Семён Данилюк - Убить после смерти
— Голутвина? В смысле с Оленькой?.. — Женя нахмурился. — Да нет. Хотя теперь не разобрать. От женушки моей всего ждать можно. А с чего ты вдруг?
— Так, тараканы в голове. — Или твой новый интересуется?
Ксюша стремительно покраснела. И Женя поспешил исправиться:
— Не, я не в смысле, чтоб там осудить…Просто он вроде как насчет Павловой смерти расследование затевает. — Какое там расследование? Сболтнул в сердцах. Уезжают они на днях, — горько вырвалось у Ксюши.
— Жаль, — Сапега огорчился. — Может, свежим взглядом и впрямь что обнаружил бы. Опять же ребенок — экстрасенс. Украдкой зыркнул на большие настенные часы. — Как всегда торопишься? — заметила Ксюша.
— Увы, — Сапега удрученно протянул руку. — Бывай, Ксюха-горюха.
Он уже уходил, когда Ксюша вспомнила о налоговой повестке.
— Женя, — окликнула она. — У тебя с Пашкой не было, случаем, разговора насчет дома в Завалихе?
— А что такое?
Ксюша рассказала о присланном по почте извещении.
— Действительно странно, — Сапега озадаченно прищурился. — Что там путного может быть в Завалихе? Понимаю, если б в элитном поселке, где я его уговаривал дома по соседству построить. А это… Наверняка и впрямь ошибка.
— Мы тоже с Анхелем так рассудили, — согласилась Ксюша, вроде бы случайно произнеся «мы с Анхелем». — Решили завтра-послезавтра на всякий случай съездить. Чтоб уж из головы окончательно выбросить.
— Это вы еще сначала транспорт найдите. В такую глушь такси не поедет. Да и хляби, — не каждая легковуха пройдет, — Женя фыркнул. Что-то прикинул. — Ладно, где наша ни пропадала. Сгоняю в твою Завалиху.
— Так ты ж торопишься!
— Тороплюсь, — подтвердил Женя. Отчаянно рубанул воздух. — Да гори они, все эти дела, огнем! Давай номер дома. К вечеру приеду, доложусь. Еще и в сельсовет заскочу. Погляжу, на кого там у них всё записано. Иначе на что бы нужны друзья?
Из подсобки донеслось детское хныканье. Рашья сидела на полу среди флаконов, потирая виски. Похоже, от ароматов разболелась голова. Рядом валялся подаренный плюшевый зайчик. При виде малышки Сапега зябко поежился. Поймал на себе испытующий взгляд Ксюши: — А что ты хочешь? Нагнала она вчера страху. Не каждый день, знаешь, малолетние прорицатели попадаются. — Да полно. Совершенно безобидный ребенок, — Ксюше вдруг пришла мысль, показавшаяся удачной. — Слушай, возьми ее с собой. Ты-то все равно туда и обратно. Прокатишь мимо русских сугробов, — в полях наверняка еще снег лежит. Будет, что на родине рассказать. Сапега смутился.
— Да я, видишь ли, не один…
— Пожалуйста, — Ксюша искательно потрепала Женю за рукав. — Нам надо товары перепроверить. А какая с ней инвентаризация?
— Ладно! — неохотно согласился он. — Помогать так помогать. Поехали, экстрассенша малолетняя! Может, по дороге и мне судьбу нагадаешь.
…2-ой Леденцовский переулок Анхель разыскал без труда, хоть тот и затерялся среди деревянных заречных улочек. Дом был хорошо ему знаком, — когда-то Игумнов вместе с Сапегой дневали и ночевали здесь, обсуждая судьбы завода. Но за шесть истекших лет всё сильно переменилось. Шумная прежде усадьба пришла в запустение. Анхель долго давил кнопку на проржавевшей калитке с полустершейся надписью «Осторожно. Злая собака». Ничто не нарушило стылой дачной тишины. Лишь из глубины дома отчетливо доносился отзвук дребезжащего звонка. Анхель решил, было, что не застал хозяина. Но вспомнил Ксюшино предупреждение: перенесший инсульт Мазин из дома не выходит. Да и по дому передвигается с трудом.
Подтянувшись, он перемахнул через дощатый забор. Апрельский ветер беспорядочно разносил по сугробам жухлые листья — будто метлой махал. Высоко над головой тоскливо гудели огромные березы и сосны.
По присыпанной снегом, простроченной сорочьими следами дорожке Анхель дошел до облупленного деревянного дома с выпяченной в сторону улицы застекленной террасой, на которую вело высокое крыльцо с надломившимися перилами. На входной двери поскрипывал под порывами ветра порыжевший навесной замок.
Анхель побарабанил в стекло. В ответ ни звука. Лишь с верхушки березы возмущенно каркнула разбуженная ворона да вроде как дрогнула занавеска на окне.
Он взбежал по гнилой лестнице, без усилия выдернул из стены скобу вместе с подвешенным замком и проник на стылую, заваленную тряпьем и пустыми ящиками террасу, а через нее — в жилое помещение.
В нос ударило затхлым, прокисшим запахом. Через другую, внутреннюю дверь, в комнату навстречу гостю выехало электрическое инвалидное кресло, в котором сидел пухлотелый человек с круглой залысой головой и угрожающе зажатой в правой руке клюкой — Андрей Мазин.
При виде незнакомца агрессия на его лице сменилась удивлением.
— Я думал, сосед приперся, — не дожидаясь вопроса, объяснился он. — Напьется, завалится. Потом не выставишь. «Выставочная» часть тела, увы, более не функционирует.
Он многозначительно хлопнул себя по вытянутой левой ноге.
— А насчет вас вчера звонили. Но ждал к вечеру. Опять, что ли, на перекомиссию? Бюрократы вы все-таки. Чего мотать понапрасну? Сколько ни освидетельствуй, ни нога, ни рука отсохшая не заработают. А мне новая морока, — до больниц ваших добираться.
Мазин повнимательней пригляделся к визитеру:
— Или не из собеса?
В маленьких припухших глазках его, прикрытых беспорядочными кустистыми бровями, отчего-то заметался испуг. — Не от Голутвы, часом?
— Меня зовут Анхель, — представился гость. — Я товарищ Павла Игумнова. — Товарищ Павла, — недоверчиво повторил Мазин. — Слыхал про такого. Звонил мне Сапега насчет как вы им шороху навели. Вроде как с экстрасенсным расследованием пожаловали?
— Именно, — подтвердил Анхель. Огляделся. Принюхался, что за эти дни вошло у него в привычку.
— Да один я в доме. Кому такой без денег нужен? — Мазин озлобленно приподнял правой рукой неподвижную левую, отпустил, и та бессильно шмякнулась о поручень. — Едва хватает соседке приплачивать, чтоб в магазин там, туда-сюда. А бабы, они в веки вечные на запах «бабла» тянутся. Нет «бабок», нет и баб.
Он с силой хлопнул себя по низу живота. Кашлянул поторапливающе. — Ты говори, с чем пришел. Если и впрямь насчет Павла, так на следствии всё давно спрошено-переспрошено.
— И про кредит?
— Ебстественно…А что кредит? Пашка сам, как выяснилось, получил и обналичил. А уж сам ли «бабло» перепрятал или тот, кто убил, втихаря в сейф залез, сие, как говорится, погрузилось в пучину.
— Вот и хочу попробовать извлечь, — визитер отер ладонью запыленную тахту, осторожно опустился на краешек. — Вы ведь того же хотите? В голосе его легко угадывалось сомнение.
