Сергей Самаров - Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том первый
– Ничего я не понял. Так что, не будет войны?
– Никто не знает… Ну, придут из Бьярмии полки… А Блажен опять свою дружину не пустит. С одними бьярминцами Славер что сделать сможет? Только назад к себе в Бьярмию уйти…
– Выходит, всё теперь от Блажена зависит?
– И от князя Здравеня тоже, когда тот проснётся, он иногда тоже, бывает, командует… Знать бы, с какой ноги нонче встанет…
– Подоле бы ему спать-то… Вместе с Блаженом…
Первонег сильно задумался. Может, поторопился он крепостицы с острожками сжечь? Может, княжич Вадимир потому к отцу заторопился, что не хотел на себя ответственность брать? И теперь князь Буривой по всей строгости за эти крепостицы и острожки с Первонега спросит? И заставит за свои средства их восстанавливать? Буривой может и так решить. Он на решения крут!
Но воевода был не из тех людей, которые останавливаются на перекрёстке надолго, не решаясь пойти ни в одну из сторон. Он привык идти, если уж вышел в путь, и не сворачивать.
Спросят – пусть и спросят! Он сделал то, что посчитал необходимым для обороны города. И дальше будет делать то же самое.
Отпустив «ползуна» отогревать уши, воевода вызвал к себе сотников и младших воевод, хотя расстался с ними только вечером, и за день никаких новых вестей ему принести не должны были. Тем не менее, Первонег, снова по очереди расспросил всех, и велел выслать на ближайшие варяжские дороги в сторону Бьярмии дальнюю разведку на лучших конях.
– Караулить будем, когда полки из Бьярмии пойдут…
И только после этого велел седлать коня, чтобы съездить к посаднику Лебедяну.
На словенские дороги, не ожидая такой наглости от соседей, Первонег дозоры не выставил. Обычно варяги этими дорогами пользоваться избегали…
* * *– У боярина торговые люди из Русы… – предупредил воеводу чинушка[157].
– Где?
– В большой горнице…
– Я на них тоже посмотреть хочу… – Первонег не остановился, и сразу прошёл в большую горницу боярского терема, где Лебедян обычно занимался делами.
– Я не знаю, чем я могу помочь вам… – скучным голосом говорил посадник восьми торговым людям, стоящим перед ним с шапками в руках. Сам он сидел в высоком кресле, обитом красным бархатом, украшенным вышивкой золотыми и серебряными нитями. И держался, как мог бы держаться князь, только не решился, чтобы не быть похожим на князя, кресло своё поднять на подиум. – Не нашими стараниями нынешнее положение создано, не нам его и разрешать…
Воевода Первонег громко вздохнул, привлекая этим внимание посадника.
– А чьими же, скажи нам? – настаивали рушане. – К кому нам обратиться, чтобы положение поправить. А то ведь и до беды так недалеко.
– Своего посадника спрашивайте, воеводу Славера спрашивайте…
Рушане дружно руками развели.
– Славер – не наш воевода. Он – бьярминский, из дома князя Войномира…
– Мне это всё одно. Славер – варяг, как и вы все. А я не давал наказа, про который вы говорите… – боярин-посадник Лебедян был строг и жёсток. – Да вот хоть воеводу нашего спросите! Он скажет, что мы к соседям всегда относимся со всей душой, и воевать ни с кем не готовимся. А кто с нами готовится, это уже неприятности не наши. Но тот от нас сполна получит. Это я обещать могу смело, потому как не впервой с таким сталкиваюсь.
– О чём разговор? – поинтересовался Первонег, и вздохнул ещё раз, недовольный тем, что его втравливают в разговор, который его сейчас меньше всего интересовал.
– Да вот, гуртовые[158] купцы из Русы, как видишь, жаловаться пришли… Говорят, что перестали наши торговые люди соль у них покупать. Все последние дни их лавки стороной обходят. Только горожане по щепотке в дом и покупают. А как раньше, гуртом и целыми возами – нет такого. Вот рушане и думают, что мы тут наказ дали своим людям, чтоб торговлю ихнюю подорвать…
– А нешто мы так свою торговлю не подорвём? – поинтересовался Первонег.
– Про то я им сам и толкую. Мы – народ торговый, и выгоду свою видеть привыкли. Нам никакая война не нужна. Просто, одни обозы в дальние края ушли, другие за товаром ещё не вернулись. Вот и весь сказ, из-за которого задержка с распродажей. И волноваться здесь нечего. Дорога у всех дальняя, опасная. А опасный путь торопливости не терпит. Ждите…
– Я тоже думаю, что волноваться здесь нечего… – вступил в разговор воевода, сообразив, о чём разговор. – Но совет дать могу. Ступайте к своему посаднику, ступайте к воеводе Блажену, и пожалуйтесь, как вас в Славене обижают, да разорить норовят…
– Совсем, совсем скоро разоримся… – подтвердил старший из купцов, тощий и остроносый.
