Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом
— Идем, Миллер. С ним кончено.
Я выпрямился.
Поразительно, как много мебели мы успели сломать…
И когда меня уводили, я чуть ли не с удовлетворением подумал: это сложное дело! Но теперь я догадываюсь о выходе! И еще неизвестно, кто выиграл это дело, — Лесли, так уверенно направляющий меня в пустой коридор, или я, у которого, на взгляд Лесли, не осталось теперь ни одного шанса?..
15
Ошибался ли Лендел, говоря о неравнозначности машины и человека?
Интуитивно я понимал, что мой выигрыш в верном ответе на этот вопрос.
Чего хотел шеф? Уничтожить компьютер Эксперта.
Чего хотел Лесли? Защитив компьютер, получить Эксперта.
Чего хотел Лендел? Заполучить того же Эксперта…
Значит…
Значит, ключ ко всему был в руках шефа. И он, шеф, должен был понимать, что, пока он владеет ключом. Консультация держит игру в своих руках.
По, судя по всему, шеф так не думал. И все теперь зависело от того, сумею ли я помешать гениальному импровизатору вернуться к своему великолепному инструменту.
Мне не хотелось заглядывать в будущее, но усталый мозг сам рисовал потрясающие и зловещие картины.
Я видел, как год за годом совершенствуется методика Эксперта, как год за годом растет производительность, можно сказать — талант его машины. Одна за другой сходят со сцены промышленные фирмы страны, ибо вся необходимая для них информация собирается в запоминающих блоках фирмы “Счет”. И в итоге именно она возвышается над страной как айсберг, подмявший под себя всех… Одна-единственная фирма, решающая судьбу всей страны… А не в этом ли и заключается конец любой, даже самой условной демократии?
Только я, промышленный шпион Эл Миллер, мог противостоять столь страшной, столь зловещей силе!
16
Не могу сказать, что я провел ночь хорошо. Но я провел ее с пользой.
По крайней мере появление Лесли меня не смутило.
Меня интересовали не шутки, которыми он старался Меня приободрить, не его тщеславие, ясно написанное на Узком лице, — меня интересовало, чем он, Лесли, вооружен? И я заметил чуть оттопыренный карман его куртки.
“Такая же игрушка, — подумал я, — болтается у него под мышкой”. Но мне была важна именно эта — в кармане. Лишь бы он не переложил ее в более удобное для него место…
— Скверная ночь, — посочувствовал мне Лесли. — Я тоже почти не спал.
Вопрос доверия явно был его коньком. Лесли продолжал говорить правду. Его не смущало, что она была столь же субъективна, как и он сам.
Но, может быть, подумал я, действия Лесли и впрямь являются единственно возможной реакцией на сам дух промышленного шпионажа, который, как ржа, съедает вокруг все? Разве не мы сами сделали практически невозможным любое бескорыстное распространение технических новинок? Ведь даже когда НАСА, организация, занимающаяся изучением Космоса, объявила, что все побочно сделанные ее сотрудниками изобретения могут быть приобретены любой фирмой, далеко не каждый решался послать открытку за двадцать пять центов, зато многие продолжали усиливать свою агентурную сеть, то есть продолжали ломиться в открытые двери.
Нелепо, но так.
17
Мы выехали под вечер.
Мощная машина с ревом разрывала вечерний воздух.
Погруженный в мрачные размышления, я не замечал ни улыбающегося Лесли, ни сосущего сигару Реда, ни даже связанного Лендела, бессмысленно уставившегося в ветровое стекло. Лендел стонал. Лендел выглядел очень старым.
Не знаю, был ли на Земле человек, который так остро, как я, ощущал бы нестабильность сегодняшнего дня и неопределенность дня завтрашнего.
Компьютер Эксперта — торжество и триумф фирмы “Счет” — высился над моим сознанием как гора, в бездонные пещеры которой уже начала стекаться вся мировая информация. Пройдут годы, и в нашем голом, начиненном подслушивающей и подсматривающей аппаратурой, мире людям останется право лишь на такие тривиальные истины, как, например: после ночи приходит утро. Не больше… И мы, жалкие, задыхающиеся в бушующем потоке банальностей, как воду, как воздух, как хлеб, будем вымаливать знаний у великого и единственного Эксперта! Неважно каких. Любых. Просто знаний. Ибо они, знания, столь же необходимы человечеству, как хлеб, как вода, как воздух…
18
Въехав в рощу, Лесли остановил машину, вылез наружу, поманил меня за собой.
— Твой шеф явится минут через десять… Как думаешь, что нам делать с Ленделом? Мне не нравится его вид. Ребята нашей охраны несколько переусердствовали, но Лендел сам довел их до этого.
— Лендела следует развязать, — хмыкнул я. — Не думаю, что он способен на фокусы.
Лесли кивнул Реду.
Я отвернулся. Мне не хотелось видеть жалких гримас Лендела.
— Ты парень что надо, — негромко сказал мне Лесли, прислоняясь к дереву. — Если ты даже не придешь к нам, удовлетворение я получил. За фармацевтов…
Я кивнул. Лирика меня не интересовала. Чуть оттопыренный карман его куртки — вот во что превратился для меня мир.
“В крайнем случае, — подумал я, — стрелять можно будет прямо сквозь ткань… Главное — успеть!”
Боясь вызвать подозрения, я отвел глаза в сторону, вынул из кармана сигареты: пусть Лесли видит, что мои пальцы заняты.
— Но я думаю, — сказал мне Лесли, — ты придешь к нам… Мы разорили, наконец, ваше гнездо. А один ты сломаешь шею.
Я улыбнулся.
Я не мог отвлекаться на разговоры.
А Лесли… Лесли рано торжествовал победу. Он не догадывался, что все решит не его выдумка с похищениями и обменом, а одна-единственная секунда. Она, эта секунда, еще не пришла, но она уже приближалась с Далеким ревом мощного автомобильного мотора, который я не мог спутать ни с каким другим.
19
Мягкая земля, сырые листья… Совсем недавно прошел дождь.
Услышав рев мотора, Лесли оторвался от дерева и встал слева и чуть впереди меня. Ред и Лендел оставались в машине.
Прошли две — три минуты, и впереди, за деревьями, показались два человека.
Первым шел шеф, непомерно большой в своей шляпе и тяжелом плаще, подбитом тепловолокном.
За шефом, отстав на полшага, следовал Эксперт. Я сразу узнал его, удивившись лишь росту. На экране телевизора Эксперт казался выше. Видимо, его подавляла фигура шефа, но вот самоуверенность Эксперт не растерял, даже побывав в Консультации. Он еще издали увидал нас и приветственно поднял руку.
