Проклятие пикси (СИ) - Берестова Елизавета

Госпожа Призм уже разливала чай по чашкам.

— Мой покойный муж, господин Призм, всегда говорил, что в чае заключена вся сила природы.

Рика подумала, что муж квартирной хозяйки успел при жизни высказаться абсолютно по всем жизненным вопросам, потому как его цитаты не иссякали.

Госпожа Призм взялась за нож — на столе красовался большущий торт со взбитыми сливками, мягкими карамельными розочками и шоколадной крошкой.

— Вам, Эрика, полагается самый красивый цветок, — чародейка не представляла, по каким критериям их квартирная хозяйка выберет его среди совершенно одинаковых карамельных роз, но та как-то справилась со сложным выбором и на рикиной тарелке оказался гигантский кусок торта.

— Ну, дорогая моя Рикочка, мы с нетерпением ждём рассказа о том, чем тебя порадовал последний день недели службы Кленовой короне? — Эни обняла подругу.

Эни Вада, высокая и худенькая, успела завить волосы и украсить их модной заколкой в виде цветущих ландышей. Толика магии придавала цветам натуральный вид и дарила нежный, едва уловимый, аромат. Подруга зарабатывала на жизнь уроками игры на фортепиано для девочек из хороших семей и, как полагается учительнице, на уроках носила унылое тёмно-синее платье с белым кружевным воротничком и гладко забирала свои длинные тёмные волосы. Но уж после работы девушка облачалась в любимые всей душой милые наряды с обилием оборочек и бантиков, завивала крутые кудри, румянила щёки и рисовала родинку на левой щеке.

Но широкие плечи, крупноватые черты подвижного лица не вязались с кудряшками и бантиками. Эни не сдавалась и без разбора пробовала на себе многочисленные рекомендации из дамских журналов в надежде добиться желаемого уровня милоты. Внешностью чародейки она восхищалась и по-доброму завидовала:

— Ты такая изящная, такая миленькая, — не раз горестно восклицала Эни, наблюдая, как подруга облачается в свои чёрные наряды, — а одеваешься как будто горничная в трауре. Несправедливо! У тебя и бюст, и фигура, да ещё волосы вьются! И вся эта милота остаётся невидимой.

Эрика отговаривалась тем, что служителю бога смерти не полагается наряжаться в милые платьица и носить бантики на волосах. На самом деле это — была просто отговорка. Богу смерти Эрару было глубоко безразлично, что там надевали на себя его служители в свободное время. Например, рикина бабушка, которая до сих пор служит в храме, вообще кроме национальной артанской одежды вообще ничего не признаёт. Чародейке просто так хотелось, и всё.

— Вы очень устали, наверное, — госпожа Призм вернула Рику к реальности, — даже торт не кушаете!

— Да, нет, не устала. Просто задумалась. День же был — как день, ничего особенного, — чародейка с удовольствием отправила в рот кусочек торта, — если вы, дорогие дамы, думаете, будто работа коронера его королевского величества — интересное и захватывающее занятие, я вас разочарую. Никаких погонь за бандитами и магических битв, какими изобилуют ваши любимые детективные романы. Много бумажной работы и выезды на место происшествия.

— Подтверждаю целиком и полностью, — госпожа Призм поправила волосы. Она была рано поседевшей шатенкой с тёмными бровями, — мой муж имел отношение к вашему ведомству. И о работе у Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя мне известно не понаслышке.

Портрет упомянутого мужа красовался в простенке коридора, повязанный траурной лентой. С него внимательными глазами с недобрым прищуром за проходящими следил серьёзный, коротко отстриженный мужчина — майор Призм, героически отдавший свою жизнь, охраняя покой граждан Артании. По началу портрет этот до чёртиков пугал Эни по вечерам.

— Ещё и ночные дежурства у мужа бывали, — со знанием вопроса продолжала квартирная хозяйка, — преступники, Эни, не считают нужным творить свои преступные дела только в рабочее время. Вот и приходиться ночами и по праздникам дежурить.

— Занятно, — проговорила Эни, — она совсем недавно подцепила это модное словцо и теперь вставляла его по любому поводу, — а у тебя, Рикочка, были на этой неделе выезды на преступления? Убийство, например?

На чародейку выжидательно воззрились две пары любопытствующих глаз. Неделя у Рики выдалась на удивление спокойной, ни убийств, ни грабежей. А с драками по пьяни прекрасно, и сержант Меллоун разбирался. Так что рассказывать было не о чем.

