Бен Уинтерс - Последний полицейский
Сон о школьной любви на самом деле, если покопаться, не о школьной любви. Мне снится не Элисон Кечнер, не наши позабытые уже встречи, не прекрасный дом на три спальни, который мы с ней выстроили бы в Мэйне, сложись все иначе. Мне снятся не беленькие садовые заборчики, не воскресные кроссворды и не теплый чай.
В моем сне нет астероида. Во сне жизнь продолжается. Простая жизнь, счастливая, будь она огорожена былым заборчиком или еще чем. Просто жизнь. Продолжается. Сон об Элисон Кечнер – это сон, в котором я не умираю.
Вот так, видите? Я разобрался.
* * *– Я просто хотел кое-что обсудить, мистер Дотсет. Просто чтобы вы знали: то дело, с висельником, оно не такое простое. Правда.
– Мам, это ты?
– Что? Нет… это детектив Пэлас.
Пауза и тихий смешок.
– Я тебя узнал, сынок. Шутка.
– А… конечно.
Я слышу, как он шуршит газетой. Я словно чую горьковатый аромат, поднимающийся над чашкой кофе в руках у Денни Дотсета.
– Слыхал, что творится в Иерусалиме?
– Нет.
– Ну как же это? Хочешь, расскажу?
– Нет, сэр, не сейчас. Так вот, то дело, мистер Дотсет…
– Извини, не напомнишь, о каком деле речь?
Глоток кофе, перевернутая газетная страница. Он меня дразнит! Меня, сидящего за кухонным столом над голубой тетрадкой и барабанящего по листку тонкими пальцами. На листке я в четыре часа ночи записал имя и домашний адрес последнего свидетеля, видевшего живым моего страховщика.
– О деле Зелла, сэр. Вчерашнего висельника.
– Ах, да. Покушение на убийство. Он покончил с собой, а ты покушаешься сделать из него…
– Да, сэр. Но послушайте, я нашел надежную зацепку. Грузовик.
– Какой еще грузовик, малыш?
Пальцы мои барабанят все быстрее: тук-тук-тук. Ну же, Дотсет!..
– Я вчера рассказывал вам про грузовик. Красный пикап, работающий на растительном топливе. В котором последний раз видели пострадавшего.
Снова долгая пауза. Дотсет хочет свести меня с ума.
– Алло, Денни?
– А, да, так ты ухватился за грузовик?
– Да, а вы велели сообщить, если появится реальный шанс, что это не самоубийство.
– Неужели я велел?
– Да. И, мне кажется, шанс появился, сэр. Я с утра смотаюсь туда, поговорю с водителем. И если там что-то есть, приеду к вам, и мы сможем взять ордер, да? – Я сбиваюсь. – Мистер Дотсет?
Он прокашливается:
– Детектив Пэлас, кто у тебя нынче сержант?
– Сэр?
Я жду, рука зависла над тетрадкой, пальцы тянутся к адресу: Боу-Бог-роуд, 77. Это недалеко от нас, на юг, первый пригород за городской чертой.
– В отделе кому ты подчинен?
– Э… по-моему, никому. Теоретически, главконстеблю Ордлеру. Сержант Стассен попал в списки «бегунов», кажется, еще в ноябре, раньше, чем меня повысили. А новое назначение задерживается.
– Да, – вздыхает Дотсет, – так и есть. Задерживается. Не хочу тебя обидеть, дружок, но, коль охота тебе копать это дело, так и копай, черт возьми.
2
– Питти живой.
– Нет.
– Да я же недавно с ним виделся. Всего пару дней назад. Вроде бы во вторник вечером.
– Нет, сэр, не виделись.
– А по-моему, виделся.
– Это был вечер понедельника, сэр.
