Марк Ходдер - Загадочное дело Джека-Попрыгунчика
— Да. Я знаю много местных языков и легко схожу за туземца. Так что он сделал разумный выбор.
— На скольких языках вы говорите?
— Свободно? На двадцати четырех и еще на некоторых диалектах.
— Боже, да это замечательно!
Пальмерстон продолжал перелистывать какие-то документы. «Неужели все это множество исписанных страниц — обо мне?» — с тревогой подумал Бёртон.
— Нейпир высоко ценил вас. Сменивший его Прингл — напротив.
— Прингл — слабоумная жаба.
— Неужели? Господи помилуй, я должен более тщательно выбирать людей на такие посты, не так ли?
Бёртон кашлянул.
— Прошу прощения. Я сказал, не подумав.
— Согласно вот этим документам, «говорить, не подумав» — еще одна ваша отличительная особенность. А кем был полковник Корселлис?
— Является, сэр, он еще жив. Это командир корпуса, во всяком случае, он был им, когда я встретился с ним впервые.
Пальмерстон попытался поднять брови, но они остались неподвижными на его туго натянутом лице. Он прочитал вслух:
«Вот Корселлиса бренное тело,
Остаток в аду, и за дело».
Уголок рта Бёртона дернулся. Он уже успел забыть свои юношеские вирши.
— Собственно говоря, он сам попросил меня написать что-нибудь о нем.
— И, я уверен, очень обрадовался результату. — Пальмерстон бросил на Бёртона испепеляющий взгляд. Его пальцы беспокойно забарабанили по столу. Потом он еще раз посмотрел на Бёртона, на этот раз задумчиво. — Вы служили в 18-м Бомбейском пехотном полку с 42-го по 49-й год. И все это время отказывались подчиняться приказам и регулярно брали отпуск по болезни.
— Все люди болеют, сэр. Тем более, Индия — не то место, где можно поправить здоровье. Что касается неподчинения — я был тогда молодым. Это единственное извинение.
Пальмерстон кивнул.
— Да, в юности мы все совершаем ошибки. В большинстве случаев это простительно, ошибки остаются в прошлом, к которому принадлежат. Вокруг вас, однако, они вьются с упорством альбатроса. Я имею в виду, прежде всего, ваше сомнительное исследование в Карачи и слухи, с ним связанные.
— То есть мой отчет о мужском борделе?
— Именно.
— Генерала Нейпира тревожило, что этот бордель посещает слишком много английских солдат. Он попросил меня узнать, насколько вредоносно это заведение и что там практикуется. Я сделал свое дело и представил результаты исследования.
— Согласно Принглу, ваше исследование зашло слишком далеко.
— Интересный вывод.
— Его, Бёртон, не мой.
— Действительно. Посторонние всегда знают о тебе больше, чем ты сам о себе.
— И чем, по вашему мнению, Прингл руководствовался, делая о вас такой вывод?
— Этот человек хотел запятнать мою репутацию. Намеренно. Он обвинил меня в том, что во время исследования я сам предался разврату. Он травил меня слишком яростно, чтобы в этом не усмотреть злого умысла.
— И причина?
— Болезненно подавляемое желание самому совершать развратные действия.
— Это обвинение.
— Это не обвинение, а предположение, сделанное в частном разговоре. А он нападал на меня за то, что я никогда не совершал, публично. Его измышления до сих пор вредят мне. Ему почти удалось испортить мне карьеру.
Пальмерстон кивнул и перевернул страницу.
— Впоследствии вас не назначили главным переводчиком.
— Благодаря человеку, который с трудом говорит даже на своем родном языке, да.
— Но это абсурд…
— Я рад, что в конце концов вы признали этот факт.
— В вас говорит обида.
Бёртон промолчал.
— Вы покинули Восточную Индийскую армию по медицинским показаниям?
— Я болел малярией, дизентерией и офтальмией.
— И сифилисом, — добавил Пальмерстон.
— Спасибо, что напомнили. Врачи считали, что я не выживу. Кстати, я тоже.
— А как вы чувствуете себя сейчас?
— Приступы малярии время от времени мучают меня. Но курс хинина обычно помогает.
— Или пара бутылок джина?
— Если потребуется.
Пальмерстон перевернул еще один полностью исписанный лист.
— Вы вернулись в Англию в 1850 году, будучи в отпуске по болезни, и начали готовиться к вашему знаменитому паломничеству в Мекку и Медину.
— Совершенно верно, господин премьер-министр. А могу я узнать, для чего вы так тщательно перелистываете страницы моей жизни?
Лорд Пальмерстон посмотрел на него не слишком любезно.
— Терпение, Бёртон. — Старик пробежал глазами еще одну страницу, потом, бросив быстрый взгляд на исследователя, открыл ящик стола и вынул оттуда пенсне с линзами из дымчатого стекла, которые со скорбным вздохом надел на переносицу. — Зачем вам это понадобилось? — продолжал он.
— Паломничество? Из интереса. Все надоело. Какая-то скука. Ну, и хотелось прославиться.
— О, этого вы добились! Во время путешествия вы были одеты как араб, вели себя как туземец и говорили только по-арабски, верно?
— Да, я был Абдуллой, дервишем. Я хотел, чтобы со мной обращались как с собратом, а не как с гостем. Давным-давно я пришел к выводу, что, находясь снаружи, можно узнать лишь часть чужой культуры, и только ту, которую вам захотят показать. Я жаждал достоверности.
— И, чтобы избежать разоблачения, убили мальчика…
— Похоже, вошло в моду обвинять меня в этом — я слышу это обвинение чуть ли не каждый день. Прошлой ночью меня спросили об этом в сотый раз. Убивал ли я какого-то мальчика? Нет, господин премьер-министр! Я не виновен ни в одном убийстве: мальчика, мужчины, женщины, даже собаки.
— А вы способны на это?
Бёртон откинулся на спинку стула. Опять эта тема убийства, буквально через несколько часов после спора в Клубе каннибалов! Это совпадение взволновало Бёртона — суеверная часть его натуры считала такие совпадения неслучайными.
— Способен ли я на хладнокровное убийство? Думаю, нет. Могу ли я убить в пылу сражения или защищаясь? Конечно. Я это делал в Бербере; в таких обстоятельствах невозможно узнать последствия своих выстрелов или уколов шпагой.
— Если бы у вас была власть, смогли бы вы послать человека на верную смерть?
— Я бы выполнил свой долг.
Лорд Пальмерстон удовлетворенно кивнул. Сунув руку в карман жилета, он вытащил оттуда табакерку, насыпал щепотку порошка на ладонь, поднял ее к носу и вдохнул.
Потом перевернул еще одну страницу. Бёртон заметил, что ногти премьер-министра тщательно отполированы и покрыты светлым лаком.
— Это было в 55-м, — опять заговорил Пальмерстон. — События в Бербере. Вас сопровождал лейтенант Джон Хеннинг Спик, верно?