— Пока мне довелось побывать только на одном вызове, да и тот к бывшей придворной даме, которой всюду мерещатся пикси, — сказала Рика.

— Расскажи, расскажи, — принялась упрашивать чародейку подруга, — ты видела настоящих пикси! Какие они? Правда с крылышками?

— Никаких пикси в природе не существует, — отрезала Рика, — графиня Сакэда навоображала себе всякого, а коррехидор с готовностью сочувствует женщине, хоть она ему в матери годится. При этом свалил на меня целую кучу работы на выходные.

— Вы были в доме Сакэда? — не поверила своим ушам госпожа Призм.

— И что? Вы так удивляетесь, словно меня в Кленовый дворец приглашали.

— Род Сааэда — весьма почтенный род, дайте мне боги памяти, Ивового клана, — сообщила квартирная хозяйка, неослабевающим интересом которой был интерес к светской жизни Кленфилда.

— Да, да, — поддержала её Эни, в лице которой Доротея Призм нашла верного союзника. Они вместе читали "Светский листок" — жёлтую газетёнку, переполненную сплетнями и скандалами из высшего общества. Они горячо обсуждали и спорили так, что иной раз могло показаться, будто речь идёт об их знакомых или родственниках.

— Совсем недавно с Сакэда был скандал, — воскликнула Эни, — тогда ещё все газеты писали.

— Летом муж дамы, помешанной на пикси повесился на клановом дереве у себя в саду, — чародейка поспешила предвосхитить подробный пересказ газетных статей, уже готовый сорваться с языка квартирной хозяйки. Об этом говорили загоревшиеся глаза.

— В точку! — подтвердили Эни, — я отлично помню рисунок разбитого грозой дерева. Тогда ещё что-то о родовом проклятии писали.

— Писали, подтвердила госпожа Призм, — но я уверена, вокруг фамилии Сакэда ещё раньше много скандальных слухов ходило. Мы тогда с моим дорогим Юто недавно поженились, вот и вертится в голове слово "свадьба".

— Знаете, сэр Чарльз, это тот мужчина, что повесился, в молодости собирался жениться на эльфийке. Газеты падки на подобную ерунду, может, из слуг разболтал кто, а, может, и сам Сакэда с журналистами планами поделился, — Рика допила чай.

— Дом у них, поди, роскошный, — мечтательно проговорила Эни Вада, — оно и понятно, графам хочешь-не хочешь, а статусу соответствовать надо.

— Дом, как дом, — пожала плечами чародейка, — медные ручки на дверях, библиотека хорошая и дикий виноград по фасаду. Слуг мало. Сама графиня вполне приятная, если б не отпечаток придворного прошлого, эдакая привычка смотреть на всех свысока, да интерес к сказочному народцу. Тут от светской дамы не остаётся и следа: глаза горят, пикси и проклятие с языка не сходят.

Да ещё коррехидор ей поддакивал во всём. А она: " Я всё рассказала Вилли. Только вы, Вилли, меня понимаете!" Я этого Вилохэда Окку просто прибить была готова!

— Я не ослышалась? — подруга чародейки замерла, не донеся кусок торта до рта, — ты назвала имя Вилохэда Окку?

— Да, и что с того? Сперва этот стервец не подумал представиться, и я посчитала, что имею дело с дежурным офицером. Потом же, напустив на себя всю важность древесно-рождённого, повелел к завтрашнему утру написать отчёт, — чародейка перевела дух, — не дав себе даже труда объяснить, в какой именно форме нужно его писать!

— Она говорила с Вилохэдом Окку! — восторженно вскричала Эни, госпожа Доротея, вы слышали? С самим Вилохэдом Окку!

— Ушам не верю — Вилохэд Окку! — вторила ей квартирная хозяйка с дурацкой улыбкой на губах.

— Подумаешь! — дёрнула плечом Рика, — чего такого особенного, Вилохэд Окку — верховный коррехидор Кленфилда и, к моему искреннему сожалению, мой начальник.

— Она ещё смеет говорить, что особенного! — возмутилась Эни, — то и особенное, что он — самый красивый и самый знатный из всех холостых мужчин столицы. Хотя король Элиас тоже не женат, — сама себе возразила подруга, — его можно не считать. Вилохэду Окку двадцать шесть лет, и о нём говорят, будто осколками женских сердец, которые он разбил, можно вымостить дорожку Жреческого парка Семи храмов. Он, и правда, настолько хорош?