Семён Данилюк - Убить после смерти
Глаза ее сузились. Шальная мысль взбрела в Ксюшину голову. — Скажи-ка, малышка, — стараясь выглядеть беззаботной, нагнулась она над девочкой. — Вот тебе кажется, будто всё про нас знаешь. А, к примеру, какие у меня на теле есть родинки? А? То-то! Она торжествующе дунула в детскую щечку. — А вот и знаю. У тебя на попе крупная родинка, — припоминая, важно сообщила девочка. — И потом вот тут, — она ткнула пальчиком в правую подмышку. — А на спине ты вырезала. Потому что на корешке висела и задевала. Ксюшу прошиб пот. Пальцы сами собой впились в слабые детские ручки. — Откуда знаешь? Откуда?! Ты подглядывала за мной? Подглядывала, да?! Признавайся же! Перепуганная Рашья заплакала. Это привело Ксюшу в чувство. — Ну, ну, маленькая! Всё, всё. Глупая тетя больше не будет. Успокойся и спи. Пожалуйста! Нежность к беспомощному, страдающему созданию заполнила ее. Отложив на потом все объяснения, она принялась ходить по комнате, баюкая малышку на руках, мурлыча что-то в ушко. Плач прервался, дыхание выровнялось. Девочка забормотала, устраиваясь на руках, засопела и уснула.
Ксюша нехотя переложила ее на кровать, заботливо подоткнула одеяло.
Анхель с побитым видом ждал у стола.
— Может, соизволишь наконец объясниться? — потребовала Ксюша. — И не начинай опять про мать— русскую индусску… Тоже, знаешь, не дурочка с переулочка. Я же видела, она в жилу говорит. У самой, как в глаза глянула, — когти по сердцу. Будто и про меня всё знает.
— Ксюшенька, но что я еще могу? — страдальчески залепетал Анхель. — Ведь в самом деле — дар у неё.
— И у тебя? Павла моего отродясь не видел. Голову даю — не видел! Откуда тогда? Не мучь! Ведь рехнусь!
— Видел! Сколько раз видел, — обрадованно всполошился Анхель. — Правду говорю!
Мысль, что говорит правду, добавила голосу страстности и убедительности.
Ксюша беспомощно разрыдалась. От тщательно выстроенной прелести лица не осталось и следа. Слезы смыли всё. Сквозь косметику проступили бурые пятна, рот перекосился. Сама знала, что сделалась некрасивой. Но остановить поток слез не могла. Анхель всполошился. Сбегал к холодильнику, заходил вокруг со стаканом сока.
Давясь слезами, Ксюша сделала глоток.
Анхель потянулся неловкими руками погладить.
В следующее мгновение оба непроизвольно отшатнулись друг от друга и обернулись на звук скрипнувшей двери. За приоткрытой створкой угадывалась массивная фигура квартирной хозяйки — в стираном домашнем халате. Поняв, что замечена, хозяйка распахнула дверь настежь и решительно вошла внутрь, полная запахов коммуналки.
— Гляжу, вы тут объединились, — ехидно констатировала она.
— Вообше-то стучаться надо, — сдерживая неприязнь, напомнила Ксюша. — Молода еще меня поучать! — понимая, что виновата, хозяйка рассердилась. — Лучше скажи, зачем мой адрес кому попало даешь? Я тебя сюда, кажется, не прописывала. — Адрес? — непонимающе повторила Ксюша. — Ах да. На работе, в отдел кадров. У нас требуют реальное место жительства. Я дала. Что-то не так?
— А то, что я тебе не почтальон. Не знаю, что там у тебя за дела с властями. Но меня прошу не впутывать. Это сегодня по почте пришло. Держи.
Ксюша приняла пакет со штемпелем налоговой инспекции. Смягчая обстановку, успокоительно кивнула:
— Это по ошибке. Кто-то когда-то перепутал, будто у меня есть собственный дом, и, похоже, внесли в базу данных. Теперь требуют оплатить налог на недвижимость. В третий раз присылают. Если бы она у меня была, разве б я сейчас снимала этот угол?
— Не хуже других угол. Не нравится, не держу. Желающих — только свистни, — буркнула хозяйка и, не обращая внимания на заискивание квартирантки, вышла.
Ксюша нервно вскрыла конверт, вытащила вложенный листок. Переменилась в лице.
— Что-то случилось? — чутко угадал Анхель.
— Налоговики сообщают, что в случае дальнейшей неуплаты подают в суд. Господи! Этого мне еще не хватало. Будто своих забот мало. За что всё!?
Анхель аккуратно вынул из трясущихся пальцев бланк, внимательно прочитал.
— Знаешь, я ведь завтра свободен. Если хочешь, схожу в налоговую. Разберусь.
— Спасибо, — пробормотала Ксюша, исполненная благодарности. Она уже забыла это чувство, когда мужчина принимает на себя груз твоих забот.
Трепетная бережность, с какой обращался с ней Анхель, согревала и умиляла. Ксюша чувствовала, что сама начинает утопать в нежности к этому диковинному чудаку с бездонными голубыми глазами. Далекому, но кажущемуся отчего-то близким. Ей вновь стало тепло, уютно.
Она не признавалась себе, но значительная часть нежности проистекала от мстительного ощущения реванша, что испытала она при виде того, как, даже не заметив, отмел он ухищрения опытной обольстительницы Оленьки.
Боясь выдать зародившееся чувство, она поспешила уйти к себе. Нырнула под одеяло. «Может, и впрямь полюбил»? — с истомой спрашивала она себя и со страхом махнувшей на собственную судьбу долготерпки старалась прогнать сладостную мысль. Глупость, конечно. С чего бы этот таинственный красавец мог увлечься такой бесприданной простушкой, как она? «А быть может, все-таки?» Ксюшина головка закружилась.
Голуби на ситцевой занавеске потихоньку принялись наливаться синевой, — занимался рассвет, а с ним — очередная рабочая неделя. Воскресная сказка закончилась. Будто ничего и не случилось.
Ан случилось! Ксюша понимала это явственно. Никогда уж не будет так, как прежде. За прилавком Ксюша то беспричинно улыбалась, то вдруг принималась покусывать губки, так что сновавшая здесь же Татьяна с возрастающим любопытством поглядывала на подругу.
— Тот самый? — не выдержала она. Промежуточный вопрос пропустила как излишний.
Ксюша хотела запулить в ответ что-нибудь пренебрежительное. Но лишь жалко замотала головой. Губы задрожали:
— Он скоро уедет.
И при мысли, что и впрямь уедет, накатила волна горечи — предвестница будущей беспросветной тоски.
Вечером, торопясь к своим, Ксюша наплевала на строгий режим экономии и позволила себе прокатиться сразу на двух маршрутках.
Дома её ждали. Хлипкий, покрытый новой скатертью стол был уставлен деликатесами, среди которых глаз сам выхватил блюдце с черной икрой, вкус которой она забыла со времен замужества. В углу дивана угадывалась укутанная в одеяло кастрюля.
Анхель стоял на коленях перед диваном, на котором разложил карту области. Рашья со скучающим видом следила за двигающимся пальцем.
Предвкушая сюрприз, Ксюша кашлянула.
В то же мгновение Рашья обернулась, глазенки заискрились радостью. Расставив ручонки, она припустила к Ксюше и, подхваченная ею, с визгом повисла, суча ножками в воздухе.
