Вячеслав Шалыгин - Хаоспатрон
– Это чего получается, все людьми сделано? – уточнил Прохоров.
– Так точно, сержант. Придумано и сделано людьми, но изъято и помещено в хранилище этого объекта на консервацию. До тех пор пока не придет их время.
– А почему это все используется там, снаружи?
– Артефакты используются только сегодня и только на подступах к объекту для его физической защиты.
– А кем они сюда помещаются? – спросил Купер. – Ну, кто отнимает у людей изобретения и стаскивает в это хранилище?
– Арбитраж и чистильщики, – теперь ответила Люся. – Довольно разветвленная и хорошо законспирированная сеть по всему миру.
– А кто решает, что сюда помещать, а что необязательно? Этот Арбитраж? Или чистильщики?
– Нет, Арбитраж только разыскивает артефакты и планирует акции по их изъятию, а чистильщики помогают эти акции проводить, – Люся замялась. – А что конкретно следует искать, Арбитрам подсказывает… сам Объект, через Хранителя.
– То есть когда Объект сбрасывает маскировку, Хранитель отпирает ворота, Арбитры и чистильщики прячут в подвал заготовленные артефакты, а после получают новое задание на следующую пятилетку, – продолжил Лунев.
– На високосный цикл, – уточнила Люся.
– Пусть так, – согласился Андрей. – Значит, чтобы проникнуть внутрь, нам, по идее, нужно было всего-то выследить чистильщиков и пройти по их следам.
– Ты же видел, – сказал Купер. – Они маскируются – с двух шагов не заметишь.
– Я и сказал «по идее».
– Все правильно, – вмешался майор. – Выследить чистильщиков почти невозможно, поэтому мы сами вычислили этот путь. И нам осталось сделать последний шаг.
– И что-то мне подсказывает, это будет не самый легкий шаг, – сказал Лунев. – Чистильщикам не хватало личного состава, чтобы закрыть периметр, но здесь-то они могут перехватить нас запросто.
– Зашибись мы попали, – хмыкнул Прохоров. – В лесу чистильщики нас пожалели, просто поддали и к деревьям привязали. Но теперь-то…
– Огребем по полной программе, – подсказал Купер.
– Эт-точно!
– Товарищ майор, может, ну его… – с опаской произнес Гаврилов, – может, вернемся?
– Поздно, пацаны, – Фролов несколько секунд помолчал и обратился к проводнице: – Люся, почему ты медлишь?
– Ты не прав, Женя. Пока еще не поздно. Вот когда мы пройдем последний рубеж, обратной дороги не будет, – ответила проводница. – Любой, кто войдет внутрь Объекта, останется связанным с ним до конца жизни. Сейчас каждый должен хорошенько подумать и сделать выбор. Но, чтобы сделать выбор, нужно знать, из чего ты выбираешь.
– В демократию решила поиграть? – Фролов усмехнулся. – Хорошо. Выбирайте, пацаны.
– А из чего мы выбираем? – заинтересовался Купер.
– Либо жить нормально, как все, либо узнать много разных тайн, но вечно скитаться, – ответил Фролов. – Кто что выбирает?
– Тайны – это хорошо, – Купер вздохнул. – Скитаться… не очень.
– А я бы поскитался, – сказал Прохоров. – Ну, там… мир посмотрел бы, то да се. А потом домой. Так можно?
– Так нельзя, – майор ответил как-то чересчур резко, словно начинал нервничать.
– Я сразу домой хочу, – прошептал Гаврилов. – Если тут много всяких технических чудес, может, есть какой-нибудь… самолет или еще что-то?
– Есть, да не про вашу честь. Лунев, ты что скажешь?
– Ничего не скажу, пока не увижу своими глазами хранилище, – Андрей ответил твердо.
– Тогда и я пойду, – заявил Прохоров. – Чего терять? Чем навоз в колхозе лопатить или баранку крутить, лучше поскитаюсь.
– А как же отряд? – спросил Купер. – Кто их проведет? Они же там… на седьмом рубеже все останутся, если не помочь.
– Это моя забота, – Фролов почему-то усмехнулся. – За себя решайте. И поживее.
– Иду с вами, – чуть помедлив, сказал Бондаренко.
– Песе-ец, – разочарованно протянул Гаврилов. – «Не жди меня, мама, хорошего сына».
– Вот и определились, – подытожил Фролов. – Люся, ты удовлетворена?
– Я знала, что так будет.
– Становись, – приказал майор. – Взялись за ремни. Гаврилов, Купер, Прохоров, за мной. Лунев – замыкающим.
Пока бойцы на ощупь пытались построиться в колонну по одному, Лунев подался вперед, склонился к самому уху проводницы и едва слышно шепнул:
– Откуда вам известны подробности о назначении Объекта и рубежах его обороны?
