Ирина Кайлес - Ключ для пешки
— Я не понимаю… — пробормотал ангел.
В пустом зале раздался голос Элэйми:
— Что ты не понимаешь, Ариас? Все предельно ясно.
— Но суд… Совет… — ангел растерянно огляделся вокруг.
Элэйми не было видно, ее голос раздавался не из какого-то определенного места, а был везде:
— Тебя ожидает самый жестокий суд, Ариас: ты будешь сам себя судить.
Ангел опустил взгляд.
— Ты будешь и обвинителем, и адвокатом, и судьей, — Эл выдержала небольшую паузу и продолжила: — Читай обвинение.
Небесно-голубые глаза Ариаса потемнели, покрывшись пеленой мучительной боли. По спине стремительно пробежали изломанные струйки красного света.
— Я полностью признаю свою вину. Моя первая, главная, ошибка — желание возвыситься, жажда постичь власть и силу Первотворения… Я думал, Чаша поможет мне перейти на совершенно новый уровень духовности, но забыл, что совершенствование и рост возможны лишь в познании, в прохождении пути… Я же хотел получить все и сразу. Вторая ошибка — создание Игры. Я не имел права формировать подобные взаимосвязи, не зная всех законов, не имея ни малейшего понятия, к чему все приведет, — голос Ариаса осекся.
— Продолжай.
— Я… изменил человеческую судьбу, в которую не имел права вмешиваться. Я виновен в смерти Олега Литвинова.
— Ты изменил не одну судьбу, а судьбы всех людей, связанных с этим человеком. И их очень много.
— Я не смог уберечь Флайса.
— И не смог бы. Закон действует безотказно. Все, что ты делаешь, обязательно возвращается в том или ином виде. Смерть Флайса — это ответ Закона на смерть Олега.
Ариас помолчал с минуту. В его глазах застыло невыносимое страдание.
— Более всего я виноват перед Федей. Я…
— Здесь я тебя успокою. Мальчик жив, здоров и прекрасно себя чувствует.
— Это правда?!
— Правда. Когда он открыл светлые Врата, ему явилась Чаша бытия, настоящая Чаша. Я не перестаю удивляться бесконечной мудрости Первоисточника.
— Настоящая Чаша… — в изумлении повторил Ариас. — Действительно Его пути неисповедимы…
— Жестокая ирония по отношению к тебе?
— Нет. Это в высшей степени справедливо.
— Хорошо, что ты понимаешь.
Ариас перевел дыхание и с трудом проговорил:
— Я виноват в том, что произошло с Дэмиалем. Из-за меня он выпил содержимое чаши, которое предназначалось мне.
— Нет, Ариас, это не твоя вина. И это был правильный выбор.
— Я все равно не смогу с этим смириться. И еще… Я нарушил правила, мне пришлось войти в Игру. Но говорите что угодно, я не считаю это своей виной и раскаиваться в этом никогда не буду.
— Напротив, это смягчает твою вину. В данном случае было бы преступлением поступить иначе, — Элэйми сделала небольшую паузу и продолжила: — Что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Мне нет оправдания.
— Никто не судит нас так строго, как мы сами. На самом деле это была лишь цепочка ошибок. Они цеплялись одна за другую и, как снежный ком, тянули тебя в бездну. Как ни странно, ты все делал из лучших побуждений. Ты запутался, но отвечать за свои ошибки тебе все равно придется.
— Я перенесу любое наказание.
— Ты сам должен его определить.
Наступила тяжелая, гнетущая тишина. Наконец Ариас произнес:
— Я знаю. Я должен вернуться на Землю, пройти весь круг жизней заново.
— Да, Ариас. Ты прав. К сожалению, это так. И сейчас первая твоя жизнь не будет простой и легкой.
— Я это заслужил.
Элэйми появилась перед ангелом, подошла к нему, положила руку на плечо. В мудрых и глубоких глазах застыла невыразимая печаль.
— Прощай, Ариас. Мы с тобой увидимся, но очень нескоро.
— Прощайте. И простите меня за все. Я не хотел, чтобы… — голос Ариаса осекся.
— Знаю. Ты не будешь проходить весь круг. Но, ты и сам понимаешь, это будет зависеть только от тебя. Пришло твое время вступить в Игру. Все вернулось.
— Да, — Ариас поднял голову. Его взгляд стал твердым и решительным. — Все вернулось.
Ариас вышел из зала и направился к порталу. Он медленно шел, прощаясь с миром, который уже так давно стал ему родным. Вернуться на Землю… В череду нескончаемых жизней, страданий и блаженства, трудностей и успехов, наслаждения и боли… К бесконечным поискам счастья и редким проблескам истины… Снова и снова на чистом листе кровью писать новые строки, познавать честность и предательство, дружбу и ненависть, учиться любви, состраданию, вере, духовности… Испытывать подлинную радость от иллюзий, кажущихся реальностью… Сколько раз он проходил этот путь, с каким трудом достиг своей первой вершины, а теперь… вновь оказался в самом начале. Ангел с сожалением оглянулся на здание Верховного университета, остановил взгляд на верхней площадке, где они с Дэмиалем так часто сидели и спорили о вопросах, казавшихся столь важными… Подошел к центральному Кристаллу, вспомнил, как когда-то он сидел, вглядываясь в совершенное и стройное переплетение нитей, и пытался восстановить в памяти свой опыт человеческих жизней, желая вновь вернуться туда, в мир страстей и эмоций. Усмехнулся: вот и сбылось желание. Ариас заставил себя двинуться дальше. Здесь они любили гулять с Флайсом… Невыносимая боль пронзила душу, и ангел, уже мечтая все забыть, чтобы только ни о чем не думать и ничего не чувствовать, решительно направился к Стене забвения. Оглянувшись в последний раз на отблески исчезающего мира, он прошел сквозь Стену, его душа устремилась к порталу и исчезла в одной из крутящихся воронок. В тот же миг на Земле, в очень бедной семье, в небольшой деревушке Китая родился мальчик. Он был слеп.
Глава 35 Отец
Улыбаясь, Федя вышел из душа. Быстро оделся, расчесал непослушные кудри… Энергия била ключом. Сегодня Ирина поедет к нему на дачу. Согласие ее родителей выпрошено, а его мама, естественно, не против. Целый день они будут вместе!
Литвинов спускался вниз по лестнице, когда раздался звонок в дверь. Вроде никого не ждали… Наташа открыла дверь и, в замешательстве, замерла на пороге:
— Вячеслав?
Федя остановился, сжав перила. Отец…
— Здравствуй, — выговорил гость. — Извини, что без приглашения…
Мама тихо его перебила:
— Проходи.
Федя медленно спустился, сухо поздоровался. Сели в гостиной. Напряженное и неловкое молчание затянулось.
Юноша задумчиво разглядывал непрошенного гостя. Отец сильно постарел, но выглядел весьма презентабельно: высокий, представительный, в черном классическом костюме, при галстуке. Черты лица немного обострились, появились морщинки. Короткие темно-русые волосы зачесаны назад. На висках и в небольшой аккуратной бородке проскальзывала седина, что придавало его облику аристократичное благородство. За тонкими дорогими очками прятались уставшие черные глаза, взгляд был до боли грустным.
