Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика
— Вполне возможно, что поверили бы, — ответил Пальмерстон. Прибор на его столе опять затрясся и испустил струйку пара. — Вы слышали о Джеке-Попрыгунчике? — вдруг спросил он.
Бёртон удивленно посмотрел на него.
— Вот это мне и в голову не приходило!
Джек-Попрыгунчик был страшилкой, которой матери пугали непослушных детей: «Веди себя хорошо, а не то за тобой придет Джек-Попрыгунчик».
— То есть вы хотите сказать, что шпион переоделся в фольклорного персонажа? — начал вслух рассуждать Бёртон. — Но для чего? И почему он напал именно на меня? Чем его так озадачило предложение Джона Рассела сделать меня консулом?
— Видимо, он больше, чем шпион, — сказал Пальмерстон. — Капитан Бёртон, я хочу, чтобы вы поговорили с детективом-инспектором Уильямом Траунсом из Скотланд-Ярда. В 1840 году он, тогда еще констебль, был свидетелем убийства. Он утверждал, что видел эту прыгающую тварь, Джека; несмотря на возражения начальства, Траунс до сих пор твердит, что ничего не выдумал, что все, что он говорил, — правда. А ведь это почти стоило ему карьеры! Даже через десять лет в Ярде нет-нет да и посмеются над ним, и занял он свою нынешнюю должность только благодаря упорству и усердной работе. А теперь и вы клянетесь, что видели Джека-Попрыгунчика.
Бёртон пожал плечами.
— Поговорить с ним — для чего?
— Чтобы начать выполнять ваше второе задание. Я говорю о работе. Король хочет, чтобы вы стали… ну, агентом — не подберу лучшего слова. Это уникальная должность; вы будете расследовать дела, которые находятся за пределами юрисдикции полиции. Те, которые требуют более специфического подхода, чем в Скотланд-Ярде. Вы будете подчиняться только Букингемскому дворцу и мне и, если потребуется, сможете сами отдавать распоряжения полиции. Мы живем в бурные времена, Бёртон. Вон что творится! Технологисты переступают границы этики, либертины — морали. Обе касты становятся очень могущественными, и в обеих есть экстремистские фракции. Дворец весьма озабочен тем, что наука изменяет нашу культуру быстро и кардинально, без должных размышлений и консультаций. Ради блага империи требуется кто-то, способный разгадывать самые сложные загадки и при этом не склонный к скоропалительным выводам. Кто-то бесстрашный и независимый, вроде вас.
— Я польщен, сэр, — ответил Бёртон.
— Это не приказ. Если вы не хотите быть агентом, можете стать консулом.
— Я принимаю назначение, господин премьер-министр.
— Отлично. У меня есть для вас задание, и я хочу, чтобы вы рассматривали Джека-Попрыгунчика как вторую, менее важную его часть. Если Джек действительно шпион, разоблачите его! Но вот вам главное задание: выясните, что вот это такое и откуда оно берется…
Премьер-министр вытащил из ящика стола лист бумаги и протянул его Бёртону. Тот увидел грубый карандашный набросок приземистого уродливого человека. Но вместо лица у него была собачья морда с тяжелыми челюстями.
— Вы хотите, чтобы я нашел художника? — спросил Бёртон.
— Нет. Я знаю, кто это нарисовал, — один француз, Поль Густав Доре. Он прячется где-то на Ист-Энде и рисует сцены нищеты, непонятно почему; вы ведь знаете этих художников с их абсурдными понятиями о благородстве бедных и так далее. Я-то хочу, чтобы вы нашли волко-людей.
Бёртон недоуменно посмотрел на него.
— Кого? Каких волко-людей? Вы думаете, он рисовал с натуры?
— Так оно и есть. Секретарь короля дал знать Доре, что монарх интересуется его работой. В ответ художник прислал во дворец несколько своих рисунков. Это один из них. Гляньте на оборот.
Бёртон перевернул рисунок и увидел слова, нацарапанные дрожащей рукой:
«Ваше Величество, в Котле много волков-оборотней, и люди очень напуганы. Каждую ночь происходят убийства и похищения, такого даже здесь не было никогда. Население ненавидит полицию, потому что она бессильна. Одного из волков-оборотней я видел своими глазами. Я набросал его таким, каким запомнил. Пока я глядел на него, он убил мужчину — разорвал когтями ему грудь, а потом схватил его ребенка в зубы и убежал. Доре».
— Боже мой! — вырвалось у Бёртона.
— Мое мнение, — пояснил Пальмерстон, — Доре накурился опиума, и его рисунок — бред, вызванный наркотическим кайфом. Но вы должны все это проверить. Вы умеете переодеваться так, что вас не узнает родная мать, и говорите на всех языках. Значит, есть все основания полагать, что вы сумеете проникнуть туда, куда полиция боится даже сунуть нос. Найдите этого малого, Доре, и поговорите с ним.
В это мгновение из механизма со свистом выпала на стол коробочка. Премьер-министр открыл ее, достал листочек и протянул Бёртону.
— Ваше жалованье будет таким.
Бёртон посмотрел на небрежно написанные цифры.
Уже во второй раз за это утро у него отвисла челюсть.
Ночной туман сконденсировался в зеленовато-желтый удушливый смог, который выедал глаза Бёртона, пока он ехал на кэбе вдоль Уайтхолла. Это был совсем новый экипаж, запряженный паролошадью. Четырехколесная машина походила на ракету Стефенсона, но отличалась от нее размерами: она была длиннее, шире и выше, а впереди нее торчала высокая тонкая труба. К каждому концу передней оси крепились два тонких рулевых рычага, которые уходили к водителю, сидевшему в «ящике» на верхушке кэба. На рукоятках рычагов находились тормоз и ручки, позволявшие контролировать скорость.
Несмотря на высоту трубы, дым все равно упрямо лез в лицо кэбмену, поэтому тот постоянно носил защитные очки и кожаную шляпу.
Бёртон сидел внутри и рассеянно глядел в окно, пока экипаж пыхтел вдоль обочины. Похожие на призраков жители Лондона сновали в густом желтом тумане, выныривая из него и исчезая вновь, словно не были уверены в реальности собственного существования.
Похмелье Бёртона как рукой сняло. Он чувствовал себя сильным и полным энергии; наконец-то у него появилась цель.
Тем не менее, последние слова Пальмерстона все еще звучали у него в ушах: «Эта работа не для семейного человека, надеюсь, вы понимаете?»
Бёртон понимал.
Изабель не поймет.
Пенфолдская частная лечебница под патронажем Сестринства благородства и великодушия находилась в Сент-Джонс-Вуде, на Эдгвар-роуд.
Экипаж подъехал ко входу, Бёртон расплатился и вышел. Потом поднялся по лестнице в здание.
Медсестра в приемной изучающе посмотрела на него.
— О! — воскликнула она. — Ваше лицо! Прошу прощения, сэр, но мы не занимаемся такими незначительными ранами. Вам нужно всего лишь умыться и обработать царапины и синяки.
