Дженнифер Барнс - Дурная кровь
мальчику, родившемуся в Гейтере, штат Оклахома, сорок три года назад. Его звали Мэйсон
Кайл.
Я едва слышала собственные мысли за грохотом моего сердца.
— Мэйсон Кайл, — повторила я.
— Почему ты не нашла Мэйсона в современной базе данных? — спросила Лия. —
Он мертв?
— В том-то и дело, — ответила Слоан, опускаясь на кровать рядом со мной. — Не
считая номера социальной страховки в сети нет никаких подтверждений того, что Мэйсон
Кайл когда-либо существовал. Ни свидетельства о рождении. Ни свидетельства о смерти.
Ни сведений о работе. Кто бы не уничтожал информацию о нём, он стёр всё. Я смогла
найти номер социальной страховки только потому, что взломала архив давностью в
несколько десятков лет.
Вот, что мы узнали от Лорел. Ради этого я рискнула её безопасностью. Из-за этого
она снова попала в руки Владык.
Чтобы стать Владыкой, ты должен оставить старую жизнь позади. Ты должен
стереть все свои следы до единого. Когда-то ты был Мэйсоном Кайлом, — подумала я,
обращаясь к фантому, — а теперь ты — призрак.
— Это всё? — спросила я у Слоан. Я чувствовала тяжесть в желудке, а в моих
ушах стоял гул.
— Когда я узнала, что Лорел исчезла, я продолжила искать, — произнесла Слоан.
— Я искала и искала и…
Она прикусила губу и открыла на коленях свой ноутбук, развернув его экраном ко
мне. С фотографии на нас глядел маленький мальчик. Ему было где-то шесть или семь лет.
— Это — Мэйсон Кайл, — произнесла Слоан, — около тридцати семи лет назад.
Это единственное фото, которое мне удалось найти.
Фотография была блеклой и размытой, словно её отсканировал человек, не очень
хорошо разбиравшийся в работе сканнера, но мне удалось различить черты лица мальчика.
На его щеках красовались ямочки. В его улыбке не хватало одного из передних зубов.
Он мог оказаться кем угодно.
Мне следовало оставить Лорел в покое. Вместо этого, я привела их прямиком к ней.
Мысли о том, что Владыки следили за нами — что они могли быть кем угодно и где
угодно — заставили меня вспомнить о леденящей кровь улыбке Дэниела Рэддинга.
Хотел бы я увидеть, что эти люди сделают с тобой за то, что ты их
преследовала.
— Существуют программы для состаривания фотографий, — мягко произнесла
Слоан. — Если я смогу привести снимок в порядок и найти правильные параметры,
возможно, мы сможем…
Я встала.
— Кэсси? — Дин позвал меня по имени. Когда он шагнул ко мне, я сделала шаг
назад.
Прямо сейчас я не заслуживала его поддержки. Я подумала о том, как агент
Стерлинг сказала, что Скарлетт Хокинс была принесена в жертву на алтаре амбиций.
Подумала об обещании, которое я дала Лорел.
Я солгала.
ГЛАВА 24
Не считая света, исходящего от бассейна, на заднем дворе стояла кромешная
темнота. Я пришла сюда, чтобы побыть в одиночестве, но подойдя к воде, я обнаружила,
что не я одна искала уединенное местечко.
В бассейне плавала Селин Делакруа.
Подойдя ближе, я увидела, что она включила инфракрасное освещение. Как и весь
остальной дом, бассейн был создан для нашего обучения. На его дне светился силуэт тела.
Брызги — видимые только под инфракрасным излучением — виднелись на кромке
бассейна.
Много месяцев назад Дин показал мне это. Он пытался убедить меня покинуть
программу «Естественных». Он сказал, что убийства и хаос — не тот язык, на котором
стоит говорить человеку.
Осознав, что она не одна, Селин обернулась ко мне.
— Не обижайся, — сказала она, — но у вас совершенно не выходит скрывать то,
что вы работаете на ФБР.
Эта девушка была сестрой Майкла. Здесь она была в безопасности. Но если она
здесь задержится, это может измениться.
— Ты должна уехать отсюда, — сказала ей я. — Вернуться в университет.
Селин подплыла к краю бассейна и выбралась из него. По её телу стекала вода.
Наверняка ей было холодно, но она не поежилась.
— Я не очень-то хороша в том, что я должна.
Я не единожды слышала, как Майкл говорил эти же слова.
— Ты в порядке? — спросила Селин.
— Нет, — я не стала вдаваться в подробности и задала ей тот же вопрос. — А ты?
Она присела на краю бассейна, свесив ноги в воду, и закинула голову к небу.
— Я тут решила попробовать кое-что новое, — сказала она мне. — Абсолютная
честность. Никаких секретов. Никакого вранья, — вот она, девушка с картины — девушка,
нарисовавшая собственный автопортрет ножом. — Так что я отвечу на твой вопрос, Кэсси.
Я не в порядке. Я невероятно и, скорее всего, бесповоротно запуталась. Вот, что
происходит, когда в семь лет ты узнаешь, что твой отец — вовсе не твой отец, а его
лучший друг. Вот, что происходит, когда в четырнадцать твоя мать по пьяни рассказывает
твоему биологическому отцу, что ты — его дочь. А, в конце концов, этот биологический
отец понимает, что ты знаешь, и загоняет тебя в угол в твоей собственной студии, чтобы
сказать, что твой отец — человек, который тебя растил, его деловой партнер и,
предположительно, друг — разрушил тебя. Что ты стала бы кем-то намного большим,
если бы тебя контролировал он. Что, будь у него шанс, он бы выбил из тебя эту дурную
кровь, когда ты была младше, как он делал со своим сыном.
Дурная кровь. Я могла представить, как Тэтчер Таунсенд произносит эти слова,
могла представить, как он выбивает из Майкла слабость, которую он видел в самом себе.
А затем я подумала о Лорел — о том, как её растили и о том, чего от неё ждали.
Кровь принадлежит Пифии. Кровь принадлежит Девятке.
— Как ты узнала? — хрипло спросила я, пытаясь сосредоточиться на том, что
происходило здесь и сейчас, а не на том, чего мои действия стоило единственному
человеку в мире, которого я клялась защищать. — Когда тебе было семь, как ты узнала,
что Тэтчер Таунсенд — твой отец?
— Я посмотрела на его лицо, — просто ответила Селин. — И посмотрела на своё
— не черты лица, не глаза, губы или нос, а строение лица. Кости.
Я оглядела на лицо Селин, в поисках схожести с отцом Майкла, но ничего не
увидела.
Видимо, Селин уловила мой скептицизм.
— Я никогда не забываю лица. Могу один раз взглянуть на человека и понять, как
лицевые кости его черепа выглядят под кожей. Знаю, жутковато, но что сказать? — она