– А тебя как зовут-то? – поинтересовался Первонег.
– Родители Смыком прозвали…
– Не тебя ли я вчера видел с воеводой Славером?
– Нет, воевода, я вчера день в лавке провёл, а на ночь в Русу к семье ездил…
– Похож, значит, кто-то был… Город Славеру показывал…
– Да я город сам знаю только в торговых рядах… Что я показать могу?..
– А конь у тебя случаем не рыжий, как ты сам? – продолжил воевода допрос.
– У меня дома кобылка рыжая есть, но я езжу на кауром жеребце… – Смык откровенно обрадовался, что уставшую за ночь кобылку оставил дома, и пересел на рослого и сильного жеребца, на котором обычно ездить не любил за сноровистый его нрав. – Кобылка у меня больше по хозяйству работает. За дровами съездить, за сеном. Она спокойная.
– Ну-ну, стало быть, ошибся я, ладно… – воевода в очередной раз вздохнул. – Так поезжайте к своему посаднику. Может, он надумает к нашему боярину Лебедяну в гости заехать, чтоб дела утрясти… И воеводу Блажена потревожьте, пожалуйтесь. Он посаднику свое слово тоже сказать может. Глядишь, дело с места и сдвинется.
– Так именно, – подтвердил боярин Лебедян. – Ступайте…
Рушане переглянулись, подтверждая один другому взглядами, что здесь им делать больше нечего, и вышли, понурив головы.
Посадник Лебедян дождался, когда в коридоре стихнут шаги городского стражника, провожающего гостей. Пользуясь положением, Лебедян держал для охраны дома не только собственных слуг и обязательных ему по положению дружинников, но и городскую стражу, подражая в этом княжескому дому, который, впрочем, держал у себя стражу не городскую, а собственную, из своей дружины. Городской казне такая привычка посадника обходилась дорого, но Лебедяна побаивались и молчали, потому что городская стража, в том числе и тайная, наблюдающая за умами горожан, находилась под его попечительством, и болтливые языки быстро укорачивались, и, порой, вместе с туловищем, у которого внезапно начинало не хватать головы. В торговых делах всегда найдётся причина, чтобы туловище согласно закону, а не как-то своевольно, укоротить.
– Новости есть? – спросил посадник.
Воевода присел за стол, и отодвинул от себя посудину с мёдом.
– В основном те, которые я сам создаю, но они тебе малоинтересны. А другие и новостями-то не назовёшь, скорее, простыми текущими неприятностями.
– Неприятностей нас теперь всем след ждать. Так что случилось?
– В Русе захватили четверых моих «ползунов». Один, правда, вырвался. Выехал в стогу сена, и даже шапку где-то потерял. Уверяет, что кто-то их предал.
– Кто? – посадник встал.
– Вот это и я хотел бы знать. У меня нет тайной стражи. И потому тебя просить буду. Разберись с этим делом… И ещё.
– Что?
– Они наших «ползунов» захватывают. И наверняка своих к нам шлют. А знаем мы их?
– Знаем? – переспросил Лебедян в свою очередь, умело, одной только репликой, возводя вопрос воеводы в вину ему.
– А след бы знать. Тоже поискать надо бы.
– Значит, будем искать. Опять на меня взваливается. О-ох! Как такой груз тянуть – одно, другое, третье… Правду скажу, людей у меня сейчас маловато. Всех загрузил другим, да ещё бы по-возможности подыскал.
– Сейчас это самое важное.
– Важное всё! – не согласился Лебедян. – А самое главное, что чернь роптать начинает открыто. В городе войны с варягами никак не хотят… Купцы ещё молчат. Им война тоже сначала по карману бьёт, а потом карман набивает, и все это знают. А черни ни терять, ни приобретать нечего. Вот головы и забродили, как квас перекислый…
– Добродить не успеют, как варяги под стены пожалуют.
– Вот и хуже всего это, что не успеют. Варяги пожалуют, тогда нам с тобой уже не до смутьянов будет, – а теперь посадник ловко свои заботы на плечи воеводы переложил. И Первонег знал, что при любой неудаче боярин повинится, и скажет, что недоглядели они с воеводой, а при удаче про воеводу в одночасье забудет. – Они совсем и распояшутся. И не укоротить потом. Бунт, чего доброго, затеют. Потому и думаю пресекать нам с тобой это дело надо в корне, сразу.
– Однако всё ж мои просьбы тоже не оставь, – настойчиво, твёрдым голосом попросил воевода, и поднялся.
