Максим Алексеев - Марионетка
Ирэн с Бруно между тем вернулись в зал. Ирэн направилась на сцену, держа в руках лютню. Гауптман смотрел ей в след, хитро улыбаясь. У Лоренца возникло стойкое впечатление, что его интересует в основном та часть, что расположена у нее пониже спины. Благо брючный костюм замечательно подчеркивал фигуру девушки. Затем Бруно направился к их столику. Он выпил залпом фужер с игристым вином уже давно ждавший его.
— Бруно, как успехи?
— Никак. Не нашел ничего, раскидал немного артефактов наблюдения. — он рухнул на подушки, достал платок и вытер пот со лба. Было видно, что поколдовать за время краткого отсутствия пришлось немало. — Лоренц позвольте личный вопрос, вы и Ирэн…
— Нет, Бруно, не переживайте. Она абсолютно свободна, если вы имеете в виду ее личную жизнь.
— Хвала Мардуку. Мне не хотелось бы оскорбить вас еще раз, — Бруно расплылся в довольной улыбке.
— А сейчас впервые на нашей сцене выступит известная певица из Шатору, Ирэн Деко. — провозгласил конферансье. Впрочем, время было позднее, гости порядком навеселе, и никто поначалу не обратил внимания на то, что происходит на сцене.
— Просил же имя не называть! — стукнул по столу кулаком Бруно. Лоренц видел, что Ирэн вздрогнула, замерла, но все-таки села на стул посреди сцены. — Не дай Мардук, узнает кто из «Нам-таб», товарищества достойных.
Между тем Ирэн начала перебирать струны, выстукивая второй рукой резкий рваный ритм на деке. Зал постепенно затихал от звуков странной, чуждой слуху мелодии. А потом она начала петь. «Эш-иги-уд-а…» разлился ее голос по залу. Сенсорные чары почувствовали, как от ее слов воздух наполняется древней магией. Слабым, но хорошо уловимим волшебством Тени.
Кинжал Эанатума, с которым Лоренц не расставался, налился свинцом и покрылся изморозью. Баронет взялся за рукоять, что бы положить его на стол…
* * *В Лагаше был полдень самого длинного дня в году. В величественном каменном зале было жарко и душно. Свет струился через маленькие оконца под потолком, освещая фрески и барельефы на стенах, но на алтарь, где лежало набальзамированное тело не падало ни лучика.
Стило в руке быстро выжимало на мягкой глине таблички клинописные знаки. «Эш-иги-уд-а…». Он почти не видел, что пишет. В глазах стояла муть. Проверять написанное приходилось на ощупь левой рукой.
Его суставы болели, стоять за кафедрой было тяжело. Если бы кто-то не поддерживал его за левый локоть, то он бы упал. Он повернул голову и увидел своими больными глазами расплывающееся лицо Эанатума. Сзади стояла толпа разодетых придворных в роскошных халатах, они молча ожидали. Место справа было свободно. Его карающая десница близнецы Энанду и Энкиду тридцать четыре года назад остались лежать в земле Ниппура. Как и богоравная госпожа Инанна, своей жизнью и душой заплатившая за победу над Разрушительницей Ню» Раа.
— Лугаль, ты сможешь довершить начертание? — спросил Эанатум.
Вместо ответа старческое тело, в котором находился Лоренц, продолжило писать. «Вчера, все случившееся казалось таким далёким, а теперь, кажется, что оно со мной навсегда. О, я так верю в то, что это было только вчера…».
Ревущая магия над столицей Ки-ури. Армии темных эльфов, орков, нежити и демонов, которые сплелись в один клубок в умирающем городе. И его лучшая ученица, Инанна, царица севера, госпожа, что судьбы подобно Энлилю вершит. Она была жива. Еще вчера…
Стило в его непослушных, скрюченных артритом пальцах лихорадочно плясало. Мягкая поверхность глины покрывалась знаками. «И вдруг, я даже не тень того, кем был, как будто туча зависла надо мной. О, день стал вчерашним так внезапно…»
Через несколько минут все было готово. Шаркая босыми ступнями по шершавому каменному полу Гильгамеш направился к алтарю. Лоренц был готов увидеть какой-нибудь мрачный ритуал. Что на полированный камень перед ним сейчас положат невинную жертву. Но вместо этого, Гильгамеш скинул с себя одеяния. Знакомый кинжал из черной бронзы оказался в руках. Ладонь прошла по нему и на металле проявились знаки дарственной надписи.
— Возьми, я никому больше не доверю это. — его рука протянула клинок Эанатуму. — Соверши то, что должно.
Гильгамеш лег на алтарь рядом с набальзамированным трупом. Будущим телом главы совета нежити, вместилищем его бессмертной души. Воплощением чистого и безэмоционального разума. Властителем, который будет бессменно управлять Ки-эн-ги без малого четыре тысячелетия. Пока богоравный Хэсс не повергнет его в бою и не займет пустующий веками древний трон живых лугалей Лагаша.
Он попытался устроиться поудобнее на прохладном камне, но это было невозможно. Сгорбленная спина болела и не хотела разгибаться.
— Давай же! Освободи меня.
Вампир не колебался. Резкий удар проломил грудину и достал до сердца.
* * *— Лоренц, с вами все в порядке?
Айрин держала его за руку, измеряя пульс и колдуя что-то успокоительное. В зале не смолкали аплодисменты. Бруно смотрел на Ирэн, возвращавшуюся к их столику как зачарованный.
Лоренц тяжело дышал, сердце билось как сумасшедшее. Похоже, древний у-и-на-э-наг не просто так перепутал Ирэн с ведьмой дроу. Она своими древними песнями действительно могла творить чудеса. Что-то из той древней магии, не требовавшей амулетов накопителей, зазубренных мыслеформ и ритуалов.
— Да… — прохрипел он, — Теперь я понял, почему Эанатум сказал мне в лесу, что этот кинжал — память.
Раскрасневшаяся Ирэн вернулась их за столик. Началась полная восхвалений беседа. Пару раз молодые люди пытались подойти, чтобы пригласить девушку на танец, но обжегшись о взгляд Бруно отступали.
Было за полночь, когда они сели в свой экипаж и отправились домой. Лоренц отказался от ночной прогулки по городу, сказавшись нездоровым, и в сопровождении Айрин вернулся в апартаменты. Бруно напоследок пожал ему руку, шепнув на ухо: «Спасибо, друг» и они уехали с Ирэн кутить дальше.
* * *К утру Ирэн не вернулась, и это было достаточно ожидаемо. Лоренц за нее не беспокоился, ведь что может случиться с ней плохого в компании такого блестящего офицера как гауптман Кунц? Разве что беременность. Тем более что ее «поводок», как они выяснили, спокойно выдерживал расстояние в пару лиг. Это было вполне достаточно для перемещений по городу и окрестностям.
Позавтракав яичницей, Лоренц решил заняться делами. Добрую половину ночи он думал над своими дальнейшими действиями и даже снизошел до того, чтобы выслушать мнение Голоса. В самом деле, обижаться на свою галлюцинацию, за то, что она устроила гражданскую войну в рейхе, было еще большем безумием, чем слушать ее советы. Которые, надо отметить, зачастую оказывались не так уж и плохи, несмотря на весь их цинизм и пошлость.
