Фигль-Мигль - Эта страна
Тут у него зазвонил телефон. Василий Иванович полез в карман, глянул – лицо его окаменело, а ноги резво понесли прочь.
Саша увидел фотографию только потому, что остался в кабинете один.
Фамилии на обороте своей визитки он написал (хуже не будет). Фамилии он написал, но прекрасно зная, что вот так, в глаза, редко кто отказывает, даже и в начальственном кабинете: куда проще наобещать с три короба и спровадить. Написал и стал оглядываться.
Сперва он поднял глаза на портрет президента РФ: тот, как и положено, висел на стене за хозяйским креслом. (Почему, вот интересно, эти портреты вешают так, чтобы их видел посетитель, а хозяин кабинета лишь слабо ощущал, будто ангела за плечом? Хозяину кабинета, что же, не обязательно государю в глаза глядеть? он и утром к своему рабочему месту спешит пройти, уткнувшись в айфон или подсунутые секретаршей бумаги.)
Частная жизнь стояла на столе в серебряной рамочке: довольно большая фотография, необычного формата. Саше стало любопытно, что там за жена и дети. (А скорее – дочь с внуками: среднестатистический Василий Иванович преисполняется чувством семьи на этом этапе.) Он встал, обошёл стол и глянул.
Молодая женщина на фотографии со всей очевидностью не была женой или дочерью. Начать с того, что стояла она (фотография была в рост) в одном белье. Без улыбки, но не угрюмое лицо, которое она спокойно отворачивала, было безусловно красиво, но почему-то пробуждало вопросы, не появляющиеся при взгляде на рядовую глянцевую куклу: кто она на самом деле? о чём задумалась? И, главное, Василий-то Иванович как дотумкал поставить её на рабочий стол? Никто так не делает. Тот, кто на такое способен, никогда не войдёт хозяином в такой – в любой – кабинет.
Уже ревниво… греческая богиня в чулках и лифчике… да, с нехорошим душевным подъёмом Саша рассмотрел собранные в полуузел тёмные волосы, чёрные кружева и какой-то спущенный с плеч то ли мех, то ли бархат.
Лучше многих Саша знал, что красоту нельзя взять за руку и дёрнуть на себя. (Ах, да все это знают, даже те, кто берёт и дёргает… может быть, именно поэтому дёргает с такой яростью.) Знал, что к позолоте идолов нельзя прикасаться. (Прочёл и принял на веру.) С первого взгляда, с первых слов получив пугающе определённое представление о Василии Ивановиче, он не мог вместить мысль, что вот такой Василий Иванович каким-то чудом и при этом явно не понимая, что делает – поставив на стол неуместную фотку, – умудрился уцелеть, как внутри начертанного волшебным мелом круга, и то, что разбило бы сердце и жизнь любого человека с воображением, для него осталось обычной связью с девкой. И Саша, потому что он знал очень много о том, что остаётся, когда проходит угар, и почти ничего – о самом угаре, ощутил недостойную злобу.
Василий Иванович между тем ушёл и сгинул. Саша высунулся в приёмную: там появилась секретарша. («Твари ленивые, – бушует Василий Иванович, – говном зарастут, а жопой не двинут. Вот где эта блядища бродит, вместо того чтоб чай-кофе подавать?») Они потаращились друг на друга, и Саша сказал: «Я, пожалуй, пойду», а секретарша сказала: «Вы вообще здесь откуда?» Годы и килограммы сделали её непробиваемой, непроницаемой; всем, что мы привыкли ждать от провинциальных секретарш бюрократов в летах (и бюрократы в летах, и секретарши). Но всё же на рабочем месте в роковой момент её не было.
– А Василий Иванович вас искал.
– Чего хотел?
– Кофе хотел.
– Он кофе не пьёт.
– Значит, чаю.
– Чаю?
– Да, придёт и выпьет.
– …
– Что-то он выпить должен?
– У меня есть валидол.
