Господин следователь - Шалашов Евгений Васильевич

Общее дело, казалось, сблизило нас, и в ожидании телеги, на которой покойника повезут в морг, вся наша компания расселась на бережку. Мы с приставом устроились на бревнышке, а городовые – прямо на земле.

Антон Евлампиевич вытащил из кармана медный портсигар, а оба городовых принялись крутить цигарки из специальной табачной бумаги. Поначалу мне был неприятен запах дыма, но потом отчего-то захотелось закурить. Интересно, это тело моего реципиента реагирует? Сам-то я не курил, а вот что сказать о Чернавском? Среди его вещей не было ни папирос, ни спичек, но кто его знает? Возможно, господин студент Императорского университета и покуривал. Но мне удалось убедить себя, что курить вредно, а мое желание втянуть в свои легкие табачный дым временное, из-за расстройства.

Городовой Смирнов, затягиваясь вонючей махоркой, спросил вдруг:

– А скажите, ваше благородие, а правду болтают, что вы в Череповце оказались оттого, что супротив государя императора пошли?

Глава седьмая

В каком полку служили?

Я обалдело посмотрел на городового, задавшего такой вопрос. Откуда, интересно, такие слухи? Неужели Лентовский повел себя как сплетник? Подумав, ответил:

– Правда.

Оба городовых, сидевших на голой земле, и даже мой сосед на бревнышке – пристав – сразу же как-то напряглись. Нижние чины аж руки протянули к своим «селедкам». А я, посмотрев на собеседников, принялся за рассказ:

– Вот проснулся я как-то поутру. Умылся, помолился, а потом решил чаю испить. Иду в столовую, а там облом…

– Что там? – не понял пристав.

Вот, блин, опять я с неологизмами, которые возникнут лет через сто, а то и больше.

– Ну… облом, в том смысле, что неудача или форс-мажор, – принялся объяснять я. – Н-ну… обманулся в своих ожиданиях. Вроде как припрятал на утро бутылку пива, чтобы голову поправить, а ее кто-то выпил.

– А! – в один голос произнесли все полицейские.

– Или… – посмотрел я на одного из городовых, Егорушкина, что помоложе. – Пошел это в гости к знакомой, а у нее муж дома.

Пристав и городовой Смирнов покатились со смеху, а Егорушкин побагровел.

– И никогда я к замужним бабам не ходил, неправда, – пробурчал полицейский.

– А кто с голой жопой в крапиве сидел, пока Силантий Светлов свою бабу мутузил? – Обличительно ткнул пальцем в грудь сотоварища городовой Смирнов. – Застал ведь он вас. Скажи спасибо, что выручили тебя, дурака, отвлекли мужика, а иначе он бы тебе харю-то начистил.

Ишь ты, и как это я угадал? Ну неважно.

– Так вот, я говорю – полный облом. Хозяйка самовар поставила, а воду залить забыла…

– О, а самовар-то и распаялся! – догадался господин пристав. – В трактире у Мясникова такое в прошлом годе было. Мальчонка-половой самовар поставил, так тоже воду забыл налить. Ох и лупил же его хозяин!

Верю. Трактирный самовар – а я их по дороге из Новгорода насмотрелся! – десятиведерный и дорогущий. Не знаю, можно ли такой починить, а если и да, то постояльцы, оставшись без чая, все матюги сложат.

– Так вот, остался я утром без чая. Сижу, расстраиваюсь и думаю, а не пойти ли мне против государя императора?

– А при чем здесь государь-император? – не понял Смирнов. – Самовар-то из-за бабы-дуры распаялся, а государь при чем?

– А государь, как известно, всегда при чем. И чтобы у нас ни случилось, всегда начальство виновато, – сказал я. Предупреждая новые вопросы и возгласы, продолжил: – И вот, стало быть, отправился я в Летний сад… – Я приготовился объяснять, где этот сад расположен, но вся троица дружно закивала – мол, знаем-знаем. Откуда бы? Ну знают и знают, мне разъяснять не нужно. – И иду я к Лебяжьей канавке, а на ней государь-император лебедей кормит. Вот я иду прямо-таки на него, против государя, значит, иду, а он мне: «Иди-ка ты, господин Чернавский, отсюда да прямо в Череповец. Там как раз должность судебного следователя вакантна». А потом развернул меня спиной к себе и… как даст леща! Рука у нашего государя тяжелая, как даст, так мало не покажется. Вот я прямиком сюда и пришел.

