Семён Данилюк - Убить после смерти
— Конечно, не они! — неохотно подтвердил Мазин. Лицо его перекосило. — Беспредельщики! Не признаешься, говорят, жить не будешь.
— Но ведь ты жив! — Анхель, не заметив, перешел на ты. — Почему все-таки не убили? — Да чем такую волынку тянуть, лучше б убили!
Внезапно дыхание Мазина вновь прервалось, глаза покатились из орбит.
— Ну вот, довел! Приступ начинается. «Скорую», «Скорую»! — в панике выкрикнул он, торопливо отбрасывая клюку, о которую не раз в припадке расшибал лицо. Голова его мелко затряслась, рот перекосился, из уголка потекла слюна.
— Хватай и держи меня, чтоб в беспамятстве не побился. Изо всех сил держи! И чтоб язык не запал.
Но вместо того, чтоб схватить его в охапку, Анхель крепко сжал здоровое запястье.
Мазин уже начал впадать в беспамятство, когда бездонные глазищи принялись бесцеремонно буравить его мозг, добираясь до очага возбуждения.
То ли добрался Анхель, то ли еще что совпало. Но вдруг — впервые — приступ сам собой отступил. Очаг возбуждения в мозгу потух, будто залитый сверху.
Не веря себе, Мазин ощупал гудящую голову.
— Это ты сделал? — ошарашенно спросил он. — И впрямь экстрасенс, что ли? О! Да ты любого профессора стоишь! Он перевел дух. Отер мокрые от слюны губы и щеку.
— Если б не со мной, не поверил бы. Слушай, там «Депакин», — он ткнул в подвесной ящик. — Дай пару таблеток.
Среди груды лекарств стоял приготовленный пузырек. А рядом — валялся деревянный, смутно знакомый Анхелю божок с вмонтированными внутрь часиками. Кажется, видел его в руках Ксюши.
— Что это? — протягивая пузырек, он показал находку больному.
Мазин, занятый таблетками, невнимательно глянул. — А! Это от Пашки. Можешь Ксюхе на память забрать, все равно батарейка давно подсела.
Анхель сунул брелок в карман, выжидательно замер.
— Не сверли ты меня так, — попросил Мазин. — Теперь уж сам всё расскажу. Тем более давно накипело. Словом, кредитные деньги заныкал Сапега.
— Вот как?! — поразился Анхель. — Но когда? Ведь, насколько помню, в ночь убийства…
— Вместе были, да. Только мы в десять растащили девиц по комнатам. В час я пошел в другую половину, — предложить поменяться. Любил, правду сказать, групповички, — Мазин ностальгически причмокнул полными губами. — И застал картину, достойную пера. Подруга его дрыхла без продыху. А вот Женечки не было. И машины за воротами, — глянул, — тоже нет. Ну, нет и нет, — подумал, что на станцию за добавкой рванул. Своё-то к ночи попили. А душа добавки всегда требует, сам знаешь.
— Не знаю.
— Да? — Мазин со свежей, особой неприязнью оглядел незнакомца. Еще и не пьет. Прямо как нерусский. — Через пару часов Сапега сам ко мне ввалился насчет того, чтоб мою отыметь. Мол, всю ночь со своей проваландался. Теперь вроде как отрубилась. Хочется свеженького. А тут и менты как раз подкатили насчет Павла. С вопросами. Где, мол, были? Женя сразу: здесь и были. Я сначала-то значения не придал, — кто ж на друга такое подумает. Уж когда выяснилось, что кредитные деньги пропали, сопоставил. Ведь кроме меня да Женьки насчет этих «бабок» никто не знал. Прижал я его.
— Признался?
Мазин скривился.
— Не сразу. Столько соплей на меня выплеснул, что и при приступе меньше вытекает. Рубаху рвал. Сначала на себе, потом на мне начал. Мне, мол, Павел как брат был.
— Прямо как тебе, — не удержался Анхель.
Мазин насупился:
— Я Пашку любил. Любил! Злился на него, — было. Сколько из-за упертости его потеряли. Но все равно…А Сапега… Там иное, — завидовал. За всё. Даже за то, что мы, слабаки, свою долю в заводе слили за бесценок. А Пашка до конца стоял. И за Оленьку, конечно. За которой он ползал, а та — под Пашку подстилкой стелилась. — Так вы знали?!
— Про Оленьку? Еще бы! Всё сделала, чтоб у Ксюхи увести. То ли на него, то ли на деньги его зарилась. Только — обломилось ей. Дрючить дрючил. Говорил, уж больно сладенькая, не оторваться. А вот чтоб от Ксюхи уйти — это наотрез. Тоже не дурак был. Знал, на кого в жизни можно опереться, а кто наоборот, — один отсос. Анхель потер взмокшие от напряжения виски.
— Но если Сапега сам не признался, откуда знаешь, что Павла он убил?
— Кто?! — Мазин вскинулся. — С чего взял?
— Ты сам сказал, что он кредитные деньги украл. Ясно же, что кто украл, тот и…
— Фу на тебя! — Мазин перевел дыхание. — Опять, гляжу, в дурь попер. Я тебе сказал, что он кредит заныкал. Заныкал, а не украл! А уж чтоб убить, тут вообще другой характер нужен. Во насмешил-то! Женя — киллер. Да он тихарь первейший. Главное кредо — ни с кем не ссориться. Вот вы вчера у них побывали. А сегодня он уже к Ксюхе наладился заехать — загладить, если, не дай Бог, ненароком обиделась.
— Тогда откуда у него деньги? Говори толком.
— Да от Пашки, — Мазин недобро усмехнулся. — В ту ночь, часов в одиннадцать, когда мы разошлись по комнатам, Пашка ему сам позвонил. Велел нам всё бросать и срочно подъехать к заводу. Но я-то к тому времени уже в люлю был. Так что Сапега один рванул. Там Пашка ему передал те самые два миллиона. Чтоб перепрятать. Вроде, информацию получил, что голутвинские прознали про кредит и собираются среди ночи проникнуть на завод и вскрыть сейф. А потом на нас стрелки перевести, будто это мы украли. Сапега перепрятал.
— А почему сам Павел не мог перепрятать?
— По качану, — Мазин устало пожал плечами. — Времени не хватило. Он Сапеге сказал, что ему голутвинские «стрелку» забили. На нее и торопился. И — живым уж не вернулся.
— Так почему ж на следствии об этом не рассказал?! — вскричал Анхель. — Почему, как узнал, не заставил Сапегу деньги назад в банк вернуть?
Мазин уныло потупился.
— Почему, почему? Потому что сволочь. Пока Пашка жив был, не предавал, хоть соблазнов хватало выше крыши. Так после смерти не удержался, — продал! Может, мне инвалидность в наказание за иудство дадена. Как думаешь? Анхель бесстрастно ждал.
Мазин выдохнул безысходно:
— Сапега подбил. Мол, нечего нетопырям отдавать. Разделим кредит втихаря, да и спишем на покойника. Я и сглотнул. Подумал тогда: Павлуху не воскресишь. А жить надо. Предложил, правда, Ксюхе подкинуть. Но у Сапеги своя правда: поделишься, все поймут, откуда «бабло», а тогда уж не отмажешься. В общем чего говорить, — купился я на дешевку. — Дальше, — неприязненно поторопил Анхель.
— Про «дальше» говорил. Не довелось нам на халяву разбогатеть. Бандиты приперлись. Как бочок мне припекли утюжком, я им выложил, что деньги у Сапеги. А чего?! Была охота из-за сучка этого палиться. Они от меня к нему поехали. Пообещали, если что, вернуться.
Мазин принялся тяжко дышать, — мучительный разговор давался всё трудней.
