Сергей Малицкий - Трепет
– До начала, – поправил Рора Фабоан.
– Кому начало, а кому и конец, – повернулся к Зна Рор.
– Вы не вправе распоряжаться мною! – прохрипел Зна и раскатился тихим смешком. – Ты, Рор, даже не сможешь сделать со мной того, что учудил с Хубаром!
– Это да, – кивнул Рор. – Но ты кое-что упускаешь, самозваный хранитель. Во-первых, ты упускаешь, что нас двое.
– Не болтай, Рор, – оборвал спутника Фабоан. – Избавься от недостатка хотя бы теперь.
– Как скажешь, – кивнул Рор, и тут же огненное кольцо вспыхнуло вокруг ног Зна.
– И что же? – захрипел тот. – Ближе ты его не сдвинешь, а я вполне могу дождаться, когда тебе надоест перекачивать сюда силу Светлой Пустоши. Вы удерживаете меня, но и сами же отрезаете себе пути для схватки!
– О какой схватке ты говоришь? – удивился Фабоан. – Зачем нам схватка с тобой? Нас вполне устроит возможность избавиться от тебя на несколько тысяч лет. У тебя будет время подумать о многом. А мы сможем завершить то, что должны завершить, не спотыкаясь. И, кстати, спасибо, что ты вырастил Пуруса. Задумка была неплохой. Но, боюсь, ты поставил не на того зверька.
– Что ты хочешь сделать? – прохрипел Зна.
– Ничего сложного, – изобразил улыбку Фабоан. – Обычные ведьмины кольца. Ищи силу в простоте, дорогой Зна. Законы одинаковы и для большого, и для малого. Вся разница в силе, которую надо приложить.
– У тебя нет такой силы! – захрипел Зна. – У вас двоих нет такой силы! А силу Светлой Пустоши не сможет закрутить в ведьмины кольца даже Рор. Нельзя обратить поганое на самое себя! К тому же Рор занят вот этим кольцом!
– Какие слова, – вздохнул Фабоан. – Поганое на самое себя? Ты бы радовался, Зна, что у тебя достаточно ума, чтобы не ступать в поганое пламя. Хубару ума не хватило, зато уж он и получил сполна. Но одно ты упустил, – Фабоан вытянул перед собой покрытые дымчатой слизью кости и начал сплетать заклинание, – один камень – у меня. А захочу, у меня их будет два.
Зна взвыл, но кольца уже пересекли границу пламени, сами стали пламенем, легли на взбугрившуюся плоть и в мгновение обратили Зна-Флавуса Белуа в пепел.
– Вот и все, – сказал Рор, вновь обращаясь в Сола Нубилума. – А то мне уже надоело терять своих воинов. Хоть что-то следует сделать самому. Ты по-прежнему думаешь, что шестой камень нужно сохранить для повелителя?
– Ты не понимаешь, – улыбнулся Вененум. – Я не думаю, я знаю. Он заберет его сам. И тот камень, что храню в себе я, заберет тоже. Хотя он явился бы, даже если бы камней не было вовсе. Время пришло. Воины! Войдите сюда! Да! Вот это! Забирайте и отправляйте!
Процелла и Бибера встретили бегущую по зимнику воительницу через день. След еще не прервался, но по этому следу навстречу спешила смуглая молодая женщина. До начала предгорий оставалось еще с десяток лиг.
– Брита? – удивилась Бибера. – Я тебя не видела несколько лет!
– И не увидела бы, если бы… – остановилась, тяжело дыша, Брита. – Кто был в свертке?
– В свертке? – удивилась Процелла и тут же похолодела, обмерла. – Игнис…
– Тогда все понятно, – кивнула Брита. – Вы с ним?
– Мы за ним, – отрезала Бибера. – Что с ним случилось. Он жив?
– Пока жив, – проговорила Брита. – Но будет ли жив через месяц или через неделю – не знаю. Он захвачен и отправлен в Ардуус. Думаю, через мост у крепости Ос.
– Надо его перехватить! – крикнула Бибера, разворачивая лошадь.
– Стой! – приказала Брита. – Вы ничего не почувствовали вчера?
– Мы гнали лошадей… – растерялась Процелла. – Но в полдень… Словно невидимое пламя вспыхнуло. Не обожгло, но…
– Кое-что случилось, – процедила сквозь зубы Брита. – Вы, я вижу, в деле. А о тебе, Бибера, кое-что говорил некто Син.
– Я слушаю тебя, – спрыгнула с лошади Бибера.
– Сейчас я расскажу то, что нужно будет запомнить слово в слово, – проговорила Брита. – Тебе запомнить, Процелла. Ты развернешь лошадь и вернешься в Фиденту. Переправишься в Утис. Придешь по тому адресу, что я назову, и будешь ждать там Сина или кого-то вроде него. Поймешь, когда дождешься. Ждать недолго. Не больше месяца. Думаю, что меньше. Ты должна будешь рассказать ему все, что я расскажу тебе.
– И передать то, что передал тебе Игнис, – напомнила Бибера. – Монеты у тебя есть?
– Да, – заплакала Процелла, прижимая к груди руку и ощупывая обгорелую деревяшку.
