Дэн Браун - Инферно
— Да, — перебила она, тут же вспомнив это знаменитое место. — «Когда все области переполняются жителями так, что им негде жить и некуда уйти… возникает необходимость очищения мира»[20]. — Она подняла на него взгляд. — Всем, кто работает в ВОЗ, хорошо знакома эта цитата.
— Отлично. Тогда вы знаете, что дальше Макьявелли перечисляет способы очищения мира и в качестве одного из них называет чуму.
— Знаю, и говорила в своем выступлении, что мы прекрасно осознаём прямую связь между плотностью населения и опасностью широкомасштабных эпидемий, но постоянно разрабатываем новые методы раннего обнаружения и лечения болезней. ВОЗ не теряет уверенности в том, что мы научимся предотвращать пандемии.
— И очень жаль.
Элизабет удивленно воззрилась на него.
— Что-что?!
— Доктор Сински, — сказал худой незнакомец, отпустив странный смешок, — вы говорите так, будто сдерживать эпидемии — это хорошо.
Элизабет смотрела на него в немом изумлении.
— Итак, вот что мы имеем! — провозгласил он, словно адвокат, завершающий свою речь. — Передо мной стоит глава Всемирной организации здравоохранения — лучший специалист из ее рядов. Подумать только! Я показал вам эту картину грядущих страданий. — Он переключил проектор, снова вернув на экран гору тел. — Я напомнил вам, какую колоссальную угрозу представляет собой неконтролируемый рост населения. — Он кивнул на маленькую стопку бумаги. — Я объяснил вам, что мы стоим на пороге духовной деградации. — Он сделал паузу и повернулся к ней. — И каков же ваш ответ? Бесплатные презервативы в Африке! — Он язвительно усмехнулся. — Да это все равно что отмахиваться мухобойкой от гигантского метеорита! Эта бомба не тикает — она уже взорвалась, и если не принять самые решительные меры, экспоненциальная кривая станет вашим новым богом… а это очень мстительный бог! Он устроит вам дантовский ад прямо здесь, на Парк-авеню… люди будут задыхаться от тесноты, валяясь в собственных испражнениях. Сама природа начнет безжалостно прорежать ряды человечества.
— Да неужто? — огрызнулась Элизабет. — Тогда скажите мне, сколько людей должно остаться на Земле в вашей версии будущего? Какова эта идеальная цифра, при которой человечество сможет обеспечивать себя всем необходимым до бесконечности… и жить в относительном комфорте?
Ее собеседник улыбнулся — ему явно понравился этот вопрос.
— Любой эколог или статистик скажет вам, что больше всего шансов на долгосрочное выживание человечество будет иметь при общей численности населения около четырех миллиардов.
— Четырех? — возмущенно выпалила Элизабет. — У нас их уже семь, так что вы слегка опоздали!
Зеленые глаза высокого незнакомца сверкнули.
— Разве?
Глава 23
Роберт Лэнгдон грузно плюхнулся со стены садов Боболи на пружинистую почву в их лесистой южной части. Сиена приземлилась рядом и тут же встала, отряхиваясь и озираясь.
Они стояли на заросшей мохом и папоротником опушке небольшой рощи. Отсюда палаццо Питти был совсем не виден, и Лэнгдон подозревал, что они попали в самую удаленную от него точку Садов. Зато в этот ранний час сюда еще не успели добраться ни служители парка, ни туристы.
Лэнгдон заметил неподалеку мощеную дорожку — изящно изгибаясь, она бежала под гору и ныряла в лес. Там, где она исчезала среди деревьев, высилась мраморная статуя — место для нее было выбрано идеально. Лэнгдона это не удивило. Планировкой садов Боболи занимались выдающиеся мастера Никколо Триболо, Джорджо Вазари и Бернардо Буонталенти, и их художественный вкус превратил это полотно площадью четыре с половиной гектара в настоящий живописный шедевр.
— Дворец в той стороне, на северо-востоке, — сказал Лэнгдон, кивая на дорожку. — У ворот можно будет смешаться с толпой туристов и незаметно выйти. По-моему, парк открывают в девять.
Он хотел взглянуть, сколько сейчас времени, но там, где раньше были часы с Микки-Маусом, теперь белело голое запястье. У него мелькнула мысль, что они могли остаться в больнице вместе с другой одеждой. Если так, он их потом заберет.
Сиена вызывающе расправила плечи.
— Прежде чем сделать еще хоть шаг, Роберт, я хочу знать, куда мы направляемся. Что вы там такое угадали насчет Злых Щелей? Вы сказали, они расположены не в том порядке?
Лэнгдон показал на лес.
— Давайте сначала спрячемся, ладно?
Он двинулся вниз первым, Сиена — за ним. Вскоре дорожка вывела их на закрытую со всех сторон лужайку — «комнату» на языке ландшафтной архитектуры — со скамейками и маленьким фонтанчиком. Здесь, под деревьями, было гораздо прохладнее.
Лэнгдон вынул из кармана проектор и принялся его трясти.
— Тот, кто создал это цифровое изображение, не только нарисовал на грешниках буквы, но еще и изменил порядок казней. — Он вспрыгнул на скамейку и направил проектор себе под ноги. На гладком сиденье рядом с Сиеной слабо забрезжила Боттичеллиева «La Mappa dell’Inferno». Лэнгдон указал на многоярусную область в нижней части воронки. — Видите буквы в Злых Щелях?
Сиена отыскала их на картине и прочла сверху вниз:
— Catrovacer.
— Верно. Никакого смысла, да?
— Но вы поняли, что рвы просто перетасовали?
— Даже проще. Если сравнить эти уровни с маленькой колодой из десяти карт, можно сказать, что ее не тасовали, а просто сняли один раз. Порядок после этого сохранился, только начинается колода уже не с той карты. — Лэнгдон снова показал на Злые Щели. — У Данте верхний уровень занят соблазнителями, которых бесы погоняют кнутами. Но в этой версии соблазнители оказались намного глубже, а именно… в восьмом рву.
Сиена вгляделась в тускнеющее изображение и кивнула:
— Ага, вижу. Первый ров стал восьмым.
Лэнгдон убрал проектор в карман и спрыгнул обратно на дорожку. Потом взял прутик и нацарапал на голой земле рядом с ней десять букв.
— Вот в каком порядке они нарисованы в нашей модифицированной версии ада.
C
A
T
R
O
V
A
C
E
R
— Catrovacer, — прочла Сиена.
— Да. А вот где колоду разделили.
Лэнгдон провел черту под седьмой буквой и подождал, давая Сиене время разобраться в его картинке.
C
A
T
R
O
V
A
—
C
E
R
— Так, — быстро сказала она. — Catrova. Cer.
— Да, а чтобы вернуть картам прежний порядок, мы просто снимаем колоду еще раз и кладем нижнюю часть сверху.
Сиена пристально разглядывала буквы.
— Cer. Catrova. — Она пожала плечами. Лицо ее по-прежнему выражало недоумение. — Все равно бессмыслица…
