Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке
Через несколько минут Антонио оказался возле Арсенала — громадной судоверфи. У невысокого дерева он увидел Этторе. Этторе был весельчак, неутомимый выдумщик и отъявленный бездельник. Как уверял он сам, второго такого не было во всей Венеции. Антонио был склонен ему верить.
Завидев друга, Этторе стал расплываться в улыбке, но губы его замерли на полпути.
— Эй, ты чего такой… мокрый? Плакал?
— Да ну их… — Антонио вытер глаза рукавом.
— Что, совсем замучили своей музыкой? — Этторе смотрел сочувственно.
— Да нет, наоборот…
— Это как?
Антонио вздохнул.
— Сложно объяснить… Я, наверное, сам виноват. Замахнулся на то, что мне не положено.
Глаза Этторе слегка округлились.
— А чего такого тебе не положено?
— Да… — Антонио потупился. — Захотел продирижировать мессой.
— Вот это да! И где?
— В соборе Святого Марка…
— Ну ты даешь! — Этторе присвистнул. — А чего не сразу в Ватикане перед святейшим Папой?
— Ты не понимаешь! — Антонио почувствовал, что на глаза снова наворачиваются слезы. — Я ведь и перед Папой могу. А они… — он махнул рукой, — «Тради-иции, тради-иции…»
— Тяжело тебе… — посочувствовал Этторе. — Ладно, не огорчайся так. Пойдем лучше в лагуну искупнемся.
День стоял жаркий.
— Можно… — рассеянно ответил Антонио.
На берегу Венецианской лагуны у городских мальчишек было излюбленное место с небольшим пляжем. Скинув одежду возле огромной каменной плиты, которая нагрелась на солнце, как печка, Антонио и Этторе побежали по мягкому теплому песку к морю, бросились в воду, поднимая тучи брызг, и вынырнули уже далеко от берега.
Наплававшись, мальчишки повернули назад. Этторе вышел на берег, забрался на старую деревянную вышку — она тяжело скрипнула под его весом — и с довольным криком шумно плюхнулся в воду рядом с Антонио.
— Не брызгайся, пожалуйста! Я и так весь мокрый.
— Когда ты не в настроении, Тонино, с тобой невозможно разговаривать!
— Ну и помолчи лучше.
Антонио тоже залез на вышку. Снизу она казалась небольшой, но отсюда, с высоты четырех метров, глядеть на воду было страшновато. Хотя, поджав ноги и закрыв глаза, вполне можно было прыгнуть — Антонио, как и Этторе, не раз проделывал это. Зато прыгнуть рыбкой — головой вперед, выставив перед собой руки — Антонио никак не решался, хотя ему давно этого хотелось.
В самом деле, ничего опасного тут не было, Антонио не раз видел, как прыгают рыбкой старшие ребята. Он хорошо знал дно лагуны — ни подводных камней, ни коряг, под вышкой было довольно глубоко. С другой стороны, Антонио хорошо умел нырять, ему ничего не стоило прыгнуть с невысокого парапета. Он предпочитал именно такой способ погружения медленному, зябкому вхождению.
Единственное, чем он рисковал, если бы недостаточно вертикально вошел в воду — он мог отбить живот и ноги. Но и это, в конце концов, не смертельно. Антонио глядел вниз, плещущаяся вода манила и завораживала. Ему захотелось, глядя на игру бликов, раствориться, слиться с ними, стать одним из солнечных зайчиков на поверхности воды. Ему даже чудилось в этой игре некое подобие улыбки, и лишь минуту спустя он понял, что это была улыбка синьоры Анны.
Тогда Антонио наклонился вперед и, выставив перед собой руки, оттолкнулся от вышки. Описав в воздухе красивую дугу, он прорезал блики точно в середине и мягко ушел в прохладную глубину. Не торопясь всплывать, он еще немного проплыл в прозрачных водах лагуны, поднял со дна какую-то раковину и, наконец, вынырнул на поверхность.
— Антонио, ты с ума сошел! — раздался с берега крик Этторе. — Я уж думал, ты утоп весь. Тебе что, жить надоело?
Этот риторический вопрос погрузил вдруг Антонио в глубокую задумчивость, и он не торопясь поплыл к берегу, размышляя.
— Нет, не надоело, — ответил он, вылезая на берег и устраиваясь на горячем камне рядом с Этторе. — Мне жить очень даже нравится. Мне интересно жить.
— Слушай, не делай больше так, прошу тебя! Я испугался…
— Чего испугался? А мне понравилось… Ладно, извини, пожалуйста. Сегодня больше не стану нырять. — И вдруг улыбнулся. — А что, Этторе, слабо повторить?
Этторе, покачав головой, растянулся на нагретой плите. Антонио последовал его примеру. Мальчишки лежали, словно меж двух жаровен, и нагие тела жадно впитывали солнечный жар. Не хотелось ни говорить, ни шевелиться.
— Слушай, зачем тебе эта месса у Святого Марка? — неожиданно спросил Этторе.
Антонио снова задумался.
— Ведь это так прекрасно… И необходимо. Разве ты не чувствуешь?
Этторе смутился, почесал мокрый загорелый нос и недоверчиво посмотрел на Антонио.
«Вот и хорошо, — подумал тот. — Больше не будешь донимать меня такими вопросами». Этторе молчал. Антонио перевернулся на спину и зажмурился от яркого солнца. Потом покосился на друга и спросил:
— Скажи, неужели тебя не тянет сделать что-нибудь… выдающееся?
— А чего я могу сделать? — Этторе последовал примеру друга и тоже лег на спину.
— Ну… — Антонио замялся. — Что-нибудь… Написать картину, или поэму, как Данте.
Этторе повернул к нему голову, громко фыркнул и стал отплевываться от попавшего в рот песка.
— Я не умею рисовать. А стихи один раз написал, так меня отец за них выпорол.
— Ему показалось, что они плохие?
— Нет… За то, что вообще занялся этой ерундой. Он ведь спит и видит меня рабочим судоверфи.
Мальчишки синхронно и грустно вздохнули. Этторе — обреченно, Антонио — сочувственно. Очевидно, с точки зрения отца сочинение стихов совсем не вписывались в судостроительную деятельность.
— А я загадал, что если… — Антонио замялся.
Этторе перевернулся на живот.
— Если что?
— Я загадал, что если мне не удастся продирижировать в Соборе мессу, которую написал Карло, я… никогда не стану музыкантом.
— Ты что, спятил? — спросил Этторе.
— Кажется… — признался Антонио. — Но я действительно так загадал.
— Значит, продирижируешь, — спокойно ответил Этторе.
Антонио тоже перевернулся на живот, уткнулся лбом в плиту и долго лежал, не шевелясь.
— Если чего-то очень хочешь, — задумчиво сказал Этторе, — это обязательно случится. Так что ты… обязательно хоти продирижировать эту свою мессу. И тогда, наверное, все получится.
Антонио медленно поднял голову. К его носу, щекам и губам пристали светло-желтые песчинки.
— Я постараюсь… Только это невозможно. Спасибо тебе.
Антонио накрыло очередной волной досады. Он не знал, что в этот момент его старый учитель решительно направлялся к собору Святого Марка, надеясь застать там кардинала де Кодиньоло.