– А от давления?
– Такой молодой, и уже с давлением. Присядь сюда, в креслице.
– Спасибо, но я про Василия Ивановича.
– Да сердце у него, а не давление. И куда понесла нелёгкая.
– Может, Сидорова пошёл искать?
– Сидорова?!
Разговор… так Саша сегодня и не узнает ничего о таинственном Сидорове… всё более дружелюбный разговор был прерван вмешательством третьих лиц, которые ввалились в приёмную деловитой невежливой толпой и так сходу засновали, что показалось, будто их несчитаемо много, как муравьёв – причём особенно крупных, голодных и размахивающих удостоверениями.
– Выемка документов. Оставайтесь на своих местах. Ключи от сейфа. Где сам?
Саша, оказавшийся у окна (сперва он законопослушно застыл на месте, а потом его подвинули, чтобы не стоял на дороге), прекрасно видел, как Василий Иванович нарезает круги у памятника Ленину… руками размахивает и мобильник зажал, как молоток… видел и помалкивал: ну нет, не станет он помогать людям с удостоверениями, какими бы эти удостоверения ни были. Но мало-помалу и секретарша притеснилась к окну, и ещё кто-то, и вот уже все стоят и смотрят, как Василий Иванович – окликнули его, что ли? – резко оборачивается, и неприметный прохожий, такой неприметный, что и умирая не запомнишь, несколько раз, прежде чем броситься наутёк, стреляет в мэра Филькина, и тот неуклюже садится на клумбу.
Саша захлопал глазами, секретарша закричала, а люди с удостоверениями, вместо того чтобы смело прыгать из окон и спешить в погоню, а также на помощь, как по команде принялись звонить по своим мобильникам, хотя двое сперва, теми же мобильниками, эту ужасную сцену сфотографировали.
Плоды крупных ограблений умещаются, как мы видим из криминальной хроники, в спортивной сумке – и примерно с такими же ездят инкассаторы. Два миллиона долларов в рублях пятитысячными купюрами – это компактная коробка как минимум из-под водки, а если купюры будут по тысяче и пятьсот, придётся брать коробку от пылесоса. Даже не зная, как устроена инкассация в теневом секторе экономики, можно предположить, что это не делается в одиночку, не делается топ-менеджером… на своей машине и без охраны… типа, о, давайте я по дороге закину, всё равно нефиг делать… и безусловно не делается с нагромождением сложностей на маршруте «легальный магазин – легальный банк».
Многочисленные свидетельства подтверждают, что теневые инкассаторы привезли наличные деньги в «Алмаз», и те лежали себе в сейфе, дожидаясь инкассаторов из банка… Ну а теперь их там нет, управляющий «Алмазом» Павел Зотов – в морге, и все заинтересованные лица уже наведались туда с инспекцией, а точно ли Зотов лежит под соответствующей биркой, не подсунули ли кого другого… Да нет, не подсовывали. И с опознанием никаких проблем.
Расправа ходит по Филькину, разговаривает с людьми, чешет в затылке. А потом его телефон начинает буквально разрываться: в мэра стреляли. И как, застрелили? При аресте? Стреляли, но не те, которые пришли арестовывать? Всё же застрелили или нет? В больнице под охраной. Но его арестовали? Арестовали, арестовали. Лежит на кровати, прикованный наручниками. К чему? Ну к кровати и приковали, к чему ещё; есть один порносайт, вот там делается очень похоже, хотя и не с Василием Ивановичем в главной роли, или не с каким-либо другим мэром… вообще не с мужчиной. Одну минуту: порносайт тут для словца упомянут или это намёк, который надлежит запомнить и как-то осмыслить? Потому что, знаете, такое выходит за рамки всех допущений: Василий Иванович и порносайты. Русский богатырь, мэр, столп наркотрафика… Ему пятьдесят лет. У него всё есть. А теперь он прикован к кровати, и уместнее говорить не «есть», а «было».