– Узнаешь там… – Люся кивком указала на лабиринт, а затем слегка оттолкнула Андрея. – Смотри за другими. Это важно.
– За другими?
Лунев обернулся и вдруг понял, что видит товарищей, вернее, очертания их фигур. Картинка выглядела странной, как в тепловизоре: открытые участки тел были красноватыми, а под одеждой – желтыми. Почему вдруг зрение заработало в инфракрасном диапазоне, Андрей не понимал, но загружаться этой проблемой сейчас не было времени. Он сдал назад и занял место в конце короткой колонны.
– Держись, Студент, – буркнул Прохоров.
– И так все вижу.
– Да? – сержант обернулся и хмыкнул. – А я ни фига не вижу. У тебя не только слух, а еще и зрение особое? Зашибись тогда, я спокоен.
– Прямо смотри.
Лунев хотел махнуть рукой, но передумал. Зачем? Жест могла увидеть только Люся, а она уже отвернулась.
– Пошли! – выдохнула проводница и направилась к эфемерному входу в призрачный лабиринт.
Москва, 29 февраля 2012 года
Обстановка в кабинете генерал-лейтенанта Кулемина не менялась, наверное, с тех времен, когда отсюда съехал последний из сталинских военачальников. Столы, стулья, шкаф, огромные напольные часы с маятником размером с лопату, хрустальная люстра под потолком, основательно потертая ковровая дорожка, такой же затертый паркет и древние фанерные панели на стенах – все требовало либо ремонта, либо полной замены. Но экономный комендант не спешил с ремонтом, а сам генерал эту его неспешность только приветствовал. Кулемину нравилась «классическая» обстановка. В ней он чувствовал себя причастным к славной когорте боевых генералов, победивших сильного врага, а потому достойных уважения и вечной памяти. В том числе, по мнению Кулемина, дань уважения заключалась и в сохранении обстановки, в которой работали предшественники.
Кое-что добавить пришлось, как без этого? На смену телефонам с наборными дисками пришли современные, с кнопками и дисплеями, на столе появился компьютер, а вместо «лампочек Ильича» в люстре теперь светились энергосберегающие лампы. И место карты Союза на правой стене занял огромный «плоский» телевизор. Но все эти технические новинки не мешали наслаждаться духом времени, не портили атмосферу, которую целый век создавали старинные вещи. Ведь новинки были бездушным ширпотребом, произведенным на конвейерах, да еще где-то далеко за границей. Куда там этим гробам из прессованных опилок до деревянной мебели штучного изготовления или электронным будильникам до вечных часов от самого Павла Буре! Ведь не вкладывал никто в новые вещи душу, не разговаривали с ними мастера, когда подгоняли деталь к детали. А раз так, не могло в них задержаться ни малейшей частички чьей-то души. А если нет этой частички, то и не повлиять новым бездушным вещам на общую атмосферу в кабинете. Не дано, по определению.
Генерал Кулемин закрыл старую картонную папку с холщовыми завязками и привычно провел ладонью по зеленому сукну, которым был обит стол. Тоже уникальная деталь. Скоро сто лет, а не протерлось. Умели делать!
– Теперь «на понимание», господин Фролов, – после некоторой паузы попросил генерал. – Я вижу на этой папке гриф «Строго секретно» и дату возможного снятия этого запрета: 20.12.2017 года. Видимо, в качестве подарка к празднику ваших бывших коллег-чекистов. Но на дворе конец февраля двенадцатого. Каким образом к вам попали эти документы?
– Я имею соответствующий допуск, Николай Михайлович, – спокойно ответил Фролов. – Хоть и служу теперь в МИД, но… бывших чекистов не бывает, вы же знаете.
– Даже имея допуск, вы не имеете права выносить эту папку из архива.
– Ситуация, – Фролов пожал плечами.
– Это я понял. Что за ситуация? Вы нашли новую информацию по упомянутому здесь… – генерал постучал карандашом по белому бумажному ярлыку на папке и, прищурившись, прочитал: – «Объекту С-29»?
– Новой информации по объекту мы не нашли, но… обнаружили признаки соответствующей активности. Причем здесь, на территории Москвы.
– И что это была за «соответствующая активность»?
– Разве полковник Грачев вам не доложил?
– Доложил, но я хочу услышать вашу версию, Вадим Евгеньевич, – твердо сказал Кулемин. – Если нетрудно.
– Я попробую. В трех равноудаленных друг от друга точках Москвы и с равными временными интервалами произошли труднообъяснимые события схожего характера. В первом случае без видимых причин рассыпалось в пыль нежилое двухэтажное строение, во втором – обрушился и впоследствии тоже превратился в пыль мостовой переход над шоссе, в третьем – такая же участь постигла автомобиль.
