Анна Мистунина - Доброе утро, Царь!
Она промолчала. Магические чувства по-прежнему застилала близость кристалла. Повинуясь неслышному приказу, Бессмертные выпустили ее руки и пошли вперед, вытаскивая мечи.
– Держи ведьму! – прошипел жрец Римушу.
Тот послушался, дрожащими пальцами нащупав ее локоть. Исхфан медленно двинулся за Бессмертными. Иарра пошла следом, и Римушу тоже пришлось идти. Он громко дышал, как испуганное животное, и через несколько шагов уже хватался за нее, ища опоры. Запах корицы и мирта стал сильнее, и впереди распахнулся зияющий чернотой проем.
Бессмертные шагнули в него первыми. Сразу с двух сторон на них обрушились удары мечей. Обезглавленное тело рухнуло но землю. Второй удар не достиг цели, Бессмертный лишь пошатнулся и тут же ударил сам. Завязалась короткая потасовка – Иарра видела лишь сталкивающиеся силуэты, холодный и два теплых, бледное сияние спешащего к ним жреца…
Римуш не увидел и этого. Он услышал шум схватки, вздрогнул, споткнулся о камень и полетел кувырком, увлекая за собой Иарру. Его рука разжалась. Неловко свалившись рядом с ним, Иарра откатилась в сторону и поднялась на колени. Римуш зашарил вокруг, пытаясь снова ее схватить.
«Действуй», – поторопила Лада.
Подходящий камень лежал совсем рядом, у стены. Иарра протянула руку и подобрала его – увесистый обломок с заостренным краем, настоящее оружие. Вскочив, бросилась к дерущимся.
Один из Красных уже лежал на земле. Из него толчками истекала кровь, жизнь, Сила. Оставшийся уклонялся от ударов и пытался вслепую достать Бессмертного, чей меч был на целую ладонь длиннее. Любой другой на его месте уже был бы мертв, но Карана не зря носил титул главы Красного Дома. Чтобы сразить его, требовалось больше, чем темнота и нечувствительный к ранам противник.
Исхфан поднял на вытянутых руках свой кристалл. Вокруг него набухало угрозой облако чуждого колдовства. Сумей он совершить задуманное, Каране бы не поздоровилось. Но Иарра оказалась за его спиной – сосредоточенный на своем деле, жрец не успел ее заметить, – и с отчаянной силой ударила его острым камнем по затылку.
Исхфан молча повалился на землю. Демонский кристалл выпал из его рук. Не раздумывая, Иарра подняла камень и ударила еще раз, слыша хруст ломающейся кости, но ничего не чувствуя. В конце концов, это не первый человек, которого она убила.
Кровь забрызгала ее лицо и одежду, магические чувства ожег выплеск Силы. Стоя на коленях возле содрогающегося тела, Иарра протянула ладони и приняла в себя обжигающий алый пар.
Поток Силы обрушился на нее, как огненный водопад, затопил разум, тело, душу. Рот распахнулся в беззвучном крике. Темнота перед глазами выцвела, стала прозрачной. Мысли Римуша и Караны, смрадная пустота разума Бессмертного, недвижимая мощь, замороженная в кристалле поодаль – для ее взгляда не осталось никаких тайн, а Сила все хлестала, казалось, конца не будет этому сияющему потоку. Иарра переполнялась и сгорала, но продолжала принимать. Она не чувствовала своего тела, не чувствовала самой себя. Попытайся сейчас кто-нибудь ее убить, он не смог бы даже привлечь ее внимания.
Когда поток иссяк, она с трудом очнулась. Мир изменился, изменилась она сама.
Отстраненно поняла: жрец все-таки обладал магическими способностями. Воспользоваться его кровью было почти то же самое, что взять кровь мага – путь к неограниченной Силе, худшее из преступлений в родном мире Лады. Но Иарры эти законы не касались.
Она поднялась на ноги. Прошло совсем немного времени – а казалось, часы или даже дни. Оба Бессмертных были мертвы. Римуш и Карана стояли друг напротив друга с оружием в руках – залитый собственной кровью энс, держащий меч в левой руке, тогда как правая неподвижно висела вдоль тела, и Бездомный, здоровый и полный сил, но едва ли видавший хоть одно сражение серьезнее уличной драки.
– Снова ты, – сказал Карана. Его голос устало прерывался. – Ты исчадие Эннуга, а не человек! Ты разрушил уже все, все у меня отнял. Чего ты еще хочешь?
Римуш поминутно облизывал губы, сжимая меч обеими руками. На него было страшно смотреть. Иарра видела его таким несколько раз, когда он заливал страх и злость вином, пока не доводил себя до бесчувствия. Только теперь не было вина, лишь отчаяние и горе. Когда она встала, он на миг повернул голову и взглянул так, что стало ясно – Римуш убьет Карану лишь затем, чтобы потом добраться до нее и отомстить за Исхфана.