И пристав и оба городовых грохнулись со смеху.

Ну вот, контакт с полицейскими я установил. Может, какой-нибудь анекдот рассказать, чтобы сойти за своего парня? Но нет, не стану. Подождав, пока народ отсмеется, я встал со своего места:

– И вот еще что, городовой Смирнов, – сказал я ласково. Так «ласково», что городовой вскочил. – Если тебе кто еще разок скажет, что судебный следователь Чернавский против государя императора шел, то разрешаю плюнуть тому мерзавцу в морду. А коли я еще раз такое услышу, то сам тому морду-то и набью. Понял?

– Так точно, ваше благородие, – обалдело ответил Смирнов, а пристав и Егорушкин очумело уставились на меня. Видимо, не ожидали перехода от шутки к жесткости тона.

А пристав зачем-то ухватил меня за руку, словно решил, что я прямо сейчас начну бить его городового, и сказал:

– Вы, господин следователь, не сердитесь на дурака. Я ему сам потом морду начищу. – И показал кулак подчиненному.

А мне что, жалко, что ли? Хочет пристав своего подчиненного поучить – пусть.

– А чего я-то? – обиделся Смирнов. – Тихонович у нас болтает, что господин следователь из бывших студентов, а студенты, они все против царя идут.

Я осторожно избавился от руки пристава и снова сел, давая разрешение всем прочим расслабиться.

Возможно, что зря я так себя повел. Скорее всего – было достаточно одной шутки, но у меня не было цели стать «своим» среди полицейских чинов. Напротив – сейчас это лишнее. А что они про меня станут говорить между собой – мне все равно.

– А Тихонович-то – он кто такой? – поинтересовался я. – Откуда он про меня знает?

– Так Тихонович – канцелярист наш, без чина, – пояснил Антон Евлампиевич. – У него сестрица, Анна, гостиницей управляет. У Аньки-то первый муж хозяином «Англетера» был, а потом помер. Анька во второй раз замуж вышла, мужа себе подыскала смирного и хозяйственного, а сама она в гостинице за мужика.

Вот оно что. Анна Тихоновна – хозяйка гостиницы. Ну да, ей-то я говорил, что я из студентов, а то, что мой отец вице-губернатор, не новость. Значит, это она сплетню-то распустила.

– Спросите-ка у своего Тихоновича, как он считает – поставили бы в следователи человека, который против царя идет? Был он студентом, нет ли – тут дело десятое. У следователя, как и у вас, одна задача – порядок в государстве блюсти. Разве не так? А вот скажи-ка, городовой Смирнов, можешь ли ты себе такое представить, чтобы полицейский против царя пошел?

Вроде и недалеко Макаринская роща от Череповца, но все равно мы вернулись только к обеду. Смирнов сопроводил телегу с покойником в морг, а господин пристав посмотрел на меня.

– Ну что, Иван Александрович, сейчас пойдем Шадрунова брать или потом, ближе к вечеру, когда он домой придет?

Я призадумался. Не специалист я по арестам, но и в том, и в другом случае имелись свои плюсы и минусы. Конечно, лучше бы брать кузнеца прямо сейчас, пока он не начал дурить. Если он и на самом деле убийца, то о находке трупа уже знает – город-то маленький, – и знает, что скоро за ним придут. Но вот кузница меня смущала.

– В кузнице народу много работает? – поинтересовался я.

– Человек пять, – отвечал пристав.

– Если мы нагрянем, заступаться за Шадрунова не станут? А иначе у нас боевые действия пойдут, а не арест.

– Заступаться не станут, – уверенно ответил Антон Евлампиевич. – Тимка Савельев – тот еще кобелина, ему уже несколько раз зубы пересчитывали. Но одно дело по зубам дать, совсем другое – убить, да еще так скверно.

Я мысленно присвистнул. Скажите, где патриархальность русского народа? Где хваленая женская верность? И где чистота женатых мужчин? А тут… Городовой, которого муж снял со своей жены, сидит в крапиве с голой, простите, жопой. И какой-то приказчик, которому рады жены!

Нет, не стоит идеализировать нашу историю. Впрочем, и мазать черным цветом не стану.