Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
— О чем ты хочешь узнать?
— О твоей экспедиции со Спиком. Насколько я помню, в марте пятьдесят восьмого вы достигли озера Танганьика. Что случилось потом?
— Болезни, главным образом. Мы услышали, что на восточном берегу озера находится порт Уджиджи, в котором можно разбить базовый лагерь. Но когда мы добрались туда, оказалось, что весь город — это несколько ветхих ульевидных хижин и жалкий рынок…
Капитан Ричард Фрэнсис Бёртон ослеп.
Половину лица Джона Хеннинга Спика парализовало.
Они оба настолько ослабли, что не могли пройти и нескольких шагов.
Две недели они оставались в наполовину разрушенной хижине и ели только отварной рис, который приносил им их проводник, Сайди Бомбей. Они лежали на койках, раздавленные томительной жарой, страдали, спали, их рвало, они то теряли сознание, то опять приходили в себя.
— Матерь божья! Дик, неужели это того стоит? — прошептал Спик.
— Должно быть. Мы почти на месте. Ты слышал, что сказал мне утром Бомбей?
— Нет. У меня был такой жар, что я ничего не видел и не слышал.
— Туземцы утверждают, что из северной части озера вытекает река. Если мы наймем дау,[55] то, уверен, очень скоро обнаружим, что плывем вниз по Нилу, мимо воинственных племен, прямо в Каир.
Бёртон уцепился за эту мысль и с ее помощью медленно вытягивал себя из болезни. Как назло, Спик, намного менее целеустремленный, чем его командир, выздоравливал гораздо быстрее. Вскоре он уже отваживался по утрам и вечерам выходить из хижины на живительный холодный воздух, купаться в озере и делать покупки на маленьком рынке. Там он появлялся в компании туземца, державшего над ним зонтик, в темных очках; через его руку были перекинуты нитки бус на продажу.
Спик был застенчивым беспокойным человеком. Высокий и худой, длиннобородый и ясноглазый, заикающийся и нерешительный, казалось, он находится в мире с самим собой только на охоте. Лейтенант Спик стрелял во всё. Он всаживал пули в бегемотов и антилоп, жирафов и львов, слонов и носорогов. Он убивал с радостью и без разбора, и все семьсот миль их пути от Занзибара[56] были усыпаны трупами животных… Теперь день медленно тянулся за днем, и Спик начал сходить с ума от мерцающего ландшафта, от высохших деревьев и трав, от бесконечных просторов твердой растрескавшейся земли.
— Коричневое! Повсюду только одно проклятое коричневое, ни одного зеленого пятнышка! Я больше не могу: в этом чертовом аду даже на охоте скучно! Почему мы не можем отправиться дальше? Кажется, я схожу с ума!
— Скоро, Джон, но мне нужно время, — ответил Бёртон, который еще плохо видел и не мог даже пошевелить ногами.
— Ну тогда хотя бы разреши мне взять каноэ и пересечь озеро вместе с Сайди! — проворчал Спик. — Мы ведь знаем, что шейх Хамед где-то там, и у него есть дау. Я попробую его нанять: он должен кое-что знать о северной реке.
— Это слишком опасно. Скоро сезон дождей. Туземцы говорят, что на озере бывают ужасные штормы.
Спик, однако, настаивал на своей идее и постепенно убедил Бёртона разрешить ему эту поездку. Он уехал третьего марта и отсутствовал около месяца. Бёртон сам отмеривал себе утром, днем и вечером дозу микстуры Зальцмана, предаваясь позже описанным им «снам о прошлой жизни, видениям нынешней».
К тому времени, когда лейтенант вернулся, Бёртону стало немного лучше. Он уже ясно видел и мог, хотя и медленно, ходить без поддержки.
— Река? — страстно спросил он.
— Ее называют Рузизи.[57] Хамед уверяет, что она вытекает из озера. Племена в этом районе достаточно дружелюбны и могут проводить нас к ней.
Бёртон ударил кулаком воздух:
— Слава Аллаху! Ты достал дау?
— Он хотел сдать его нам на три месяца за пятьсот долларов.
— Что? Что за чушь! Почему ты не обменял его на что-нибудь?
— Дик, я же не владею языками.
Бёртон вскипел. Что за трата времени и средств! Черт бы побрал некомпетентность Спика!
По идее, лейтенанту следовало бы успокоиться после неудачи с дау. Вместо этого он стал еще более странным и холодным — словно что-то скрывал. Через несколько дней он подошел к Бёртону с просьбой:
— Старина, не поможешь ли привести в порядок мои заметки? Ты же знаешь, какой я страшный дилетант, когда дело доходит до бумаг!
— Конечно, — ответил Бёртон. Оба устроились за самодельным столом и открыли дневник Спика.
С первых же страниц Бёртон начал указывать, где нужно более подробное описание, где необходимо вставить ссылки, а где (довольно часто) — исправить грамматические ошибки. Перевернув очередную страницу, он обнаружил набросок карты.
— Что это?
— Северное побережье озера.
— Ты имеешь в виду это озеро? Танганьику?
— Да.
— А что это за подковообразные горы на севере?
— По-моему, это Лунные Горы.
— Но, Джон, это невозможно! Туземцы утверждают, что Лунные Горы намного севернее озера.
— Люди шейха Хамеда уверены в обратном. Они были на самом северном берегу, в тени этого кряжа.
— Ну а Рузизи? Неужели ты полагаешь, что она вытекает из Танганьики и течет в горы, вверх?
Спик неуютно задвигался.
— Не знаю, — прошептал он.
— И потом: если они так велики, как утверждает легенда, тогда мы безусловно видели бы самые высокие пики прямо отсюда, разве нет?
— Может быть, к северному побережью спускаются пологие склоны, а пики находятся за горизонтом.
Бёртон не поверил собственным ушам. Черт побери, что несет его спутник?.. Он перевернул страницу и продолжил работать, но Спик внезапно потерял интерес к дневнику:
— На сегодня хватит. Я собираюсь прогуляться.
Он вышел из хижины, и спустя несколько минут Бёртон услышал винтовочные выстрелы: еще несколько животных пали жертвами кровожадности Спика…
Постепенно дни стали сырыми и дождливыми. Здоровье Бёртона продолжало улучшаться, и он решил рискнуть пересечь озеро. Наняв два больших каноэ у жителей Уджиджи, он велел Сайди Бомбею загрузить их припасами и подобрать самых сильных гребцов.
— Ты достаточно здоров для экспедиции? — спросил его Спик.
— Я в полном порядке. И мы должны узнать, куда течет Рузизи: слухов совершенно недостаточно — я должен увидеть всё своими глазами.
— Я думал, нам следует подождать, пока ты окрепнешь.
Бёртон от раздражения заскрипел зубами:
— К черту, Джон! Почему ты так упорно противишься экспедиции?
— Вовсе нет! — запротестовал Спик. Тем не менее, когда оба каноэ были нагружены и Бёртон сел в первое, лейтенант устроился во втором с таким же угрюмым видом.
