Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий

– Слишком уж сложно. Что у нас грабить‑то?

– Да хоть одежда, обувь. Ваш маузер. Время такое, что за пару башмаков убить могут.

– Убить могут и за меньшее, Петр Леонидович, но смотрите: задействован извозчик, двое перекрывали отход – это их оружие лежит на столе. Не знаю, сколько человек должны были напасть на нас, я видел только одного, но, думаю, было еще трое. Итого от четырех до семи человек. Немало. Плюс тщательное планирование – завезти в глухой переулок, отрезать отход… Для мелкой шпаны слишком все проработано.

– А для крупной?

– Всемером на пару обуви? Пусть на две пары? С учетом того, что есть шанс получить пулю – и трое уже получили? Крупным бандитам и добычу подавай крупную.

– Но если они думали, что у нас есть нечто, что может сойти за крупную добычу?

– Что именно? – спросил Арехин.

– Не знаю. Просто – вариант. Золото, драгоценности.

– Золото из Москвы на Урал не возят.

– А наоборот? Вдруг они решили, что мы командированы сюда за золотом – и решили устроить засаду?

– Ну какое при нас золото? И где мы его могли получить? На заводе?

– Если не золото, то сведения о золоте. Ведь нас не убили, в нас не очень‑то и стреляли. Хотели живьем захватить.

– Допустить, что каждый москвич приезжает сюда со сведениями о золоте… – но в словах Капелицы Арехин уловил резон.

– Не каждый. Мы прибыли вместе с комфронта. Тем самым командующим, который во главе пятой армии разгромил Колчака. Колчак разбит, Колчак казнен, но где его казна?

– Положим, Колчака казнили совсем другие люди. И не в Екатеринбурге, а в далеком Иркутске.

– А судьба этих других людей известна? Давайте в качестве гипотезы предположим, что золото было перевезено из Омска, из Иркутска или из какой‑нибудь деревеньки сюда, в Екатеринбург. Перевезено верными людьми.

– Почему в Екатеринбург?

– Екатеринбург – уже Европа. В Европе золото эффективнее, чем в центре Сибири.

– Предположим, – согласился Арехин. – Но почему его не повезли дальше, в Москву? В Москве оно еще эффективнее.

– Тут опять же можно строить гипотезы. Во‑первых, Москва покамест не самое безопасное место. Еще в прошлом году армия Деникина серьезно угрожала первопрестольной. Во‑вторых, вдруг наш комфронта хочет разыграть свою партию, стать Бонапартом русской революции? Тогда есть смысл золото придержать, чтобы в нужный момент бросить его на весы. Тонны и тонны золота! Но не все согласны с этим смириться. К комфронта не подберешься, с ним взвод ходит, и мы видели этот взвод. А вот к его спутникам…

– Увы, мы ничего не знаем.

– Даже если и так, что теряют противники? Допросят с пристрастием да и пристрелят. Всего и расходов – два патрона. Или отпустят, кто знает. Да это, собственно, неважно. Важно другое – напасть на нас могла не шпана, а кто угодно. Белогвардейская организация, ленинцы, свердловцы, троцкисты, зиновьевцы – я не силен в кремлевских интригах, но уверен, что они есть, силы, жаждущие единоличной власти, должны быть. Такова человеческая природа – бороться за власть, и чем неустойчивее власть, тем больше претендентов.

– Ваш анализ весьма любопытен, – признал Арехин. – Действительно, нас могли принять за единомышленников комфронта.

– Есть, конечно, и другие варианты. Золота не касающиеся. Вдруг они подозревали, что у нас при себе драгоценные камни, бриллианты, изумруды всякие. Правда, я с бриллиантами дела не имел давненько. Вернее, совсем не имел. А вы?

– Приходилось, больше по службе. Но что с того? При мне‑то нет ничего.

– Но они, кем бы «они» не были, могут этого и не знать. Могут считать, что имея по службе дело с драгоценностями, вы и себя не обделили.

– И ношу их на себе?

– А вдруг их у вас столько, что и носите. Все не все, но пару‑троечку, на всякий случай? Бриллиант с горошину уже крупная добыча, а если их несколько… Как раз для крупных бандитов.

– Нет, это постройка на песке. Откуда местным бандитам знать о моих московских делах? И тогда нет никакой связи с комфронта. Шанс мизерный. Версия про колчаковское золото, при всей фантастичности, кажется более обещающей. Если бы не «но».