– Только без слез, – поморщилась Брита. – Мы с Биберой отправляемся в Ардуус. Лошадь найдем в ближайшей деревне. Так что, Процелла Тотум, можешь не плакать!
– Мы постараемся опередить их! – воскликнула Бибера.
– Нет, – покачала головой Брита. – Мы пойдем по следам. Если мы их опередим, то умрем. Выкинь из своей головы геройство и помести в нее благоразумие.
– И выкидывать не придется, – надула губы Бибера. – У меня в голове много места.
Глава 26
Утис
Фидусия и Ава с детьми отбыли на следующий день с утра. Лава обняла по очереди Арму и Гладиоса, поцеловала Аву и замерла, глядя, как прощаются Фидусия и Касасам. Они взялись за руки и застыли, вглядываясь друг другу в глаза. Секунды ускользали одна за другой, а великанша руфка и даку не отрывали взгляда друг от друга, не чувствуя ни ветра, ни начавшегося холодного снега с дождем.
– Еще не поздно проявить благоразумие, – прошептал на ухе Лаве Литус, и она поймала его ладонь и стиснула ее, желая только одного, чтобы он почувствовал, как крепко она может сжимать.
– Ну ладно, – позволил он себе усмехнуться. – Сильная. Пальцы же сломаешь!
Ну вот, ворота закрылись, и в крохотном дворике остались Касасам, Син, Литус, Лава и Аменс.
– Ну, что смотришь? – подмигнул Лаве даку, и она с удивлением поняла, что в глазах у него стоят слезы. – Шесть детей у нас, понимаешь? Шесть детей. И вместе мы уже столько, что… Вот сколько тебе лет, столько и вместе. Кстати, я тебя видел где-то? А, ну конечно, ты похожа на нашу благодетельницу, на Процеллу. Чудо что за девчонка. И еще на одну мою знакомую тоже очень похожа.
– Процелла сестра мне, – напомнила Лава. – Ее отец и моя мать родные брат и сестра. Были родными братьями и сестрами. У меня нет никого, у нее остались только мать и брат.
– Один брат, – покачал головой Касасам. – Дурные вести ходят по Анкиде. Вслед за королевой Армиллой в том же Тиморе убиты Пустула Валор, бывшая Тотум, урожденная Адорири. Вместе с Милитумом Валором. Еще в самом конце осени.
– Энки благословенный, – побледнела Лава. – Кто это сделал?
– Ищут, – пожал плечами Касасам. – Вроде бы сам Русатос занят этим. Хотя кое-что я слышал про этого Русатоса. Где бы кого ни убили, его первого и проверять следует.
– А кто вторая твоя знакомая? – прошептала Лава.
– Кама, – ответил даку и добавил, усмехнувшись: – Тоже ведь твоя сестренка? Где она теперь и что с ней – не знаю. Но была жива, да и теперь жива, думаю. Такую прихлопнуть, что гвоздь без шляпки ладонью забивать. Крику и крови много, а толку чуть.
…На следующий день Касасам, Аменс и Син ушли в город за новостями и за припасами. Лава, пользуясь тем, что снег наконец прекратился, да и оттепель пока что держалась, не приморозила льдом двор, принялась упражняться с мечом, вспомнила то, чему учил ее Литус. Бастард некоторое время постоял под стрехой, потом не выдержал, сбросил гарнаш и стал поправлять Лаву, показывать ей правильные движения, хотя ей-то самой казалось, что все его поправки были сродни придиркам, которые не ради обиды, а чтобы пустоту наполнить, звучат. Так ведь не было пустоты, наоборот, плескалось что-то у самых глаз, грудь распирало, гудело в ушах. Так, словно не начало зимы стояло в Хоноре, а как бы не сама весна в двери стучалась. Слово за слово, жест за жест, пошла схватка-потеха, да такая, что через час и он, и она оказались мокрыми насквозь.
– Ну, хватит, – буркнул, вытирая со лба пот, Литус. – Давай в дом, на плите два котла горячей воды да два ведра холодной, ополоснись, пока никого нет.
– Я после, – переводя дыхание, прошептала Лава. – Успеется. Задам корм лошадям, там и посмотрим. Да и что мне кто-то? Занавеска же есть?
– Есть, – кивнул Литус и накинул на плечи Лаве гарнаш. – Смотри не простынь.
Она обогнула угол дома, вошла в пристройку, в которой похрумкивали сеном лошади, и подумала, что не нужно задавать лошадям никакого корма. Все в порядке с лошадьми, Касасам перед уходом занимался с ними, и ей, Лаве, только то и нужно, чтобы жар накативший ослабить, смахнуть краску с лица, отдышаться, чтобы ничего не случилось странного – слез внезапных или глупого хихиканья. Кто его знает, что может выкинуть собственное тело да разум, если зима как весна, и кровь в жилах, и ветер в волосах.
Она выждала несколько минут, вышла во двор, сняла ладонью пласт мокрого снега со стрехи, остудила лицо, втянула запах Литуса, который исходил от его гарнаша, вошла в дом, распустила завязь на рубахе, скинула сапоги, порты и прямо в исподнем вошла к нему за занавеску. Обняла сзади, прижалась грудью к спине и замерла, не дыша.
