Ариадна Борисова - Люди с солнечными поводьями
Лекарь тревожно обернулся к лесу: ветка хрустнула под чьей-то ногой. Однако безветренный вечерний воздух был тих и прозрачен. Померещилось…
Через три дня ратаэшу дали ухи. Еще через два – отваренную с кореньями рыбу. Гельдияр оклемался, начал ходить, опираясь на плечо Арагора. Кормили его мало, да он и сам покамест побаивался трудить наново переложенное нутро. Спустя еще несколько дней троица достигла земель мандров.
Путников пустила ночевать сердобольная старушка из покосившейся лачуги на краю селения. Бабка как раз подумывала покинуть обветшалое жилье, в котором провела лучшие годы. Ее звал к себе женатый сын, живущий далеко отсюда. Она знала гилэтов как добрых людей. Арагору не составило труда договориться с ней о присмотре за хижиной до тех пор, пока их спутница не родит. А лишь только женщина оклемается от родов, временные постояльцы вновь тронутся в путь к истинным землям. К той поре старушка надеялась на что-нибудь обменять землю с избенкой.
Прослышав о прибытии лекаря, мандры стали приглашать Арагора к себе. Вестимо: при кузнеце всегда найдется ломаная посуда, при лекаре непременно кто-нибудь да хворает. За лечение расплачивались едой. Позже лекарь рассчитывал одеться подобающе и одолжить у кого-нибудь лошадь с повозкой.
И вот подошло время Кюннэйе родить. Сын – она знала – должен был прийти на Орто сегодня, когда солнце уйдет за сопки.
Утром лекаря вызвали к тяжелому больному. Ратаэш поплелся с Арагором. Вернуться обещали к вечеру, а пока день был в разгаре. Вот и ладно: незачем молодому мужчине околачиваться там, где женщина превозмогает родильные боли. Да и не хотел Гельдияр оставаться наедине с ведьмой. Так он называл свою спасительницу, о чем-то перешептываясь и споря со стариком по ночам.
Рана ратаэша заживала быстро. Завтра Кюннэйя собиралась снять со шва волосяную нитку и прикидывала, как избежать едких замечаний привередливого Гельдияра. После всего, что с ним случилось, незадачливый предводитель сбежавшего войска стал еще высокомернее. Принимал неустанную заботу лекаря как должное и, кажется, не испытывал никакой благодарности ни к нему, ни к Кюннэйе. Арагор же пребывал в неловкости, излишне суетился и прятал глаза.
Уходя, старик натопил печь. Задыхаясь от духоты, Кюннэйя открыла дверь. Отворенный дверной проем удлинялся на глиняном полу широкой полосой увядающего осеннего света. Лежа на покрытой сеном лавке, женщина размышляла о причинах стариковского смущения. Внезапно свет померк. Черная тень непрошеного гостя перечеркнула солнечную полосу на полу. Высокий человек, согнувшись, вошел в низкую хибарку. Едва Кюннэйя собралась спросить вошедшего, кто он такой и что ему нужно, как сердце встрепанным воробышком взмыло к горлу…
Она видела странника только раз, но разве забудешь его ледяные очи-иглы? Ядовитый голос словно ужалил ее:
– Ну, вот мы и встретились. Надеюсь, ты помнишь: меня зовут Дэллик.
Кюннэйя молчала, оглушенная стуком крови в висках.
– Твой сын родится сегодня. Тебе о том известно, женщина, имеющая джогур. Но в ребенке есть то, чего ты не знаешь.
– Что же? – шевельнула она помертвевшими губами.
Странник присел в изножье лавки напротив Кюннэйи. Она прижалась к углу.
– Ты не знаешь, что он обладает одним из мощнейших джогуров на вашей Срединной земле. Это дар летописца. – Блеснули волчьи клыки. Извилистый рот Дэллика растянулся в усмешке. – Так сошлось: твой дар, дар мужа, Перекрестье живых путей – полное магии место, где вы с ним жили. «Nullus enim locus sine genio est»[71]. У вашей долины Элен самый странный дух-покровитель из тех, кого я знаю, никогда не согласный ни с кем, даже с собой… Мне нужен этот ребенок.
– Зачем?
– Он мне нужен, – повторил колдун. – И ты тоже нужна. Я хочу, чтобы мальчишка был здоров. Ему необходимо материнское молоко. Он станет наперсником другого ребенка, который еще не зачат. Будущего сына моего господина, владыки миров. Повзрослев, твое дитя начнет записывать все, что когда-либо случится с сыном Черного бога, на великих скрижалях. Ну и, конечно, будет наслаждаться всем, чем горды и богаты духи нашего мира. Если захочет, возьмет на себя командование какой-нибудь ратью. Заведет гарем из самых прекрасных женщин Орто, кухню с искусными поварами, беломраморные дворцы с изделиями лучших мастеров на свете. Устроит веселые бойни, где люди за миску супа сделают все, что им повелят, с другими людьми… Времени и золота достанет на любые прихоти и развлечения, ведь твоему отпрыску подарят бессмертие, власть и небывалое богатство.