– Какое «но»?

– А есть ли оно, золото?

– В распоряжении Колчака было много золота. Материя не исчезает. А если исчезает, значит, это кому‑нибудь нужно.

– И оно, по вашему, здесь, в Екатеринбурге?

– Не обязательно. Но так могут думать те, кто организовал засаду.

– Тонны золота…

– Их можно спрятать в какой‑нибудь заброшенной выработке. Мы ведь на Урале. А можно поступить еще проще. Оставить и на виду, и под охраной.

– Продолжайте, продолжайте.

– Комфронта сам рассказал, что отдал приказ проводить исследования с чугунным дирижаблем. Когда он привез золото в Екатеринбург, то, вероятно, рассматривал разные варианты. И тут он узнает о чудаке Рагозинцеве, изобретателе чугунного дирижабля. Очень важно, что дирижабль этот Рагозинцев строит давно, еще с дореволюционных времен. Почему бы красному полководцу не проявить интерес к диковине, имеющей, к тому же, военную перспективу? Комфронта организовал негласную охрану дирижабля – и инженера. Не очень многочисленную, но, вероятно, эффективную. В самом деле, кому придет в голову совершать налет на заводскую мастерскую? Разве что мелкой шпане, в надежде разжиться у инженера той же одеждой и прочей невидной добычей. Чугунные чушки сейчас никому не нужны. Ведь вы не знали, что комфронта интересуется чугунным дирижаблем?

– О этом обстоятельстве меня никто не уведомил, – признался Арехин.

– Меня тоже. Вполне вероятно, что об этом просто никому в Москве неизвестно. Полдюжины верных людей оставлены здесь, стеречь военный трофей.

– Верные люди у золота? В наше время?

– Их верность подкреплена тем, что золото рядом, на глазах. Сами они реализовать его не могут – слишком уж много золота, тонны – это не горшок с монетами. Ждут. Собственно, сколько ждут – февраль, март. А в апреле комфронта уже здесь. Не так уж и долго.

– То есть дирижабль на самом деле не чугунный, а золотой?

– Не весь, конечно. Но Рагозинцев говорил, что в аппарате есть специальные места для свинцовых утяжелителей. Полагаю, что золото – неплохой заменитель свинца.

– А зачем он это говорил – про утяжелители?

– Вот уж не знаю. Может, намекнул? Ведь он, Рагозинцев, фактически заложник. Его, конечно, могут и в живых оставить, всякое бывает. Но могут и убить. Он не уверен, заодно мы с комфронта, нет. Но пытается дать сигнал, где искать золото. На всякий случай. Как узники перед казнью пишут на стенах камеры…

– Тише, – перебил Капелицу Арехин. – Кто‑то идет.

8

Насчет «кто‑то» Арехин слукавил: походку Павла Петровича, хранителя дома, он узнал сразу. Но если понятно, кто идет, то непонятно, зачем. С учетом обстоятельств, нельзя исключить и неприятные сюрпризы. Мало ли что с виду смирный. Извозчик тоже смирным казался, а вон как подвел. Или подвез…

В дверь постучали.

– Войдите, – разрешил Арехин. Двери не запирались, дом сохранял патриархальный уклад.

– Я слышу, вы не спите, – сказал хранитель.

– Не спим, – Арехин поднялся, зажег спичку, а от нее свечу. Последнюю. Решительно Россию следует электрифицировать, и поскорее.

– Вот и подумал, может, вам кипятку принести.

Действительно, в руке у хранителя был чайник.

– Это замечательно. Выпьем чаю, да и поспим, – в два часа пополуночи идея выглядела достаточно туманной. – Садитесь с нами, – предложил он хранителю.

Тот отнекиваться не стал. Скучает, видно.

Чай, сахар, баранки. Надолго не хватит, а надолго и не нужно. Нам бы ночь переждать.

Хранитель пил чай без опаски. Будем считать, что в чайнике отравы нет.

– Я вижу, вы люди серьезные, – хранителю, похоже, хотелось поговорить. – Не ведаю, по каким делам приехали, но раз остановились здесь, хочу спросить: вы знаете, чем знаменит этот дом?

– Не знаем, – сказал Капелица, подавив зевок. Что ж, возбуждение уходит, сейчас и спать захочет.