Энс Карана твердо стоял на ногах, но его кожа побледнела от потери крови. Иарра увидела это и лишь затем поняла, что вокруг больше не темно. На полу в двух шагах поодаль горела лампа – тот самый свет, что они заметили по дороге. Красные вовремя услышали их приближение и накрыли лампу плащом, который теперь был сдернут и валялся на земле.
Еще дальше, почти на пределе видимости, свет преломлялся сиянием тысячи алмазов. Имир ждал. Иарра пошла туда, оставив мужчин одних завершать свое соперничество. Прозрения будущего накатывали волнами, отчетливыми, как самые свежие воспоминания. Ни один из них не выйдет отсюда живым.
Кристалл был еще больше и холоднее, чем она помнила. Иарра опустилась на колени, прижала ладони к ледяной поверхности. Гнев и ревность тысячелетнего пленника обжигали даже сквозь камень.
Застывшая ткань Вселенной. Материал, крепче которого не может быть. Как же его разрушить?
«Не разрушить, – прошептала Элетия. – Освободить. Смотри, я покажу…»
И пришло воспоминание, которого Иарра не переживала до сих пор ни наяву, ни во сне – лишь читала об этом в манускрипте. Она увидела истекающего кровью сумрачного Алькума, увидела, как он из последних сил наносит удары, выгадывая еще миг, еще полмига для Элетии. Увидела, как она раскинула руки и Сила исходит из нее, растекаясь в пространстве, но не исчезает, а густеет под действием заклятия, скапливаясь вокруг Имира.
Его движения замедлялись, могущество сворачивалось в кокон, рвалось наружу. Он бился, сотрясая свою ловушку, он почти освободился, почти победил. Но вместе с Силой Элетия отдавала и душу, и жизнь, сращиваясь с кристаллом намертво, становясь им и позволяя ему стать собой. Она вскрикнула и упала на пол, раненая, когда Имир пробил брешь в заклятии.
И тогда он сдался. Перестал сопротивляться и позволил себя заточить. И только кричал, до последней минуты кричал ей о своей любви.
«Освободи его, – прошептала Элетия. – Возьми назад то, что отдала я!»
Иарра плакала, прижимаясь лицом и грудью к поверхности кристалла, раскинув руки, словно пыталась обнять его весь. Ее магические чувства распахнулись, готовясь принять в себя тысячелетний холод. Все, что отдала Элетия – Силу, душу, жизнь.
Это заклятие ее убьет. Она поняла это, но не остановилась, и Вселенная нахлынула на нее ослепительной вспышкой, светом тысяч солнц, сгорающих и рождающихся вновь. Она успела почувствовать, как тает, растворяется кристалл, как кричит от боли Имир, когда его тело превращается из камня в живую плоть.
Потом огонь Вселенной сжег ее разум и ее жизнь.
Эпилог
Воздух коснулся ее ноздрей, наполнил легкие. Это был застоявшийся воздух подземелья, вдобавок пахнущий кровью, но она ощутила каждую его молекулу, и каждая молекула была чудом. Некоторое время она лежала, наслаждаясь дыханием. Ее грудь мерно поднималась и опускалась. По венам текла кровь, сообщая жизнь всему телу. Щеку холодил тающий осколок чего-то очень крепкого, но исчезнувшего навсегда.
Потом она ощутила присутствие. Кто-то был рядом и смотрел на нее сверху вниз, под его взглядом невозможно было оставаться неподвижной. Отыскав нужные мышцы, она приподняла веки. Через несколько секунд вернулось зрение. Поблизости горела лампа, почти не давая света, но ей хватило бы и меньшего. Тот, кто стоял над ней, сам был светом.
Истлевшее одеяние осыпалось с его тела. Он был обнажен и прекрасен – Имир, Царь и Повелитель этого мира. Свет ее сердца, ее вечная любовь. Он хмурился. С удивлением она ощутила его гнев и совсем уж неуместное – ревность. Каким-то образом эти чувства относились к двум мужчинам, недавно сразившимся друг с другом неподалеку. Она не видела их тел, но знала, что оба мертвы.
– Иарра, – сказал Имир.
Он все еще не понял.
Она шевельнула губами, разомкнула их. Вспомнила, как произносить звуки. Ее голос был слабым, но с каждым словом делался крепче и увереннее:
– В некотором роде, да. И Элетия тоже. Я сохранила память их обеих. Они выполнили свое предназначение, но, – у нее получилась неплохая улыбка, – если попробуешь называть меня их именами…
Имир, спокойно встретивший свой тысячелетний плен и освобождение, пошатнулся, как будто враз лишился и сил, и даже воздуха. Захрипел, упал на колени. Она увидела слезы в его глазах, увидела его удивление, и неверие, и отчаянную надежду, узнавание и робкую, нарождающуюся радость. Он прошептал, потягивая к ней руки и не смея коснуться:
