Расселл Джонс - Выше головы!
Камер было много — каждая с отдельным камиллом. Благодаря раздвижным «ногам» и светлой раскраске они были похожи на аистов с большими головами, и половина из них снимала саму Хлою. Она успела переодеться, и жемчужный комбо с чёрными крапинками шёл ей ещё больше, чем серый с позолотой. Причёску она тоже сменила — на более «смелую», что ли. Я даже не знал, как это называлось, но выглядело это как два взрыва на голове, один над другим.
Знала бы она, что мысли мои были заняты Хакимом Хёугэном и его собеседником! А ещё — теми «лазутчиками», которые могли скрываться среди гостей и новых граждан станции. Они были. Но почему я думаю о них?
Не было ни малейшего резона беспокоиться о возможных «утечках». Если на то пошло, контроль над информацией — это забота Инфоцентра, а у него нет конкурентов в этом секторе вселенной, поскольку все логосы, которые могли быть переправлены на кораблях, уступали ему по мощности. Да и о чём волноваться? О конфликте ИскИнов на почве утаивания данных? Вот уж чего действительно не могло случиться!
Конфликтуют люди — пусть не так, как раньше, когда были войны, но ощутимо. И если «Тильде» захотят причинить вред, он будет заключаться в ограничении развития. Например, не позволят открыть новый институт на своей территории. Первый на очереди — социопсихологический, и Вильма Туччи в прошлую СубПортацию отправилась на большую землю решать этот вопрос. Правда, насчёт СПМ я был спокоен: их политические тонкости не волнуют, но есть и другие направления! Есть лаборатории на «Дхавале» и «Фрейре», значение которых огромно, нам не потянуть и десятой доли их экспериментов. Есть мощности «Хейердала», где обслуживали все большие корабли и откуда регулярно присылали апгрейды для СубПорта. Наша самостоятельность была очень условной! Независимые решения, которые принимались на станции, могли быть объявлены ошибочными — точно также как андроиды А-класса были объявлены людьми. Мы принимали свои решения — они свои.
Пока «Тильда» и Центр совпадали в своём представлении о реформах и экспериментах, не о чем было нервничать. Но как долго продлиться такое «перемирие»? И что будет, когда в какой-то момент принятое единогласно здесь будет опять-таки единогласно отвергнуто там? И все — и здесь, и там — будут уверены, что они правы?..
Я вдруг увидел, что доселе прочный мир держится на волоске, и даже «заговор ИскИнов» был пустяком по сравнению с открывающейся бездной! А может быть, он и был единственной возможностью избежать возможных столкновений? «Ну, нет! Защититься от войны тем, что отдать себя в рабство? Вот уж чего точно не надо!»
— Давайте пока прервёмся, — предложил я — и сообразил, что от меня ждали ответа на вопрос… который я пропустил мимо ушей!
Получилось грубо. Пожалуй, слишком: у девушки слёзы заблестели на глазах.
— Значит, сегодня мы больше не увидимся? — потрясённо прошептала она.
Видимо, об этом и спрашивала…
— Увидимся, конечно! — заверил я. — Ужин — целиком твой!
— Ты меня приглашаешь? — она кокетливо захлопала ресницами.
— Да-да, вот именно, приглашаю! — сказал я, торопливо вставая.
Нужно было срочно бежать в Информаторий… И не только за данными о новичках — для этого хватило бы и альтера. Мне нужно было узнать, как логосы и камиллы относятся к сепарации. Видят ли они себя частью «Тильды» — или интересы всех ИскИнов для них важнее? И есть ли что-то такое, что следовало хотя бы привести в пристойный вид для соглядатаев? Проверять нас будут люди, и даже у самых объективных есть стереотипы и предпочтения… В общем, необходимо посоветоваться. Очень даже может быть, что я напрасно переживаю. Но было же такое чувство, что нам грозит беда!
— Рэй, подожди!
Человек, окликнувший меня в коридоре, ведущем в Центральную зону, шёл быстрым шагом, почти бежал, и потому вскоре нагнал меня. Это был тот самый знакомый Хёугэна. Вот только теперь он не производил впечатления жизнерадостного добряка, с которым можно было обменяться новостями. Глубокие складки между бровей и в уголках рта, прищурённые глаза — как будто он был посередине очень неприятного разговора.
— Едва дождался, когда ты закончишь с Уэхарой, — признался он, мельком оглянувшись через плечо. — Ох уж эти девушки — как прилипнут!
Рефлекторно я проследил за его взглядом — в коридоре за ним было пусто. И я был уверен, что за мной тоже никого.
— Я тебя знаю? — уточнил я, готовясь к защите.
Он покачал головой, но не спешил представляться.
— Главное, я тебя знаю, — и он мельком посмотрел на потолок.
А потом достал из брючного кармана прибор, похожий на плоский белый фонарик, выдвинул из торцевой части головку с круглым световым элементом — и она начала колебаться, как будто над нами было что-то, что притягивало её.
— Сейчас этот участок воспринимают только через КТРД, — прошептал он. — Но это ненадолго. Поэтому слушай внимательно… Тебе дали статус человека только из уважения к заслугам твоего профессора. Никто не забыл, кто ты на самом деле. И твои выдающиеся результаты никак не повлияют на отношение к искусственному воспроизводству.
— Я и не… — начал я возмущённо, пытаясь привести в порядок мысли, спутанные неожиданной темой.
«Искусственное воспроизводство?!»
Он перебил:
— Слушай! Внимательно! Никто и никогда больше не будет делать андроидов А-класса. Никогда! Понимаешь?
Я кивнул.
— Что ты понимаешь? — горько усмехнулся он и пояснил, как мне показалось, с отчаянием в голосе:
— Была одна, самая главная преграда — потенциальная неполноценность. Ты её снял. Матричному клонированию почти сто лет! Но никто не пытался. Пока ты…
— Я?
— Ты, — и он ткнул меня в грудь указательным пальцем левой руки — правая всё также держала «фонарик». — Ты. Мало было слепить тебя! Пока ты не показал, что можешь, на что способен… Никто прежде не знал, что может быть. Теперь знают. Ты. Ты это устроил!
— Кого ты представляешь? — спросил я.
Он сделал шаг назад, окинул меня с ног до головы, процедил сквозь зубы, всё так же не повышая голоса:
— Есть люди, которые видят, куда нас заведёт это всё. Возможность создавать искусственных людей в условиях кадрового дефицита — это… Это катастрофа! Это изменит для людей всё. Понимаешь — всё! И для не-людей. Теперь у всего этого есть лицо — твоё. И твоя биография. И станция, где тебя все страшно любят. Как думаешь, через сколько лет им придёт в голову слепить себе пару сотен таких вот рэйчиков?
— Этого не будет, — уверенно заявил я. — Никогда!
— Конечно, не будет, — он подошёл ближе, встал вплотную. — Кто будет доверять дискредитированной технологии? Этого никогда не будет! Ты сам всё испортишь, когда убьёшь себя.