– Но мой мальчик еще не родился. И… он не дух, он – человек с солнечными поводьями… Дитя Дэсегея!
– Ой-ой, Дэсегея! – кривляясь, передразнил белоглазый. – Ты абсолютная дура, если веришь в подобные сказки. Этого блаженного мерина не существует в природе. Его выдумали, чтобы держать в поводьях вашу свободу, ваше право жить так, как хочет каждый…
В горле Дэллика что-то закипело. Издав булькающий звук, колдун харкнул на пол. Там, куда попал плевок, в плотно сбитой глине разъело дыру размером с сусличью нору, над которой поднялась сизая струйка дыма.
– Не серди меня, женщина! Разве ты – враг своему сыну? Неужели ты не желаешь ему вечной жизни, роскоши, господства над людьми и даже мирами – всего того, чего он никогда не будет иметь, оставаясь понукаемым человеком?
Вместо ответа Кюннэйя скрестила на животе руки и еще сильнее вжалась в угол. Странник ухмыльнулся:
– Не бойся, глупышка, то же самое я и тебе предлагаю. Ты молода и красива. Захочешь – у твоих ног будет валяться множество мужчин. Или один – самый лучший. Можно сделать так, что он вообразит твоего сына своим и станет ему роднее отца.
– Нам… ничего не надо, – выдавила Кюннэйя.
Дэллик встал. Над женщиной в полной тьме повисли зимние, меченные кровью звезды.
– Вечером я приду за тобой и ребенком.
Мгла расступилась, и колдун пропал.
Кюннэйя закрыла дверь и молча заметалась по лачуге… Она закричала бы громко, завыла во весь голос, как щенная волчица, попавшая в ловушку, если бы не боялась, что крик привлечет людей. Никто ей не поможет. Никто из смертных. Ни Арагор, ни Гельдияр, этот будет только рад от нее избавиться.
Малыш, притихший за время разговора со странником, заерзал, больно застучал крохотной пяткой, аж отдалось в груди. Ладони запоздало ощутили голубоватое свечение, лучистый ток джогура, идущий из утробы. Сын прямо-таки запрыгал, словно был рад материнскому прозрению.
Не зря Сарэл говорил, что дар привлекает к человеку бесов несчастий. Но такой беды не сумели бы измыслить ни муж, ни Кюннэйя. Ей и впрямь ни разу не пришло в голову, что трехликий Кудай мог одарить ребенка джогуром. Причем великим. Тут Дэллик явно не солгал.
Джогур летописца. Что это значит? В сумеречном мозгу вновь прозвучал вкрадчивый голос: «Повзрослев, твое дитя начнет записывать все, что когда-либо случится с сыном Черного бога, на великих скрижалях…»
Отважный и неподкупный, сын стал бы могучим белым шаманом. Он охранял бы землю саха от каверз чертей. Добрый и трудолюбивый, он бы очистил ее от злобы, болезней и войн. Ясный и светлый, он бы спасал миры, помогая богам! Вместо этого ее мальчик, лишенный триединой человеческой души, будет не знающим жалости слугой отродья повелителя Преисподней, чье имя не произносится вслух. Придумает, как живописать таврами души людей, чтобы облегчить демонам Джайан их промысел, их добычу – погубленные искусом души… О-о, сколько же лиха и скорби принесет людям наследный джогур сына Сарэла и Кюннэйи!
Женщина закачалась, застонала, как дерево на ветру…
Такой ли участи желал мальчику покровитель мастеров и белых шаманов Кудай, когда ковал его дар в своей кузне на железном холме о трех поясах? Такой ли ждал доли ребенку божественный мастер, вливая в него волшебное единство мысли, слова и дела? Такого ли жребия Срединной земле жаждал трехликий кузнец, взяв согласие у бога судьбы Дилги на столь щедрый подарок первенцу скромных людей?!
Кюннэйя уже не задумывалась о том, что ее рвущее душу отчаяние пугает дитя перед самым выходом на Орто, что на звуки стонов и громких рыданий могут набежать люди из окраинных домов или случайные прохожие… И вдруг резко замолчала. Прежде чем тупой нож крика перестал терзать горло, она почувствовала, как источенное бедами сердце стремительно начало сжиматься в упрямый тугой кулак. Он стучал в груди отрывисто и резво, будто дятел-желна по сосне. Голову женщины озарила спасительная мысль: к чему ей самой дан джогур? Она воспользуется его силой и попробует обмануть Дэллика! Она изымет дар из ребенка, пока сын еще не родился. Странник сразу поймет: на Орто пришел человек обыкновенный, не осененный свыше. Остается надеяться, что не убьет… Не должен. Зачем? Младенец без дара ему не нужен. А Кюннэйя вернет подарок Кудаю и вымолит у него прощение. Пусть ее мальчик будет простым человеком, зато не сотворит зла на Земле.