Я стою под раздвижной металлической лесенкой, прислоненной к стене приземистого каркасного домика с острой крышей из мягкой черепицы. Я запрокинул голову, сложил ладони рупором и ору сквозь легкий снежок. Дж. Т. Туссен, безработный строитель и каменщик, настоящий великан, уперся тяжелыми башмаками в верхнюю ступеньку лестницы, навис основательным брюхом над водостоком крыши. Я пока не вижу полностью его лица – только нижнюю четверть с правой стороны, обращенную ко мне и отороченную воротом синего свитера.
– Вы заезжали к нему на работу в понедельник утром.
Туссен бормочет: «Да ну?» – а громко выдает вовсе невнятное вопросительное «Оу!».
– Да, сэр. На своем красном пикапе с американским флажком. Там внизу ведь ваш грузовик?
Я машу рукой в сторону подъездной дорожки, и Туссен кивает, опершись на водосточную трубу. Основание лесенки вздрагивает.
– Ох, – кричит он с крыши, – вот ведь черт! Повесился?
– На вид похоже. Вы бы не могли спуститься?
Дом уродливый. Деревянный, кособокий, кривой, как втоптанная в грязь мыльница. Во дворе один-единственный старый дуб поднял к небу кривые сучья, словно арестованный руки, за углом видны собачья будка и нестриженые колючие кусты вместо оградки. Туссен спускается. Металлическая лесенка опасно раскачивается. Вскоре он уже стоит передо мной в толстом свитере с капюшоном и тяжелых рабочих башмаках, из мощного кулака торчит строительный пистолет. Туссен с головы до ног оглядывает меня, наше дыхание собирается ледяными облачками.
Люди верно говорили: большой человек, большой и крепкий, с тяжелыми мышцами футболиста. Это не жир, а сталь, и похоже, если придется, он сумеет и бегать, и прыгать. И сбить противника с ног, если надо. У него не голова, а гранитная глыба. Мощный выступающий подбородок, широкий лоб, жесткая кожа в рытвинах.
– Я детектив Генри Пэлас, – представляюсь я. – Из полиции.
– Да ну? – удивляется он, а потом вдруг делает широкий шаг на меня, дважды резко вскрикивает и хлопает в ладоши. Я отскакиваю и неуклюже хватаюсь за кобуру.
А он просто позвал собаку. Туссен приседает на корточки и протягивает руку навстречу собачонке. Судя по кудряшкам белой шерсти, это отродье пуделя.
– Привет, Гудини, – приговаривает Туссен, – привет, мальчик.
Гудини трется мордочкой о его мясистую ладонь, я тем временем кое-как прихожу в себя и перевожу дыхание. Этот здоровяк смотрит на меня снизу вверх и усмехается, он видит – я точно знаю – меня насквозь.
* * *Дом и внутри уродливый и тусклый, с мутно-желтой штукатуркой на стенах. Из украшений только полезные, вроде часов, календаря, открывашки для бутылок, привинченной на кухне к дверному косяку. Маленький камин забит мусором и пустыми бутылками из-под импортного пива. Дорогое удовольствие, когда даже по распоряжению о контроле над ценами максимальная цена на простенькие марки – 21,99 за упаковку, а на черном рынке берут много больше. Когда мы проходим мимо, из груды выкатывается нам под ноги бутылка «Роллинг Рок».
– Итак, – начинаю я, доставая тетрадку и ручку, – где вы познакомились с Питером Зеллом?
Туссен, прежде чем ответить, закуривает и неторопливо затягивается.
– В начальной школе.
– В начальной школе?
– На Брокен-Граунд. Чуть дальше по этой же улице. Куртисвиль-роуд.
Он запихивает свой пистолет в ящик для инструментов, а ящик ногой задвигает под диван.
– Хотите, так садитесь.
– Спасибо, не буду.
Туссен тоже не садится. Он обходит меня и вваливается на кухню. Сигаретный дымище окутывает его голову, как дым из пасти дракона. На каминной полочке стоит точная модель Ньюгэмпширской ратуши шести дюймов в высоту, со всеми деталями. Белый каменный фасад, золоченый купол, крошечные гербовые орлы на вершине.
