тина была верующей женщиной. Грешной, но верующей…
— Набожная ведьма, — не сдержался я. — Удивительно.
— Поскольку ты вообще не понимаешь, о чём говоришь, тебе простительно. — Мира чуть помолчала, после чего решила не мучить одного из слушателей и слегка разжевать ему происходящее: — Мы не ведьмы в классическом человском понимании, мы не заключаем сделки с дьяволом, не отрицаем Церковь. Мы просто другие, мы умеем преобразовывать особую энергию и благодаря этому делать вещи, которые вы называете колдовством.
«Видел я эти вещи. Потрясающе, конечно. Где можно вступить в клуб?»
— Не нужно подробностей, — хмуро велел Шарге.
— Ты сам его втащил во всё это.
— Плевать на него! Расскажи, что вы сделали с моим сыном! — повторил он.
Какой он всё-таки чёрствый и бездушный человек. Или чуд? Мира назвала скульптора чудом — что это? Кличка? Сленговое обозначение противоборствующего клана колдунов? А является ли наш спятивший хозяин человеком?
Не то чтобы мысль меня пронзила, но задеть задела. Однако я решил оставить её на потом и вернулся к разговору.
— Тина верила в душу, в то, что она есть и у людей, и у нелюдей. В этом заключалась её аксиома, её исходный посыл: душа есть у всех.
— Чушь!
— И Тина разрабатывала церемонию, которая позволила бы вернуть душу погибшего.
— Ты же понимаешь, что всё это бред сивой кобылы? Судя по всему, Винсент был убеждённым атеистом… или агностиком, в любом случае в базовые истины христианства он не верил. Немудрено для человека, способного создать самодвижущуюся, способную к убийствам куклу. Или он всё-таки не человек?
— Тупые идиотки…
— А как насчёт исполнения любого желания? — парировала Мира.
«Любого?» Я навострил уши. У меня как раз была парочка ещё не осуществившихся планов, например — убраться отсюда подальше.
— Как насчёт того, чтобы сломать здесь спичку и тем вызвать смерч в Америке? Выдавить из земного ядра «слезу»? Открыть портал к звёздам? Не рассказывай мне о невозможном.
Аргументы подействовали. Некоторое время Шарге барабанил пальцами по отполированному до блеска подлокотнику кресла, задумчиво разглядывая чёрную ладью в левой руке, после чего неохотно, словно из последних сил, ответил:
— Все знают, что смерть — это конец всего. Так повелел Спящий.
— Душа бессмертна.
— Человская муть!
— А магистр поверил, — резко бросила Мира. — Во время Лунной Фантазии де Корге потерял двух старших сыновей, после чего плотно задумался о том, можно ли обмануть смерть?
Судя по всему, ей действительно нужно было выговориться. Услышать правду и рассказать в ответ свою.
Мира не тянула времени, не пыталась аккуратно ослабить свои путы, не подмигивала мне: мол, режь скорее липкую ленту осколком стекла… Нет. Ничего подобного. Мира честно рассказывала о том, почему всё вышло так, как вышло. Мира исповедовалась.
— Вы с детства знаете, что смерть — это окончательный приговор. Вы научились спокойно относиться к тому, что однажды умрёте, боитесь, конечно, но понимаете, что этого не избежать… Или избежать? — В глазах Миры блеснул огонёк. — Когда вы читаете перечень запрещённых заклинаний и слышите, на что они способны… Когда слушаешь рассказы историка о Большой Дороге… Когда понимаешь, КАКИЕ силы подвластны великим чародеям, — у некоторых возникает вера в то, что смерть можно обмануть. Просто пока не получилось. Ты ведь слышал об этих историях, не так ли?
— Все эти «исследователи» в итоге скатывались к массовым убийствам.
— Потому что все они шли напролом, полагаясь исключительно на силу магии. А Тина догадалась работать с душой!
— Бред!
— А магистр поверил, — повторила Мира. — И стал нашим спонсором.
— Спонсором чего?
— Нам были нужны лабораторные мыши, — просто ответила женщина.
Если бы у меня был припасён осколок стекла, я обязательно полоснул бы ей по горлу. Скульптор же кивнул с таким видом, словно услышал нечто скучное:
— Дальше.
Творческие личности порой бывают удивительно чёрствыми.
— Скажу сразу: у нас не было ни одного удачного эксперимента, но результаты обнадёживали.
И тут Винсент не сдержался, прокомментировал фразу каркающим смехом:
— Ты издеваешься? Как могли обнадёживать неудачи? Это идиотизм: вы занимались полной чушью, не получали ничего, но продолжали гробить челов.
— Тина научилась отделять душу от тела, — с достоинством произнесла Мира.
«Для этого нужен всего лишь элементарный нож», — остроумно подумал я, но не стал навязывать волшебникам ироничный взгляд со стороны.
— И как вы узнавали, что душа отделилась?
— Мы общались с ними, как с духами. Освобождённые души жили… Недолго, но всё-таки жили. Потом мы стали…
И тут Шарге в очередной раз потерял терпение:
— Что вы сделали с моим сыном?
Как ни странно, Мира послушно сменила тему:
